Лицо наследника разгладилось, упоминание отца вернуло его на землю. Императора он панически боялся. Сын испытывал почти мистический ужас перед отцом, восхищался им и ненавидел его одновременно.

- Ты дерзок, венд, но я прощаю тебя. Надеюсь, на поле боя ты ее не растеряешь. – Василий махнул рукой, отпуская варвара. – Убирайся с моих глаз.

Лава, перед тем как повернуться, поклонился деспоту империи, ровно настолько, сколько требовалось от варварских вождей и, уходя, подумал.

- Везучий же ты сукин сын, Лава Быстрый.

Глава 10. Штурм

Диск солнца еще не показался над горизонтом, но чернота ночи уже начала сереть, и на ее грязно-сером фоне проступили очертания зубчатых стен города. Наврус со своим штабом расположился на холме перед городом, чуть ниже императорской ставки, базилевс любил дергать за ниточки издалека, поэтому сверху вниз, муравьиной тропой сновали курьеры-дукенарии. Константину нравилось делать вид, что он не вмешивается в дела стратилата и во всем доверяет своему командующему, но без устали бегающие туда-сюда курьеры говорили об обратном. Эта манера базилевса переворачивать все с ног на голову доводили Навруса до бешенства. В такие моменты свита старалась держаться подальше от своего полководца. Иоанн, к своему сожалению, был еще не в курсе таких тонкостей и не смог прочувствовать тот момент, в который лучше было бы куда-нибудь испариться.

Когда очередной дукенарий стремительно влетел в шатер с криком:

- Слово императора!

Цезарь к своему удивлению осознал, что в шатре кроме Навруса, курьера и его самого, никого больше нет.

Фесалиец лишь мельком взглянув на письмо, бросил его на стол. Лицо стратилата покраснело от, с трудом, сдерживаемого гнева, а карие на выкате глаза прошлись по кругу в поисках жертвы.

- Я вижу, Цезарь, вам заняться совершенно нечем, раз вы торчите целый день в моем шатре. – Язвительно вворачивал каждое слово Наврус.

Иоанн ошарашенно начал мычать что-то про рассвет, и что он только-только пришел, но вскоре ему хватило ума понять, в этой сцене от него требуются только уши и покорное выражение лица.

- Я вот вас спрашиваю, где все? – Командующий уставился на Иоанна бешеными глазами. – Где моя канцелярия, где адъютанты? А ты что стоишь?

Это уже относилось к застывшему дукенарию.

- Пошел вон! – Наврус уже орал во весь голос.

Прооравшись, Фесалиец как-то поостыл и уже спокойней обвел взглядом пустой шатер.

- Итак. – Произнес он своим обычным, слегка раздраженным тоном.

В палатке тут же стало тесно от народа, штабные трибуны, клерки канцелярии, вызванные к командующему легаты. Все старательно изображали активную деятельность, как ни в чем не бывало. Наврус так же продолжил разъяснять диспозицию, словно и не орал всего мгновение назад, как бешеный.

- Да уж. – Потрясенно выдохнул Иоанн, натолкнувшись на выросшего у него за спиной адъютанта. – Мне до таких высот еще, ой как, далеко.

- Итак. – Вновь повторил Фесалиец, уже целенаправленно обращаясь к легату первого дикого легиона Серторию Вару. – Вам абсолютно ясна задача?

- Абсолютно, мой господин. – Без промедления отрапортовал потомок одного из древнейших родов империи.

Низкое происхождение Навруса делало его слух очень щепетильным в вопросах этикета. Вот и сейчас делая вид, что занят совсем другим, он внимательно следил за интонацией Вара, и не дай бог его чуткое, плебейское ухо уловило хотя бы малейшую заминку или иронию во фразе «мой господин».

- Отлично, мой друг, отправляйтесь к легиону и начинайте незамедлительно. – Себе Фесалиец, с удовольствием, позволял панибратство.

…

Первый варварский легион стальной змеей прогромыхал у подножия холма и начал разворачиваться в шеренги для атаки. Обычно, в пехотные легионы имперская канцелярия предпочитала нанимать герулов, уравновешенный характер и необычайная стойкость в бою, делали их незаменимыми в шеренгах туринских легионов. Но бесконечные войны на всех границах империи внесли свои коррективы. Герульские вожди обживались на жалованных землях, обрастали жирком и просили с каждым годом все больше и больше, поэтому все чаще можно было увидеть в составе диких легионов когорты гавелинов или фаргов. Гавелинов в армии не жаловали за их склочный нрав и крикливость. Налететь вдесятером на одного, забрать все что можно унести и свалить до подхода помощи, вот это по- гавелински, поэтому пехота из них была никудышная. Чаще их использовали в схолах вспомогательной конницы или в отрядах разведки. Первому дикому не повезло, в его рядах стояли две когорты гавелинов, и пусть это были лучшие из всех гавелинских наемников, все равно они приносили своему легату столько головной боли, что он готов был приплатить, лишь бы их у него забрали.

Серторий Вар сидел на белом в яблоках жеребце, позади шеренг своего легиона и посматривал наверх, на сигнальную мачту. Его свита, включая телохранителей и дукенариев, также томилась в ожидании сигнала к атаке. Наконец над ставкой командующего взвился сигнал из трех треугольных флагов.

- Вперед! – Махнул рукой Серторий.

Зарокотали барабаны, земля дрогнула от единого шага восьми тысяч человек. Слева и справа, опустив копья, двинулись второй и третий легионы. Четвертый разворачивался у самой реки. Подойдя на расстояние полета стрелы, шеренги остановились. Вперед выдвинулись инженерные отряды с огромными щитами, их установили на краю рва, в местах, где планировали насыпать будущие переходы. Оставив первую и вторую когорты каждого легиона, готовыми отразить любую контратаку врага, остальные воины выстроились в живую цепь по двое, от куч заранее заготовленных камней до защитных щитов у рва. Один воин со щитом прикрывал от стрел себя и другого, передающего камни. Четыре десятка тонких ручейков стекались к местам переходов, с каждым мгновением наращивая завал на дне глубокого рва. Методичность, слаженность и неотвратимость, три составляющие первого психологического удара по защитникам города. Действительно, горожане в полной тишине, с каким-то мистическим ужасом наблюдали, как, казалось бы, непреодолимое препятствие таяло на их глазах с каждым мгновением. Военная машина империи в действии. Наконец осажденные очнулись, со стен полетели стрелы и камни катапульт, но стрелы большей частью вязли в щитах, а точность метательных машин оставляла желать лучшего.

Иоанн впервые участвовал в штурме, и работа легионов первоначально произвела на него не меньшее впечатление, чем на защитников города, но в отличии от них, он не видел результата и скоро заскучал. Время тянулось медленно. Действие на поле практически не менялось, по цепочкам легионеров всё также безостановочно текли камни. Лучники на стенах, видя безрезультатность, перестали впустую тратить стрелы, и только камни катапульт, с гротом падающие с небес, вносили диссонанс в томительную скуку ожидания.

В размеренной работе легионов прошло несколько часов, солнце добралось практически до своей высшей точки и палило немилосердно. Иоанн устал стоять, вертеть головой и скучать, и постепенно в его голову стали забираться мысли типа, хорошо было бы свалить ненадолго, все равно я тут никому не нужен, а вот позавтракать времени не хватило. Насладиться жалостью к самому себе Иоанну не позволил скрипучий голос Навруса.

- Цезарь, будьте любезны, подойдите.

Иоанн сделал несколько шагов к командующему. Фесалиец поманил его пальцем, заставив нагнуться к самым губам, и прошептал.

- Цезарь, не в службу, а в дружбу, скатайтесь в первый легион к Вару.

- Могу я узнать зачем? – Иоанн оторопел больше от самой формы обращения, чем от сути просьбы.

- Ну, поболтаете там о том, о сем, мне ли старику знать, о чем сейчас разговаривает молодежь.

- Я с Серторием не знаком, о чем мне с ним болтать. – Продолжал отпираться цезарь.

- Не упорствуйте, право слово, езжайте, и между делом, скажите ему, что четвертый легион уже заканчивает завал рва и с минуты на минуту пойдет на штурм. – Несмотря на елейную улыбку, слова Навруса начали отдавать металлом.