- Я нашел этого пса в соседней камере, хозяин, - прогрохотал гвардеец. - Мне кажется, он подслушивал. Должен ли я отрубить ему голову?

- Я Али бин Насру, честный купец! - кричал араб сердито и немного испуганно. - Я хорошо известен в Кизил-Хиссаре! Я продаю товары для шахов и шейхов, и я не подслушивал. Разве я собака, чтобы шпионить за моим покровителем? Я искал великого вождя Сулейман Бея, чтобы предложить ему мои лучшие товары!

- Лучше отрезать ему язык, - прорычал Белек. - Возможно, он слышал слишком много.

- Я ничего не слышал! - вскричал Али. - Я только что пришел в замок!

- Проучите его, - отрезал Сулейман Бей в раздражении. - Должен ли я выслушивать тявканье этой шавки? Выпороть его, и если он опять придет сюда со своим хламом, раздеть и повесить за ноги на базарной площади, чтобы дети забрасывали его камнями. Кормак, мы отправимся на рассвете, и если ты обманул меня, помирись с Аллахом!

- А если ты попытаешься обмануть меня, - прорычал Кормак, - помирись с дьяволом, потому что быстро с ним встретишься.

* * *

Было уже за полночь, когда одинокая фигура спустилась осторожно по веревке вниз с наружной стены города. Торопливо пробираясь по склонам, человек достиг зарослей, где был надежно спрятан быстрый верблюда и громоздкий тюк - этот человек был не из тех, кто оставляет все свои вещи в городе, где правят турки. Безрассудно отбросив в сторону мешок, мужчина поднялся на верблюда и направился на юг.

Глава 4

Амори положил подбородок на кулак и посмотрел задумчиво на арабскую девушку, Зулейку. В последние дни он заметил, что его взгляд часто устремляется в сторону хрупкой пленницы. Его удивляло ее молчание и покорность, ибо он знал, что в какой-то момент своей жизни она занимала более высокое положение, чем рабыня. Ее манеры были не такие как у рабов; она не была ни дерзкой, ни подобострастной. Он предположил, что это итог жестокой и безжалостной школы, в которой она была сломлена, - нет, не сломлена, ибо глубоко внутри нее таилась странная сила, которая не была потревожена, или слегка потревожена, что сделало ее лишь более сговорчивой.

Она была красива - не страстной, жестокой красотой турецких женщин, которые когда-то дарили ему свою дикую любовь, но глубокой, спокойной красотой той, чья душа была выкована в жестоком пламени.

- Скажи мне, как ты стала рабыней, - в его голосе был приказ, и Зулейка сложила руки в согласие.

- Я родилась в черной войлочной палатке на юге, хозяин, и все свое детство провела в пустыне. Там все свободны - в раннем девичестве я был гордой, когда мужчины говорили, что я красива, и многие женихи приходили, чтобы добиться меня. Но затем пришли другие - люди, что ухаживают с обнаженной сталью и меня увезли.

Они продали меня турку, который вскоре устал от меня и продал персидскому работорговцу. Так я попала в дом городского купца и там трудилась, рабыня среди самых низших рабов. Мой хозяин однажды предложил мне свободу за мою любовь, но я отказалась. Мое тело было его, но мою любовь он не мог получить. Поэтому, он заставил меня выполнять самую тяжелую работу.

- Ты научилась глубокому смирению, - прокомментировал Амори.

- Благодаря плети, кандалам, пыткам и тяжелому труду я научилась этому, хозяин, - сказала она.

- Ты понимаешь, что мы хотим сделать с тобой? - спросил он прямо. Она покачала головой.

- Кормак считает, что ты похожа на принцессу Зальду, - сказал Амори. - И намеревается обмануть Сулейман Бея. Мы покажем тебя ему со стены, и как я думаю, он заплатит высокую цену за тебя. Когда мы доставим тебя к нему, это будет твой шанс. Хорошо играй свою роль, и возможно сможешь приворожить его, поэтому, когда он узнает об обмане, он не откинет тебя в сторону.

Опять глаза Амори проскользили по ее стройной фигуре. Пульс его участился. На данный момент она принадлежит ему, почему бы не взять ее прежде, чем он отдаст ее в руки Сулеймана Бея? Он считал, - то, что человек хочет, он должен брать. Одним длинным шагом он достиг ее и подхватил на руки. Она не оказала никакого сопротивления, но отвела лицо, избегая его жестоких губ. Ее темные глаза смотрели на него с глубокой болью, и ему вдруг стало стыдно. Он отпустил ее и отвернулся.

- Есть кое-какие одежды, которые я купил у бродячей группы цыган, - сказал он резко. - Надень их, я слышу трубу.

* * *

Через пустыню далекая труба была едва слышна. Амори вывел всех своих людей на стены в полном доспехе с оружием в руках, когда всадники подъехали к воротам замка, которые прикрывала башня.

Амори приветствовали их. Он увидел Сулейман Бея в шлеме, украшенном перьями цапли, и золотой кольчуге, сидящего на своей черной кобылице. Позади него сидел Белек Египтянин на гнедом коне, а рядом с вождем Кормак ФицДжеффри на своем большом жеребце. И Амори усмехнулся. Разве не странно видеть этого человека в компании тех, кто поклялся перерезать ему горло? Около трехсот всадников выстроилось позади вождя.

- Ха, Амори, - сказал Кормак. - Приведи принцессу - пусть она выйдет на стену башни, чтобы Сулейман Бей убедился. Он считает нас лжецами, копыта дьявола!

Амори колебался, когда внезапное сильное отвращение тряхануло его, но затем, пожав плечами, он сделал жест своим воинам. Зулейка в сопровождении солдат поднялась на стену над воротами и Амори ахнул. Богатые одежды полностью преобразили девушку-рабыню; на самом деле, она носила их так, как будто никогда в жизни не надевала хлипкие лохмотья раба. Она не вела себя как надменная заносчивая принцесса, подумал Амори, но было некое скрытое достоинство в ней, некоторое гордое смирение, как у многих представителей королевской крови.

Сулейман Бей также ахнул, он смотрел на нее в замешательстве и подъехал ближе.

- Клянусь Аллахом! - сказал он в изумлении. - Зальда! Это она? Нет - да - Азраэль (3), я не могу сказать! Она не задирает свой подбородок, как делала всегда, если это она, и все же - все же - боги, это должна быть она!

- Это действительно принцесса Зальда, - прогрохотал Кормак. - Сатана, ты думаешь, что нет веры франкам? Ну, вождь, что скажешь? Она стоит десять тысяч золотых монет?

- Подожди, - ответил турок, - дай мне время все обдумать. Эта девушка очень похожа на принцессу Зальду - но есть некоторые отличия в том, как она держится, я должен убедиться. Пусть она говорит со мной.

Амори кивнул Зулейке, которая в ответ подарила ему презрительный взгляд и, повысив голос, сказала:

- Мой господин, я Зальда, дочь Абдуллы бин Керама.

Опять турок покачал ястребиной головой.

- Голос мягкий и музыкальный, как у Зальды, но тон отличается, - принцесса любила командовать, и тон ее был властным.

- Она была в плену, - проворчал Кормак. - Три года плена могут изменить даже принцессу.

- Правда - хорошо, я направлюсь к ручью Мехмета, который находится более чем в миле отсюда, и там встану лагерем. Завтра я вернусь сюда снова, и мы обсудим это дело. Десять тысяч золотых монет - высокая цена, даже для принцессы Зальды.

- Достаточно хорошая, - проворчал Кормак. - Я останусь в замке - и заметь, Сулейман, ни каких трюков. При первом же намеке на ночную атаку мы перережем горло Зальде и сбросить вам ее голову. Запомни!

Сулейман кивнул рассеянно и ускакал во главе своих всадников, погруженный в разговор с темнолицым Белеком. Кормак въехал в ворота, которые мгновенно позади него были перекрыты толстой решеткой и прочными засовами, а Зулейка повернулась, чтобы уйти в свою комнату. Ее голова была опущена, руки сложены; она снова стала вести себя как рабыня. Тем не менее, она остановилась на мгновение перед Амори и в ее темных глазах была глубокая боль, когда она сказала:

- Вы продадите меня Сулейману, господин?