Незаменимый объект для физиолога — лягушка! Сеченов обнажает лягушечий мозг — головной и часть спинного — и начинает перерезать: сначала большие полушария, потом ромбовидное пространство (между полушариями и зрительными буграми), затем продолговатый мозг (на стыке головного со спинным). Только после разреза мозга над зрительными буграми или самих бугров (по-латыни они называются «таламус») и раздражения их кристалликом соли рефлекторная деятельность лягушки угнетается.

Сеченов сам выступает своим оппонентом: может быть, виновата боль, которую я причиняю лягушке? Но боль проходит гораздо быстрее, чем длится угнетение движений! Когда же я сознательно вызываю длительную боль, но не перерезаю мозг, угнетения движений почти не наблюдается. Значит, не боль. Может быть, кровотечение? Но его почти нет во время операции… Только раздражение головного мозга вызывает торможение. Чем бы я его ни раздражал: ножом, кристаллами поваренной соли или электрическим током.

Значит, я могу утверждать: механизмы, тормозящие рефлекторные движения, находятся в головном мозге, на определенном уровне, и должны рассматриваться как нервные центры.

Значит, все ученые, отрицавшие центральное торможение — а, кто его не отрицал?! — неправы. Один я прав?..

Как человек Сеченов совершенно не был самонадеянным. Но как ученый твердо верил фактам и обладал тонкой интуицией. И факты, и интуиция подтверждали, что он один «идет в ногу».

Однако надо решить еще одну загадку — в чем сущность тормозящих механизмов и их образ действия. Потому что противники первым делом спросят: чем, по-вашему, обусловлено ослабление рефлексов — подавлением нервной чувствительности или угнетением самого движения?

Загадку надо решить, но не спросишь же у лягушки, притупилась ли у нее чувствительность кожи! Спросить надо самого себя…

Давайте и мы спросим себя, быть может, черпая ответы из воспоминаний далекого детства… Самолюбиво сдерживаешь крик боли от попавшего в лоб камня или неистовый хохот, когда кто-то тебя щекочет — было такое? Стремишься подавить внешние проявления неприятных или болезненных ощущений, чтобы не подумали, что ты трус или не способен «властвовать собой» — было такое? Стискиваешь зубы, напрягаешь мышцы груди и живота, задерживая дыхание, чтобы ни один непрошенный звук не вырвался из горла — было такое?

И Сеченов проделал все эти сложные движения, когда почувствовал боль в руке, опущенной в раствор кислоты. Удивительное дело! Боль исчезла. И покуда он удерживал сделанное усилие, подавляющее боль, она не возобновлялась.

Заметьте — и вы, и Сеченов сознательно подавляли осознанную чувствительность; говоря языком физиологов — задерживали отражательные движения. А раз сознательно, значит те механизмы, которые только и способны угнетать рефлексы, находятся в головном мозге. Головной мозг — центр нервной системы, стало быть, торможение — центральное.

И еще два года понадобились Сеченову, чтобы расширить и углубить свое открытие. Оказалось, что центральное торможение может быть вызвано любым раздражением на любом участке нерва или даже кожи. Длительно поступающие в центральную нервную систему импульсы приводят не только к ответным движениям, но и к периодическому их прекращению. Движение сменяется покоем, потом снова наступает период движения — словно бы нервная система отдохнула и набралась сил; а затем опять период покоя. Как только раздражения кажутся ей «не под силу», она пускает в ход «гаситель», тормозит восприятие и отдыхает.

Вся деятельность живого организма, управляемого центральной нервной системой, носит циклический характер смены активности и покоя.

Сеченов только открыл бутылку — выпущенный из нее дух оказался трудно уловимым; во всем мире ученые изучают этот закон, но никому до сего времени не удалось исчерпывающе ответить на вопрос: на основе каких конкретных механизмов в головном мозге после возбуждения вдруг возникает тормозной процесс?

Незадолго до своей смерти Иван Петрович Павлов сказал: «Это проклятый вопрос — отношение между раздражением и торможением… С нашей стороны ничего не остается, как собирать экспериментальный материал. У нас его много. Невзирая на это — решение не приходит!»

За последние десятилетия экспериментального материала стало еще больше, возможности глубокого и точного изучения невероятно увеличились, ученых, посвятивших свою деятельность ответу на «проклятый вопрос», множество. Абсолютного решения нет!

В 1863 году русское общество было потрясено дважды: когда в «Современнике» вышел роман Чернышевского и когда в «Медицинском вестнике» была напечатана статья Сеченова «Рефлексы головного мозга». В основе этой статьи лежало его открытие центрального торможения.

По духу своему статья «Рефлексы», первоначально названная автором «Попытка внести физиологические основы в психические процессы», была близка идеям «Современника»; она как бы продолжала и обосновывала «Антропологический принцип в философии» Чернышевского. Естественно, Сеченов и понес ее в «Современник». Но правительство наложило запрет.

Какие могут быть физиологические основы у психической деятельности! Вы только вдумайтесь, что сие значит! Рассуждения Сеченова отрицают нравственные основы общества, посягают на бессмертие души, на все религиозные догмы… Печатать такую вредную статью — значит пропагандировать ее в широких слоях общества. А в обществе этом, как известно, и без того хватает подобных подрывных взглядов…

В рассуждении сего министерство внутренних дел со скрипом разрешило публиковать статью только в специальном медицинском журнале (русские ученые сумеют, мол, достаточно критично отнестись к ней, они далеки от неосновательных увлечений), да и то при условии, что автор изменит столь неприкрыто-вызывающее название.

Так что уже не «Физиологические основы психических процессов», а «Рефлексы головного мозга» появились вместо «Современника» в «Медицинском вестнике». Только ни смена названия, ни публикация в специальном журнале ничему не помогли: и ученые оказались подверженными «неосновательным увлечениям», и широкую публику не обмануло новое название. Работа Сеченова была прочтена с таким же интересом и такой же массой мыслящих людей, как если бы она была напечатана в литературном журнале.

И не удивительно! Впервые в истории науки психика, сознание человека рассматривались не как движение богом данной души, а как высшая нервная деятельность головного мозга. И впервые были проанализированы и объяснены психические явления на основании вполне материальных процессов. Душа — функция мозга, все акты сознательной, равно как и бессознательной жизни «…по способу происхождения суть рефлексы», потому сознание является предметом изучения физиологии, как и все другие функции человеческого и животного организма.

«Смеется ли ребенок при виде игрушки, улыбается ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю любовь к родине, дрожит ли девушка при первой мысли о любви, создает ли Ньютон мировые законы и пишет их на бумаге — везде окончательным фактом является мышечное движение».

Вот на столе безголовая лягушка — странная фигурка, сидящая на задних лапках. Она будет сидеть так часами, пока хоть капля жизни останется в спинном мозге. Ущипните ее, и она прыгнет, словно старается убежать от боли, хотя никакой боли не чувствует. Просто раздражение чувствительного нерва через спинной мозг отразилось на двигательном нерве, и она сделала невольное, машинообразное движение. Такое же невольное движение наступит и у нормальной лягушки с головой, если каким-то образом раздражить ее чувствительный нерв.

Лягушка — примитив. То, что годится для лягушки, вовсе необязательно для человека…

И правда, есть разница между рефлексами обыкновенной лягушки и высокоразвитого человека: если человек ожидает, что сейчас последует раздражение, он может усилием воли задержать ответное движение. Лягушка же этого не может. Только и всего? Да, в остальном законы происхождения невольных движений одни и те же. Правда, и человек не всегда в состоянии сдержать себя — в том случае, когда силы неравны, и раздражение одолевает торможение.