Это не оправдание. Принципы, которые считаешь верными, нужно соблюдать.

Завтра прямо и ясно скажу Рандольфу: не в моих убеждениях лгать. Я передумал. Извини.

С утра позвонил Зелме. Она сняла трубку после седьмого звонка.

— Калвис, ты? Очень мило с твоей стороны…

Заранее решил: о ночном происшествии ни слова.

— Я тебя, должно быть, разбудил?

— Будильник вроде бы заклинило. Который час?

— Восемь.

— Ой, как трещит голова. Умираю, хочу кофе.

— Ты с Рандольфом договорилась?

— С Рандольфом? — последовала долгая пауза. — С чего ты взял?

— Он же сказал, разговор откладывается до утра.

— Погоди… Я еще как следует не проснулась. О чем ты?

— Если вы ни о чем не условились, тогда все в порядке.

— Ты говоришь о машине? Даже думать об этом не хочется. Глупость несусветная… — Немного погодя она сказала: — Калвис? А я уж решила, ты положил трубку. Так хочется повидать тебя. Давай сегодня убежим куда-нибудь, а? На остров Закю или на Большое кладбище. Идет?

— Идет.

О своем решении я ей ничего не сказал.

Довольно долго колебался, прежде чем позвонить Рандольфу.

— Привет!

— Ну?

— У меня к тебе серьезный разговор.

— Не будь идиотом…

— Я передумал. Сказать, что мы были вместе в машине, означало бы…

— А-а-а… Ну, ясно. Joder mierda…

— Это непорядочно. И вообще…

— Давай не будем об этом.

— Если я могу тебе помочь как-то иначе…

— Будь здоров и дальше хлопай ушами.

— Если тебе кажется, что мое присутствие при объяснении с отцом может…

— Спасибо. Мы с родителем уже наговорились.

— Он знает?

— Он ни о чем не желает знать.

— Как — не желает знать? Его не интересует, что произошло с машиной?

— Машину отремонтируют. Это вопрос финансовый. Он ничего не желает знать об Анастасии. Мои планы на будущее его позабавили…

— Ты хочешь жениться на Анастасии?

— Калвис, знаешь что? Поди ты куда подальше! Возможно, в порядочности ты кое-что и смыслишь. На том, однако, твое амплуа исчерпано.

Он бросил трубку.

Одиннадцатый класс средней школы

Земляне — двуногие существа. Подобно колониям кораллов, обитают на дне восьмидесятикилометрового воздушного океана в самодельных, похожих на соты постройках. В верхних слоях атмосферы задерживаются неохотно, в основном их жизнь сосредоточена на твердых пластах земной коры; в отдельных случаях роют норы.

Землянам нельзя отказать в известном интеллекте, их поведение подчас социально окрашено, вместе с тем они по непонятным причинам злонамеренны, с недоразвитым этическим сознанием. Агрессивнейшие представители фауны планеты. Наиболее разумные существа обитают в воде, например, киты и дельфины. Весьма разумны и вирусы, которые, к сожалению, относятся совсем к иной цивилизации и на Земле проводят лишь эксперимент, безуспешно пытаясь войти в контакт с враждебно настроенными землянами.

Но земляне не способны прийти к взаимопониманию не только с посланцами иных цивилизаций, но и друг с другом. Причина такой неспособности, как установлено, объясняется чисто физиологическим фактом. Во сне земляне видят сны. Поскольку одинаковые сны всем видеть невозможно, отсюда и нескончаемые разногласия.

Хотя на Земле происходят различные стихийные катастрофы, как-то: землетрясения, наводнения, извержения вулканов, столкновения с космическими телами и т. д., наиболее серьезную опасность для существования планеты представляют продукты с фирменным знаком «Сделано человеком».

17 апреля день моего рождения. Сколько себя помню, день этот всегда был связан с какими-то переменами. Раньше с приближением дня рождения я, например, ждал, когда на лужке у Старой Даугавы зазеленеет первая трава и откроется футбольный сезон. Обычно в день рождения мать убирала в шкаф мое пальто и в школу я ходил уже в куртке. А это в свою очередь означало, что учебный год на исходе, не за горами летние каникулы. Не знаю, как у других, но у меня даже мысли делятся на зимние и летние. Есть зимнее отношение к вещам, а есть летнее. С одного на другое переключаюсь где-то в районе дня рождения.

Проснувшись утром 17 апреля, почти физически ощутил, что я на пороге каких-то значительных перемен, что впереди меня ждет нечто совершенно новое, что оно уже близко, вот-вот наступит. Прощай, юность. Двадцатый день рождения переводил меня в довольно солидную возрастную категорию.

Однако события дня превзошли все мои ожидания. Теперь я отчетливо вижу: двадцатый день рождения в значительной степени перестроил мой мозг, как бы проведя черту между тем, что было, и всем последующим. К столь резкому повороту событий я, к сожалению, был не готов. Возможно, поэтому последствия были столь чувствительны.

В шесть утра, как всегда, меня разбудил будильник. Посмотрел в окно — кстати, тоже летняя привычка, зимой в окно не смотрю. Зато летом это правило: понежусь в постели, погляжу на небо. Особенно когда оно безоблачное, ясное. Это заряжает оптимизмом, повышает тонус.

Янис Заринь сладко спал, будильник его ничуть не потревожил: ярко выраженный тип совы. Тут мы с ним совершенно различны. Бывало, вечерами, когда меня уже в сон клонит, он только-только начинает расходиться. У него появляется желание побеседовать, послушать радио, он варит на кухне кофе, жарит яичницу. Когда же мне случалось выпасть из привычного распорядка или проболтать до поздней ночи, то я, хотя и подымался по звонку, был хуже сонной мухи, приходил в себя лишь где-то после второй лекции.

Потянул носом воздух и сквозь въедливый смрад пепельницы ощутил зыбкий, ласковый и теплый запах какао. Аромат какао также был принадлежностью дня рождения. Мать ждала меня на кухне.

— Ты уже встала! — разыграл я удивление.

— Не входи! Пока еще не входи! Иди умойся, — крикнула она из кухни, ласково, но в то же время вроде бы испуганно. Как если б мы играли в прятки и я бы спросил, пора иль не пора искать, а она бы не успела спрятаться под кровать или в шкаф. Боюсь, не сумею этого объяснить, но момент игры в наших отношениях, по-моему, всегда присутствует. Иногда я со всей отчетливостью видел, что мать уже не молода: годы изменили ее лицо и довольно стройную, суховатую фигуру, Однако в таких случаях, как этот, к ней опять возвращались беспечность, легкомысленность. Даже во внешности появлялось что-то девическое. Неважно, накрывала она праздничный стол (как теперь) или свивала разноцветные клубочки пряжи, мастеря из них зайчат и кошечек (как много лет назад). Этой игры ей ничто не могло заменить, как ничто не могло заменить ей меня. Время от времени поиграть ей было необходимо.

То, что я для матери так много значил, было и приятно и вместе с тем неловко. «Неловко» тут, может, не самое подходящее слово. Но лучшего не знаю. Всякий раз, когда привязанность матери ко мне проявлялась с такой наглядностью, я думал о Зелме. И почему-то мне становилось грустно.

В тот день, устраивая для меня «кресло почета», мать из весенних цветов сплела гирлянду, поистине филигранной работы, если учесть, что каждый голубенький цветик был не больше спичечной головки. На столе красовался крендель с зажженными свечками. И конечно же подарок — красивая картонка, в которой, по моим предположениям, могли быть чешские ботасы.

— Ну, мой взрослый сын… Отвечай, когда ты успел так вырасти?

— Согласно последним научным данным, люди растут главным образом во сне.

— Вот именно — как во сне!

— Относительно снов также имеются новые данные. В человеческом мозге обнаружены особые молекулы, эндорфины, производящие наркотик…

— Вообще-то грех жаловаться. Если б ты временами еще и не слишком мудрствовал.

— Кое-кто, к сожалению, о твоем сыне не столь лестного мнения.

— Не столь лестного? Это кто же?