- Зальда! Зальда, дочь моя!

Внезапно Амори осознала правду, словно ее бросили ему в лицо. Он рассмеялся. Несмотря на то, что он был окружен врагами, он почувствовал огромное облегчение - больше за эту молодую женщину, чем за себя. Кормак, еще не понимая, пробурчал проклятье и воскликнул:

- Твоя дочь? Ты с ума сошел, шейх Абдулла? Это не...- Но он замолчал, как только правда открылась ему, с силой захлопнув рот.

- Безумец! - арабский вождь посмотрел на Кормака убийственным взглядом. - Ты думаешь, я не способен узнать свою дочь, даже если не видел ее эти три длинных и мучительных года? Точно так же, я узнал и тебя, Кормак ФицДжеффри. И я не забыл, что между нами - кровная ненависть!

- Со мной тоже самое! - прервал его Сулейман Бей. Он все еще стоял у входа в замок, сжимая оружие в руке, окруженный последними десятками своих воинов. - Я тоже, Абдулла бин Керам, поклялся убить этого бешеного франка. Он и его люди всего лишь горстка перед нашими совместными силами. Давай же закончим это дело и разберемся с ним!

- Нет! - воскликнула принцесса Зальда. - Не навредите сьеру Амори, он был добр ко мне и спас меня из огня. Кроме того, господин Кормак спас меня, когда меня собирался выпотрошить турок, озверевший от крови и смерти. Прошу вас простить их, отец... если бы не они, сегодня мы не были бы вместе!

Абдулла бин Керам увидел в глазах дочери любовь, которую она чувствовала по отношению к сьеру Амори.

- Зальда, - сказал он, - когда купец Али бин Насру появился перед моей палаткой, чтобы открыть мне, - в обмен на определенную сумму золота, - где тебя держат в плену, я поклялся уничтожить всех, кто удерживает тебя. Я пришел сюда с тысячью всадников, готовыми исполнить эту клятву, и это не то, от чего я могу отказаться, словно это...

- Но отец... Ты хочешь выполнить свою клятву... или вернуть меня?

Абдулла бин Керам поднял голову, обратив на Амори твердый и жесткий взгляд, напоминающий взгляд патриархов древности.

- Сьер Амори, - громко сказал он, чтобы все могли его услышать, - так как принцесса Зальда заступилась за тебя, я пощажу твою жизнь и твоих людей, несмотря на то, что они неверные...

- Нет! - воскликнул Сулейман Бей, глядя на Амори; его лицо скривилось от гнева. - Вы можете отречься от своей клятвы, если хотите, о великий шейх, но свою я должен исполнить. Когда вы врывались во двор, убивая моих храбрых людей, вам и в голову не пришло, что мои мотивы были равны вашим, и что я тоже поклялся убить Кормака и всех тех, кто помогает ему в его мерзких достижениях... а также освободить Зальду, которая должна стать моей невестой, благодаря другой вашей клятве, шейх!

- Освободить говоришь? - яростно воскликнула Зальда. - И чтобы освободить меня, ты - Сулейман Бей, послал за мной эту гадюку Белека Египтянина, который связал меня посреди ночи и унес так, что я боялась за свою жизнь? Это правда, что господин Кормак собирался просить выкуп в обмен на мою жизнь, но ты тоже хотел этого...

Военный клич Кормака был похож на рев льва, бросающегося на свою жертву. Сулейман Бей быстро повернулся, когда гигантский черный жеребец подскочил к нему. Скимитара, который он поднял, чтобы попытаться остановить клинок Кормака, было недостаточно, чтобы спасти его. Огромный меч франка сокрушил лезвие Сулеймана, как будто оно было сделано из стекла, и обрушился на шлем вождя турков, который упал на землю с пробитой головой, превращенной в кровавую кашу. Сто или около того глоток издало яростный вой, когда норман-гэл направил своего скакуна галопом в сторону турок, толпящихся у ворот. В следующее мгновение он расправился с новым противником, в то время как его жеребец поднялся на дыбы и разбил голову следующему сельджуку своими стальными копытами. Через мгновение, прежде чем Амори смог помочь своему другу, гигант гэл ворвался в ряды турок, замерших в узких воротах - и невероятным образом сумел пересечь порог и вырваться из крепости, умчавшись галопом в ночь, к пустыне, пока не исчез из вида. Перед этим он прикончил около полудюжины турок и, прежде чем исчезнуть в ночи, проревел свой дикий боевой клич.

- Скорее! Все на лошадей! - воскликнул лейтенант Сулеймана. - Вперед, догнать франка! Если вы не сможете добраться до него, сотни всадников доберутся до вас на рассвете. И горе вам, если вы вернетесь в Кизил-Хиссар без его головы! Теперь - вперед!

Турки бросились прочь из замка, но Амори, зная хитрость и силу Кормака, не сомневался, что даже эти жестокие сыновья песков не смогут найти след стального воина.

- Что касается вас, сеньор франк, - сказал шейх Амори, - сойдите со своего коня и подойдите ближе, чтобы я мог внимательно осмотреть вас.

Амори спешился, но его манеры были как у лидера, стоящего перед ним, поэтому он замер с высоко поднятой головой и твердым взглядом, выдержав пронзительный взгляд Абдуллы бин Керама. Они долго так стояли, схлестнувшись в поединке взглядов, пока, наконец, вождь бедуинов не сказал тихо, обращаясь только к Зальде и Амори:

- Принцесса Зальда считает тебя другом, - сказал он. - Это единственная причина, по которой я прощаю тебя и твоих людей. Но есть кое-что, что я хотел бы знать, сеньор франк. Поскольку вы держали мою дочь Зальду в заключении в своем замке, скажите мне, не обманулась ли она в оценке вашего уважения. И вам лучше быть честным, потому что мои глаза, хоть и старые, сразу обнаружат ложь.

- Как странно устроена жизнь, - размышлял Амори. - Всего минуту назад я был готов противостоять сотням ваших воинов, вооруженный лишь своим мужеством и сломанным мечом, чтобы спасти девушку, которую я считал рабыней. Но теперь я вижу, что Зулейка - действительно принцесса Зальда из Руалли - и мое сердце разбито, потому что я любил ее с тех пор, как она появилась в моем замке, будучи рабыней. Несмотря ни на что, я рад, что она вернулась, наконец, к своему народу и находится теперь под вашей защитой. И если она хочет считать меня своим другом, я счастлив, потому что не могу представить себе большую честь...

- Амори, - прервала его Зальда со слезами на глазах, - перестань рассказывать этому старому льву пустыни то, что касается нас обоих, и поговори со мной.

- Я люблю тебя, Зальда, - воскликнула Амори, - и то, что я видел в тебе, уверяет меня, что я буду любить тебя всю свою жизнь. Я знал это, даже когда думал, что ты рабыня, и мои чувства не изменились.

- Моя дочь все такая же упрямая, как я ее помню. И вы, сьер Амори, несмотря на то, что христианин, - человек чести. Слишком долго я был воином, чтобы совершить ошибку, оценивая человека. Если моя дочь пожелает чтобы вы стали ее мужем, тогда я буду считать вас своим сыном. Мои люди помогут вам восстановить вашу крепость, и ваши враги так же станут моими. Только одного я прошу: откажитесь от своей дружбы с Кормаком ФицДжеффри. Сейчас я отказался убить его лишь из-за мольбы моей дочери, но он - просто бедствие для людей пустыни, и я поклялся отрезать ему голову.

Амори размышлял. Кормак ФицДжеффри был жестоким и очень странным человеком, управляемым темными страстями и яростной ненавистью. Он родился и вырос в мрачной стране, где самое жестокое насилие было необходимо для выживания - несмотря на это, он никогда не забывал о долге благодарности. Этой ночью Амори спас Кормака от турецкой стали - затем он подумал, убил ли Кормак Сулейман Бея, руководствуясь ненавистью, которую они оба испытывали к нему. Конечно, он никогда не узнает об этом. Если Кормак и обладал какими-то нежными чувствами, правда заключалась в том, что он ревностно прятал их в глубинах своей темной кельтской души.

- Не совсем друг, - наконец сказал Амори. - Он пытался задушить меня. Но я не считаю его врагом, так как он спас Зальду от турок и привел ее в мой замок. Кроме того, о великий шейх, он убил Сулейман Бея, который, несомненно, заставил бы вас соблюсти соглашение, которое никому бы из нас не пришлось бы по душе...

- И мне меньше всех! - прервала его Зальда.

Абдулла бин Керам взглянул на молодого французского рыцаря с искренней благодарностью, как вождь на вождя, а его дочь счастливо бросилась в объятия Амори.