Идя по сплетениям коридоров и переходя зеленоватую муть канав, Терис поймала себя на мысли,что ничего не знает о том, где Защитница теперь. Ее славили, сколько она себя помнила, дети в приюте мечтали о подвигах, как у нее, о ней слагались песни...и никто никогда не задавался вопросом, где она теперь. Она пропала, исчезла, как будто бы ее вовсе не было, а образ Защитницы со светлым мечом и сияющим взором был придуман кем-то, чтобы заставить народ верить в победу и Богов. И, наверное, Терис сама сомневалась бы в ее существовании,как сомневалась в существовании Девяти, если бы не помнила.

 Высокая имперка с грубоватым лицом, покрытым копотью, с обожженной щекой и ужасающе усталым и злым взглядом. Часть черных волос сгорела, часть еще удерживалась в хвосте, стянутом засаленным кожаным шнуром. Кираса с гербом Кватча — с чужого плеча, хранила следы крови и копоти, из-за которой трудно было различить сам герб. Терис смутно помнила, как там, в сожженном Кватче, она взяла ее на руки, и руки у нее были широкие, сильные, привыкшие к тяжелому оружию. Глаза, небольшие, серые, не сияли небесным светом, в них застыла угасающая ярость и чудовищная усталость. Перешагивая через обугленные головни и трупы, она материлась и проклинала даэдра и боль ожогов, не стесняясь присутствия ребенка и священника с голубыми глазами, и тот даже не пытался прервать ее ругательства. А в песнях она была прекрасна и благочестива, и шла с молитвами в бой... И в песнях она вышла «путем, что указали Боги», а не канализацией, кишащей крысами и крабами. Канализацией тюрьмы, куда она когда-то за что-то попала. Песни...всегда имели склонность приукрашивать.

 Выскочившая из-за угла крыса, костлявая и лысеющая, была убита одним ударом и, не издав ни звука, упала на пол. Терис перешагнула через ее облезшее серое тело, ощутив нечто вроде досады на саму себя. Крыс в ближнем бою она убьет с легкостью, крабов тоже, но сказать об этом Лашансу было бы как-то стыдно, и вряд ли это избавит ее от необходимости тренироваться с кем-то посильнее.

 Карта, намертво врезавшаяся в память, подсказала свернуть налево, в узкий коридор, заканчивавшийся вбитыми в стену скобами ступеней, уводящих наверх. Ход в руины, где стража хранит наследие прошлого и, что вероятнее, тайны правящих господ...

 Люк поддался после нескольких минут безуспешных попыток Терис сдвинуть его. Балансируя на скользких скобах, она плечом и спиной упиралась в литую крышку, и успела перебрать половину своего богатого словарного запаса, прежде чем та поддалась и съехала в сторону. Переведя дыхание, полукровка вползла в узкую щель, оставленную люком. Узкий коридор, где ютилась тьма, изгнанная из зала светом нескольких факелов, был пуст, только за ним, в зале, раздавались приглушенные голоса стражи. Прижимаясь к стене, Терис сделала несколько шагов, но выйти в зал не решилась, надеясь, что легионеры скоро уйдут.

 — Быстрее бы смена закончилась... — усталому голосу сопутствовал стук кружки о дерево не то стола, не то приспособленного под стол ящика.

 — Да скоро уже. Пару часиков посидим тут, с почестями проводим старину Дрета — и по домам.

 — Я вообще не понимаю, какого черта нас здесь держат. — что-то скрипнуло, как будто тяжелый стальной сапог доспеха врезался в старое дерево, — Крысы сюда не лезут, гоблины тоже, а чтобы кто-то сверху приходил...

 — Да раз в месяц кто-нибудь спустится, вот и все. — легионер шумно отхлебнул из кружки.

 — Завалили бы уже этот проход — и дело с концом. А то сидит Вален Дрет, Клаудиус Аркадиа и десяток таких же, половина скоро на тот свет отправится...

 — Дрета освободят сегодня, будем усиленно караулить Клаудиуса. — имперец хохотнул.

 — Да кому он нужен? Родни нет, дочь убили, сам с Братством связался и загремел к нам.

 — Связался. — протянул стражник, сопроводив свои слова еще одним глотком, — Вроде, удачно даже. Руфио мертвым нашли, не слышал?

 — Да ладно? Это который работал у Синтавов?

 — Его самого. Месяц назад еще, на Зеленой дороге. Хозяин таверны не слышал ничего, ну оно и ясно — он до таверны так и не дошел.

 — Может, и правильно... — в голосе слышались нотки сомнения.

 — Если бы этот старый пень и правда ту девчонку убил, он бы у нас давно сидел. — отрезал второй легионер не терпящим возражений тоном, — Ладно, пойду я...а то вдруг уже кто-то сбегает или Канцлер снова к своей зазнобе намылился.

 — В «Плавучей таверне» вечером, как всегда?

 — Да, Грег тоже придет.

 Шаги вынырнули из закоулка, стальная спина легионера на мгновение закрыла коридор и стала отдаляться, унося с собой пятно света факела. Где-то сбоку, там, где Терис не видела, нехотя зашевелился второй страж. С ворчанием он что-то убрал со стола и нехотя, тяжело волоча ноги, отправился в другую сторону. Судя по карте, убийце было с ним не по пути, и она, выждав, когда коридор утонет в полумраке, покинула свое укрытие. Шаги первого стража уже стихали далеко впереди, в зале руин. Несомненно алейдских. Тысячи лет назад это было частью города, потом названного Имперским, а потом запустение поселилось здесь, и этими ходами пользовались разве что высокопоставленные лица государства и убийцы, нанятые, чтобы этих лиц убить... Последним ярким событием, которое видели эти стены, было убийство Императора, но разве их спросишь...

 Камень был молчалив и равнодушен, и Терис ощутила нечто вроде мимолетной обиды. Такое место с такой историей, но это всего лишь зал, каких много и в тех руинах, где она бывала раньше, только тут убили Императора, а не безызвестных искателей приключений или бандитов.

 Стражник не заметил, как она проскользнула за его спиной, держась густой черной тени, и бесшумно поднялась по лестнице. Сапоги были мягкие, удобные, и, как ей казалось, тоже зачарованные: шаги едва слышала она сама, не говоря уже о легионерах. Темный зал, в конце которого прислонилась к стене одинокая фигура в латах, был пройден быстро и тихо: наверное, Винсент и Лашанс похвалили бы ее, если бы видели, как она прокралась вдоль стены по узкой полосе темноты, не увиденная и не услышанная никем. Эта мысль несколько обрадовала ее, и убийца постаралась ненадолго отогнать от себя понимание того, что Спикер обязательно нашел бы, что посоветовать и за что сделать замечание. Пусть находит, но потом, когда дело дойдет до анатомии и ближнего боя, если он не оставит своей идеи... Что-то подсказывало ей, что не оставит, но это осознание только портило настроение, поднятое знакомым сумраком руин и близостью легионеров, и она старалась сосредоточиться на задании. Неповоротливые, усталые, не желающие ничего видеть у себя под носом легионеры были непростительно беспечны. Кто-то уныло пялился в полумрак, ослепленный светом собственного факела, кто-то перекидывался в карты в закоулке, позволив себе снять тяжелые шлемы. Терис могла бы убить того, что прошел мимо, даже не посмотрев в ее сторону, когда она притаилась в нише. Могла бы чисто теоретически, но на деле не хотела, даже если бы это было разрешено в контракте.

 Руины, полные унылого громыхания лат и шлепанья карт, сменились узким коридором, прорубленным в скале и уходившем вверх. Из прохода пробивался свет огня, яркий, ровный, а не мечущийся по стенам, как метался свет факелов стражи там, внизу.

 Шаг за шагом к коридору — пустому, брошенному на ночь без охраны. Все спят, и стражи хватает внизу и наверху, во дворе тюрьмы. Она помнила это, так было всегда, и во времена Защитницы и два года назад, когда ее продержали здесь неделю — к ее счастью, летом, и здесь было не так холодно и сыро, как в Бравилле. И стража была дисциплинированнее и даже мягче... И про все это можно забыть: мягкости, проявленной к бродяге, убийца никогда не заслужит, даже если она пришла за заключенным.

 Вален Дретт спал, когда она вышла в коридор. Он не слышал, как щелкнул замок, все годы заключения не поддававшийся его усилиям и теперь предательски поддавшийся отмычке. Темная тень скользнула в густой мрак камеры и склонилась, силясь различить его лицо. Данмер, седой, и острое лицо даже во сне сохраняет озлобленное выражение. Жаль, что нельзя расспросить про Защитницу, он мог бы рассказать много интересного...