- Очнулись, барышня, очнулись…
Оттуда же сверху слышится строгий и усталый голос Марии Павловны:
- Помоги Елене подняться и пойдёмте, негоже в божьей обители посреди двора слабости свои показывать. В келье будет время отдохнуть…
- Угу - подумала Татьяна - лет так 40 с хвостиком отдыхать будет… между молитвами и трудовыми послушаниями. Неужели барыня Жуковская решится в таком «надёжном» месте племянницу «уберечь». По монастырскому двору неслышно передвигались в разных направлениях тёмные силуэты с бледными лицами, багровые краски заката усиливали чувство тревоги и неопределённости.
Колеблющегося отблеска свечи в келье хватает лишь на небольшой столик и изголовья двух кроватей по обе стороны. Елена с помощью Лушки садится на одну из жёстких кроватей и опять застывает соляным столбом.
- Не выпадай из реальности… Спроси тётушку зачем мы здесь… Сейчас спроси, какие у неё планы на тебя… А то к утру совсем сомлеешь… Может только переночевать… - пыталась пробиться Татьяна в заторможенное сознание барышни.
Штаб-капитанша уже без верхней одежды тяжело, с заметным усилием устроилась сидя на противоположной постели. Лукерья подложила ей под спину подушку и наклонилась расшнуровать ботинки. Скованные мышцы тела Елены слегка ослабли и она негромко, дрожащим голосом произнесла:
- Простите тётушка, Вы меня тут оставите… насовсем…
Рука Марии Павловны застыла на полпути, не донеся сумочку до стола.
- Елюшка, Господи, до чего же ты напугана если в голову тебе такое пришло. Я писала к матушке-настоятельнице о приюте для нас - грешных путниц. Голубушка, нигде тебя не оставлю и никому не отдам. Ещё до рождения твоего просила сестрицу уговорить её упрямого мужа перебраться в Тверь. Не серчай, милая, хоть отец твой дела свои и успешно вёл, но никак не хотел из захолустья того выбираться. С его-то первой гильдией да в Твери большие обороты мог иметь. И рядом бы где жили… да уж теперь-то что… Это батюшка твой спрятал мою единственную наследницу в том пансионе с madam-мегерой… Вот доедем до столицы, даст Господь, выправим документы на твоё дворянство и моё попечение, да и в поместье на всё лето… Там то мы тебя и приголубим, и откормим, и щёчки станут розовыми а глазки радостными…
Слова старшей Жуковской были бальзамом на душу и Татьяне, а тем более Елене. Всё тело её расслабилось, девушка с улыбкой вздохнула и руки её потянулись к лентам шляпки.
- Ну вот и хорошо. Сейчас мы чаю попьём с чем Бог послал и помолясь почивать будем. Завтра встанем до свету - сказала Мария Павловна больше Лушке, чем Елене.
Послышался глухой стук и Лукерья пошла к двери. Высокая, худощавая монахиня средних лет поставила доску на стол, отступила на шаг. На деревянной доске стояли небольшие миски с чуть дымящейся кашей и две глиняные кружки.
- Вечеряйте, чем Бог послал - негромко произнесла она и сложила руки на поясе, слегка склонив голову.
- Благодарствуйте сестрица… примите от нас чем богаты, за ваши хлеб-соль... - барыня глянула на Лукерью и та протянула монахине средних размеров узел. Что за богатство было завёрнуто в тёмную шаль с кистями, Татьяна и предположить не могла.
- Не откажите в молитвах за нас грешных, сестрица - добавила Мария Павловна. Монахиня, принимая узел ещё ниже склонила голову:
- Мать-настоятельница примет вас для благословения до заутренней… - развернулась «прямой спиной» и чинно вышла из кельи.
- Тебе Елена буженины нарезать или сыру? Чаю с мёдом будешь или варенье достать? Совсем мало ешь, милая, откуда же силы то будут? - спрашивала тётя племянницу, пока Лукерья разворачивала салфетку и выкладывала каждой в миску ложки.
- Я буду есть больше… позже… не в дороге. К чаю что и Вы буду… - слабо отнекивалась барышня.
- Я то что… почитай отжила своё… вот на деток твоих погляжу… погоди ужо до имения, там не отвертишься… - с напускной строгостью выговаривала барыня.
- Так её, Мария Павловна, так… с птичьих порций, что проглатывает эта девица не доживёт до времени что бы жениться… внуков ещё выносить и родить надо… то-то и мрут как мухи эти дворянки родами… - мысленно поддерживала Татьяна заботливую тётушку.
После теплой каши и почти горячего чая Елена уже в чепце и длинной рубашке через слово прошептала молитву, читаемую тётей и блаженно провалилась в сон.
Барышня будто и не спала вовсе как уже Лукерья зовёт её умываться и одеваться. В монастырской келье трудно определиться со временем, но встали точно засветло. Мария Павловна уже одетая собирала что-то в свою сумочку.
- Доброго утра, тётушка - сонно потягиваясь тихо сказала Елена.
- И тебе доброго… утро встретим в пути… поднимайся, милая. К матушке-настоятельнице нельзя опаздывать. Поспешай, сегодня важный день - бодро отозвалась барыня.
- Да мы отсюда… да за стены монастыря… да хоть бегом - шутя подбадривала девушку Татьяна.
Дорожные происшествия.
Почти все участники описываемой истории в эти дни находились в дороге или готовились к путешествию. Пока госпожа Жуковская с племянницей «делали петлю» до Санкт-Петербурга и обратно на Весьегонский тракт, их крепостные уже проехали по нему без происшествий почти половину пути к поместью Преображенское.
Поименованная усадьба располагалось почти на берегу реки Полонуха на северо-восточной оконечности Тверской губернии. В Преображенское мы возвратимся вместе с нашими героинями, а сейчас проследуем за теми кто отправился на минеральные воды Кавказа. И здесь, дорогой читатель, как автор я хочу перед вами повиниться. Время для описания событий я выбрала середину 19 века: 184... - 185… года. Мне хочется описать своих героев во времена, когда ещё мир устоев и быта поместного дворянства считался незыблемым, прочным, «столбовым».
Но состояние дорог, транспорта, обустроенность курорта, уровень технического прогресса в быту и сельском х-ве мне хочется описывать скорее из конца 19 века. Ещё раз прошу прощения за «рысканье по шкале истории». Ну а за фразу: «все имена и события в произведении вымышленны, любые совпадения с реальными людьми и персонажами чистая случайность» даже извиняться не буду потому как жанр — фантастика.
Анна Андреевна Берсенева с сопровождающими проделали большую часть пути в вагонах второго (если участок пути преодолевали днём) или первого (если ехать предстояло с ночёвкой) класса. На каком участке этого пути произошла судьбоносная встреча? Одному Господу ведомо...
Это путешествие Вольдемара Балязина не задалось сразу. Будучи порученцем генерала Паскевича в Тифлисе, определять характер задания он уже научился. Генерал приказал его пакет в Пятигорск не отправлять почтой, а доставить лично. И дождаться там дальнейших указаний. Это было намёком ему "птенцу Ермолова" обратно не торопиться. В пути начались неприятности - его конь захромал... Терять красавца-кабардинца Балязин не собирался и пришлось оставить с лошадьми денщика. Один отрезок пути в дилижансе навсегда отбил у Вольдемара охоту когда либо подходить к ним. Публика у вагонов четвёртого и третьего классов поезда тоже не вызывала восторга офицера и он решил потратиться на второй или первый класс. Прямых поездов до Пятигорска тогда ещё естественно не было и добирались до Кавказа с многочисленными пересадками. В одну из таких пересадок офицер, раздражённый тем что вынужден обходиться без денщика (солдата, обслуживающего дворянина- офицера), в глубоких сумерках загрузился в вагон первого класса и почти сразу же улёгся спать.
Утро выдалось преприятнейшее. Поезд стоял на какой-то станции и лучи солнца ярко отражались от всех блестящих частей вагона. Вольдемар довольно потянулся, сел и поморщился. Такое хорошее утро омрачалось отсутствием воды для умывания, приготовленным завтраком и одеждой.
- Любезный… а подайте умыться и позавтракать… - офицер босиком, в одних брюках и рубашке вышел в общую часть вагона и… застыл поражённый. На другой стороне вагона у окна стояла стройная молодая женщина в утреннем платье. Одной рукой изящными пальчиками Анна поправляла локоны в причёске. Оглядывая себя в зеркале напротив женщина слегка поворачивала или склоняла на бок голову. Солнечные лучи казалось запутывались в её светло-золотистых прядях... Услышав слова мужчины, Анна удивлённо посмотрела в начало вагона. Оглядев полураздетого господина, улыбка чуть тронула её губы, но женщина шагнула в спальное отделение. Оттуда сразу же вышла Агафья с подушкой в руках. Её чопорный наряд, напудренные волосы, приподнятая бровь и суровый взгляд привели в чувство Вольдемара.