На лице слепого жреца появилась невеселая ухмылка, тут же погасшая. Иммар неуютно передернул плечами. Никогда прежде Ренард не рассказывал свою историю в таких деталях, и с одной стороны его напарник был благодарен ему за доверие, однако с другой он был не рад, что услышал ее.

— Города я сменял чуть реже, чем продажных женщин. Ты, к слову, знал, что родился я не во Флацдере? Местом моего рождения был какой-то безымянный притон в Монрихе. Матери я никогда не видел: она то ли умерла при родах, то ли просто сбежала, мне никто не говорил, да я и не спрашивал — не видел смысла, да и не у кого было. Детство я провел в приюте в Монрихе при Храме Тринадцати, где меня оставили на пороге сердобольные постояльцы того самого притона. Несколько лет прислуживал в храме, выполняя самые простые работы, которые могли доверить слепому, чтобы получить хоть какую-то пользу. Именно там, будучи вынужденным сносить нападки других детей из приюта, я научился ориентироваться в пространстве без помощи зрения, притом — как мне говорили — довольно неплохо. В тот же период пришлось научиться защищаться подручными средствами от мальчишек, норовивших толкнуть и дезориентировать. Я стал различать шаги на слух, чувствовать настрой человека по тому, как он дышит, с частым успехом чувствовал придуманные другими детьми ловушки на расстоянии. Это вселило в меня определенную уверенность в собственных силах, и чуть позже я сбежал. Добрался до Тана. Пару лет там перебивался на мелких заработках. В то же время я и начал изучать фехтование — нашелся сын кузнеца, который — поначалу из жалости, а позже из интереса — решил внять моей просьбе и научить меня держать меч. В том городке я задержался в итоге на шесть лет, помогал по хозяйству в кузне за еду и кров, учился, слушал разговоры, которые вели обо мне сострадающие граждане. Позже мой друг все больше времени начал проводить с одной девицей, дело двигалось к свадьбе, и я понял, что более не стоит тяготить своего совестливого учителя своим присутствием. Пожил в нескольких мелких деревнях, затем направился в Ильм, надеясь попасть во флацдерское отделение Красного Культа. За время своих странствий я находил немало противников и учителей фехтования. Я научился обходиться без зрения и превосходить даже зрячих бойцов, и надеялся, что это позволит мне пройти вступительные испытания в Культ. Чтение с меня по понятным причинам спрашивать не стали. Встретившись со мной, старший жрец флацдерского отделения сразу настроился скептически, но все же дал мне шанс показать себя в поединке — то ли забавы ради, то ли из интереса, не знаю. В итоге меня приняли в Культ, но, как ты понимаешь, и там я долгое время был не к месту. Приходилось пробивать себе путь в дознаватели грубой силой, убеждением и навыками, ежедневно совершенствуясь в своих умениях, чтобы затмить ими свои слабые стороны. А после — в семьдесят третьем году — во Флацдер нагрянул Бенедикт. Дальше ты все знаешь.

Иммар прерывисто вздохнул.

— Ты никогда этого всего не рассказывал, — осторожно проговорил он, тут же заставив жреца Цирона нахмуриться.

— А ты и не спрашивал, — голос Ренарда прозвучал холодно и отстраненно.

Его напарник нервно перебрал пальцами, чувствуя, что история эта оказалась тяжелой для восприятия и душевно изматывающей.

— Я пытаюсь понять, что могу сказать в ответ, но в голову ничего не приходит. Мне кажется, любая моя реплика будет воспринята тобой с неприязнью.

— Правильно кажется, — усмехнулся Ренард, — потому что сочувствие меня злит, признание моих успехов кажется неискренним, а отсутствие и того, и другого наводит на мысль о невнимательности собеседника. И при всем этом какой-то реакции я жду.

— Какой была реакция Бенедикта? — склонив голову, спросил Иммар. — Ему ты, я уверен, рассказывал.

Цирон осклабился.

— Бенедикт сказал мне, что я свой недуг сердечно люблю и лелею его при каждой возможности, поэтому и преподношу эту историю так, что люди невольно начинают сочувствовать. Он сказал, что его реакцией я могу считать одно то, что он взял меня в команду, а стало быть, должное впечатление я уже произвел, и моего нытья по поводу моего прошлого он больше слышать не желает. Прошлое должно оставаться в прошлом.

Иммар нервно рассмеялся.

— Чего-то подобного следовало ожидать.

— А я тогда не ожидал, и его слова произвели неизгладимое впечатление.

— Жаль, что я не могу сказать того же, — нахмурился жрец Алистер. — Во мне твоя история вызывает сочувствие и… уважение. Мне кажется, я бы не сумел так пробиться в Культ, как это сделал ты. Я был простым идейным юнцом с большим запалом, когда пришел на испытания. У меня была грубая сила, и только ею я пользовался на испытаниях. Читать и считать меня научили уже в стенах Культа. Я был готов бросаться на данталли с истовой яростью, и жрец Бриггер всегда говорил мне, что эту ярость бы направить в нужное русло. А после появился Бенедикт и оценил мой потенциал по достоинству, сказав, что ему нужен человек с такими задатками и такой преданностью делу.

— А почему ты решил пойти в Культ?

— По юношеству хотел славы и приключений, а становиться пекарем, как мой отец, не собирался, вот и выбрал другой путь. Долго собирался, если честно, хотя головное отделение было видно из окна нашего дома, и я каждое утро мечтательно на него смотрел, представляя, какое будущее меня там ждет. Однажды утром отец просто поставил меня перед выбором: либо я иду к своей пресловутой мечте, расположенной за пару улиц от дома, либо забываю о ней и серьезно подхожу к семейному делу. Я думал до заката, затем собрал вещи и ушел в Культ. Простая, неинтересная история на фоне твоей.

— Тебе ведь будет неприятно, если я соглашусь? — качнул головой Ренард.

— А толку от этой неприязни? — хмуро спросил Иммар. — Ведь дела так и обстоят. К чему обижаться на правду?

Жрец Цирон понимающе кивнул.

— Всегда радовала твоя прямота.

— А вот и местное отделение, — искренне радуясь перемене темы, отозвался Иммар и с облегчением вздохнул.

Здание, принадлежавшее Красному Культу во Фрэнлине, не шло ни в какое сравнение с тем, что стояло в Сельбруне или Хоттмаре. На вид оно ничем не отличалось от других серокаменных домов этого городка, разве что чуть превосходило их в размерах и было отмечено красным флагом, развевающимся на крыше.

Конь Иммара нетерпеливо фыркнул, и всадник спешился, с удовольствием потянув уставшую спину. Ренард неслышно оказался рядом со своим напарником и кивком головы указал вперед, похоже, заранее расслышав шаги приближающихся жрецов в красных рясах.

— Доброго дня, братья, — голосом, наводившим на мысли о Жнеце Душ, поздоровался слепой жрец, и в уголках его губ наметилась едва заметная улыбка.

Два человека, вышедших навстречу чужеземцам на секунду одновременно замерли, оценивая пришельцев, затем возобновили шаг и отозвались приветственными кивками.

— Добро пожаловать во Фрэнлин, — вежливо кивнул один из них — долговязый худой мужчина средних лет с темными волосами, чуть тронутыми сединой, и острой бородкой, делавшей его лицо на вид еще тоньше. Небольшие, близко посаженные серые глаза прищурились при взгляде на Ренарда Цирона, и тут же изумленно распахнулись: почти всегда первая реакция на слепого хоттмарского воина была именно такой. Второй жрец — также отличавшийся высоким ростом, но обладавший более массивным телосложением и серо-русым цветом волос, ниспадающих на плечи, внимательно изучил Иммара и кивнул ему в знак приветствия.

— Мы не ожидали гостей из других отделений, — приятным голосом проговорил широкоплечий фрэнлинец, — но всегда рады приветствовать соратников. Представьтесь, господа, прошу.

— Ренард Цирон, — тихо отозвался слепой жрец и кивком головы указал в сторону своего напарника, — и Иммар Алистер. Мы представляем хоттмарское отделение Красного Культа, Кардения.

Проведя рукой по бородке, первый встречающий чуть нахмурился.

— Хоттмар? — переспросил он. — Цирон и Алистер? Оперативная группа Бенедикта Колера?