— Мальстен, ты понимаешь, к чему это ведет? — обеспокоенным полушепотом спросил Грэг Дэвери, приблизившись к толстым прутьям клетки и напряженно обхватив их руками.

Данталли стоял в пол-оборота к запертому в темнице охотнику, не в силах посмотреть ему в глаза после того, что рассказал о сегодняшней расправе над жрецом Артуром Верреном. Он ожидал, что выслушав рассказ, Грэг разразится порицаниями и проклятьями, что будет обличительно называть его монстром, однако ничего подобного не произошло.

— Аркал пытается тобой манипулировать, — сочувственно сказал охотник.

— Грэг, я действительно сделал это сам, — нервно поправив волосы и после сжав руку, которую он не знал, куда деть от волнения, в кулак, отозвался Мальстен. — Бэс не заставлял меня поступать так. Он действительно лишь предоставил мне выбор.

Бровь охотника скептически приподнялась.

— Ты так уверен, что у тебя действительно был выбор? — хмыкнул он. Мальстен не ответил, и Грэг тяжело вздохнул. — Положа руку на сердце, я не могу сказать, кто из вас двоих является более искусным кукловодом: ты, потому что можешь управлять толпами, или он, потому что может управлять тобой.

Данталли поморщился, словно от болезненного укола расплаты.

— Он считает, что помогает мне.

— Он помогает только себе, — значительно надавив на последние слова, парировал Грэг. — Я уже говорил, что он пытается превратить тебя в оружие, с помощью которого придет к огромной власти. Сегодня ты наблюдал демонстрацию его влияния на тебя. Какие еще тебе нужны доказательства? Его прямое признание?

— Бэстифар искренне полагает, что не превращает меня ни в монстра, ни в оружие. Он говорит, что хочет помочь мне стать самим собой. Так что прямого признания, о котором ты говоришь, он не сделает.

— То есть, других столь же явных доказательств его корыстных интересов ты не примешь? — закатил глаза охотник, но этот вопрос данталли предпочел оставить без ответа.

— Меня гораздо больше пугает то, что я сегодня искренне насладился смертью этого человека, — покачал головой Мальстен. — Мой дар и раньше служил причиной чужой смерти. На войне. Но тогда я управлял Кровавой Сотней и лишь страховал своих людей от внезапных вражеских ударов. Только единожды я заставил людей покончить с собой с помощью нитей — когда спасал Бэса.

— И когда впервые прорвался сквозь красное, — кивнул охотник. — Я помню.

— Второй раз это произошло сегодня. Но если тогда, во время сражения, мною руководил исключительно страх за Бэстифара, то в этот раз… я хотел убить. Знал, какой обладаю властью, и хотел использовать это. Один раз со мной такое уже бывало… когда в Грат явился Бенедикт Колер. Но тогда Бэс помешал мне. Если б не он, я убил бы этого человека без колебаний. Признаться честно, я до сих пор жалею, что не сделал этого.

— И оба раза такое наваждение нападало на тебя здесь, в Малагории, — задумчиво протянул Грэг. — Этот аркал пытается изменить тебя, Мальстен. И ему это удается.

Данталли пристально посмотрел на друга, и в его глазах мелькнуло отчаяние.

— Я боюсь того, кем могу стать, если продолжу… — признался он почти шепотом и почувствовал, насколько честными и правильными были эти слова. Бэстифар ошибался: Мальстен Ормонт еще не превратился в монстра. Но мог. И превратится, если еще несколько раз даст себе волю.

Охотник многозначительно посмотрел прямо в глаза данталли.

— Это хорошо, — заключил он. — Хорошо, что боишься. Значит, для тебя еще не все потеряно.

Мальстен устало потер руками лицо и привалился к стене отделанного рыжим кирпичом подземелья. На вид он будто бы разом на несколько лет состарился.

— Бэс искренне хотел, чтобы я начал считать Малагорию своим домом, но на деле я как был, так и остался беспризорником… — на лице беглого анкордского кукловода появилась невеселая усмешка.

— Я уже потерял счет тому, сколько раз говорил, что Грат — твоя тюрьма. Точно так же, как и моя, — наставническим тоном произнес Грэг.

С этим Мальстен был не согласен в корне, но спорить уже не видел смысла. Сейчас его занимали другие мысли — куда более важные. Он не считал Грат своей тюрьмой, но и домом это место назвать не мог. В глубине души он понимал, что медленно, но верно теряет над собой контроль и отпускает на волю ту устрашающую силу, которой наделили его боги. Рано или поздно Бэстифар, готовый денно и нощно культивировать в своем друге желание раскрыть весь свой потенциал, преуспеет в своем начинании, и, что бы им ни руководило — любопытство ли, корыстные замыслы ли — он создаст настоящее чудовище, остановить которое будет не по силам никому.

— Бэс не желает мне зла… — задумчиво произнес Мальстен. — В это я верю не меньше, чем он. Но… поддаться его идеям и действительно начать проявлять свои силы, забыв обо всем, я не могу. При желании я мог бы ввергнуть в хаос весь материк…

— Но не делаешь этого, — многозначительно кивнул Грэг, и, видят боги, в его взгляде смешалось очень много эмоций: от сочувствия до опасения или даже ужаса.

— Не имею права делать, — твердо сказал данталли, и губы его сжались в тонкую линию. Брови нахмурились. — Хотя бы из уважения к моей семье и учителю, которые отдали все, включая собственные жизни, чтобы защитить меня. Вряд ли они хотели бы, чтобы я стал чудовищем, породившим хаос на Арреде.

— Ты прав, вряд ли хотели бы, — кивнул охотник. И, похоже, он искренне верил в то, что говорил.

Мальстен вновь задумчиво замолчал. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько потерянным.

— Грэг… — вздохнул данталли, устало прикрыв глаза. — Я не знаю, что делать.

И это было правдой. Он действительно не знал.

Некоторое время в подземелье царило молчание. Пленник внимательно изучал кукловода, раздумывая над тем, стоит ли сейчас озвучивать ему мысль, которую он уже пытался до него донести. Если и был смысл хоть когда-то пытаться убедить его в этом, то только сейчас.

— Ты должен бежать, — едва слышным шепотом произнес охотник.

Мальстен изумленно посмотрел на него.

— Что?

— Ты слышал.

Данталли почувствовал, как по его телу пробегает волна нервной дрожи. Бежать из Малагории? И ведь сделать это нужно будет тайно — Бэстифар ни за что не отпустит его отсюда так просто, он сумеет убедить его остаться, докажет, что страхи беспочвенны…. А если и впрямь уехать, то аркал сочтет это предательством. Решит, что Мальстен принял сторону пленного охотника и ушел, чтобы лишить аркала источника сил и тем самым упростить Грэгу Дэвери задачу расправы над малагорским наследным принцем…

И тогда гнев Бэстифара обрушится на Грэга…

— Я не могу, — покачал головой Мальстен.

— Ты настолько привязан к аркалу? — хмыкнул охотник.

— Дело даже не в этом. Я единственный, кто удерживает его от жестокой расправы над тобой.

Грэг сочувственно свел брови. Похоже, такого ответа он от анкордского кукловода не ждал. Из груди пленника вырвался тяжелый вздох.

— Ох, Мальстен, — протянул он, качая головой.

— Я знаю, что если покину Малагорию, рано или поздно один из вас убьет другого. Ты будешь делать все, чтобы выбраться отсюда и убить Бэстифара. Но наиболее вероятно, что он — хотя бы со злости — жестоко расправится с тобой. Я не могу этого допустить.

— Мальстен, друг мой, — вздохнул охотник. — То, что творится со мной здесь — не жизнь. Это вечное заточение, которое я с радостью променяю на Суд Богов, если не удастся избавить Арреду от пожирателя боли. Да, ты прав, Бэстифар шим Мала всегда будет для меня врагом, и, если мне выпадет шанс убить его, я это сделаю. Либо он убьет меня, что более вероятно. Но ты не можешь брать на себя ответственность за всех, Мальстен. Поверь, гораздо меньшим злом будет оставить нас и предоставить богам решать, на чьей они стороне, чем остаться здесь и стать оружием аркала.

Данталли прерывисто вздохнул.