Арсиноя надеялась, но надежда была скоротечна.

— Я дважды пыталась.

— Ты не пыталась со мной.

Это было правдой. Дар Мирабеллы был столь силён, что мог прорвать туман. А умирать в море лучше, чем в лапах Арронов.

Мирабелла протянула руку.

— Да, — Арсиноя приняла помощь.

Она улыбалась, пока не услышала шаги, после захромала, ступив вперёд. Столько всего придётся сделать, чтобы сбежать… Но другого шанса не было.

Ключ повернулся в замке, распахнулась дверь, стража вошла внутрь, бормоча извинения. Для них и для каждого стражника, что Арсиноя и Мирабелла встретят, они ещё королевы, и они воспользуются этим.

— Прости, королева Мирабелла, но надо забрать её!..

— Нет! — воскликнула Мирабелла. — Ещё минуточку…

Арсиное хотелось открыть глаза и увидеть стражу. Но она знала, что не больше троих.

— Прошу, будет только хуже…

Мирабелла так взвыла, что Арсиноя почти рассмеялась. Но теперь это получалось куда лучше.

— Отведите королеву Мирабеллу в сторону, — промолвил стражник, и Мирабелла принялась биться, бесконечно шумя. Они подняли Арсиною за руки, и она запрокинула голову, пока её не подняли достаточно высоко, чтобы можно было встать, а потом воспользовалась возможностью.

Она выдернула свою правую руку, освобождаясь, и ударила стража в лицо. Бедный упал, как мешок с картошкой — Джулс была бы горда. Арсиноя вывернула левую руку, готовясь к боли, но она была удачлива. Шок от её воскрешения ослабил втоого стража. Арсиноя ударила и его тоже.

Последний стражник, державший Мирабеллу, застыл в изумлении. Он был не намного старше младшего брата Джозефа…

— Что? — задохнулся он. — Как? — он выпустил Мирабеллу, отступая назад.

Арсиноя заставила себя сражаться, прежде чем он заорёт на всю тюрьму.

Но к её удивлению Мирабелла сама вывернулась и ударила его. Он пошатнулся и упал на пол.

— О! — тихо воскликнула Мирабелла.

— Да, — Арсиноя протянула руку, добывая ключи, подхватила фонарь возле двери. — А теперь избавься от этой гадкой юбки, и пошли отсюда.

Последняя еда Джозефа и Джулс была хорошей. Стража принесла жареную утку, хлеб и мягкий сыр. Даже сахарные орешки от торговца.

— Не могу есть, — промолвила Джулс, слыша, как звенел металл тарелки у Джозефа.

— Я тоже. Какая разница, что нам дают, если мы скоро умрём? Могу дать тебе для Кэм.

Джулс подтолкнула тарелку кошке, но Камдэн даже не повернула голову.

— Она тоже не будет, — она погладила кошку по широкой золотистой голове. Она не верила, что так пройдут их последние часы. Она онемела, даже не боясь. Она ничего не почувствовала с того мига, как сказали о смерти Арсинои. И что их завтра утром казнят, тела оставят Мирабелле.

Она слышала, как Джозеф шагал в своей камере.

— Я всё время думаю о том, что мы должны были сделать. Что изменить, — промолвил он. — Но, может быть, шанса не было, — он фыркнул. — Иногда просто проигрываешь. Кто-то же должен это сделать.

— Я хочу к Каит, — горло Джулс сжалось от слёз. — И к Эллису, — она хотела даже к тёте и к маме.

— Знаю, — кивнул Джозеф. — И я. Хотелось бы, чтобы мы были где угодно, но не тут. Но тут Камдэн. И я. Не плачь, Джулс.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — она вытерла щёки. — Арсиноя говорила о магии…

— Какой магии?

— В ту ночь, когда ты вернулся, она сделала любовное заклинание, но неправильно. Она разрушила его и думает, что ты и Мирабелла потому… — она запнулась. Джозеф молчал. — Тебе нечего сказать?

— Как, Джулс? — тихо спросил он.

— Хорошо… Но почему? Низменная магия Арсинои сильна. Это может быть правдой.

— Я знаю, что ты делаешь.

— Что?

— Пытаешься простить меня, — промолвил он, и она не могла не услышать улыбку в его голосе. — Ты не хочешь идти туда завтра, всё ещё ненавидя меня.

— Я тебя не ненавижу.

— Надеюсь. Но то, что было между мною и Мирабеллой, было моей ошибкой. Может быть, нас столкнули чары, но это не очищает меня, Джулс. Я ошибся. Мне жаль, что я сделал это, но это ничего не отменяет.

Джулс знала об этом, но чувствовала себя свободнее после его слов.

— Ну, во всяком случае, — дерзко сказала она, — я попыталась тебя чувствовать себя лучше, теперь, когда нам пора умирать.

Джозеф рассмеялся.

— Я так люблю тебя, Джулс…

В коридоре раздались шаги, и Джулс рукавом утёрла слёзы. Никакая стража никогда не увидит её скорбь.

— Что теперь? — спросил Джозеф.

Джулс напряглась, услышав странный звук. Тело Камдэн окаменело, и хвост её едва заметно дрожал.

— Джулс! — закричала Арсиноя. — Джулс, ты тут?

— Арсиноя! — Джулс и Камдэн кинулись к решёткам, а Арсиноя бросилась к ним. Они обнимались — руками, лапами, — и Камдэн громко мурчала.

— Камдэн, хватит, — Арсиноя вытерла щёки.

— Я б тоже тебя лизнула, так счастлива, — выдохнула Джулс. — Я думала, что ты мертва. Что они тебя убили.

— Пытались. Но неправильно. Они прислали мою сестру с ядом, — Арсиноя попыталась подобрать ключи, пока ей в руки не попался нужный. А потом она швырнула кольцо Мирабелле, чтобы та освободила Джозефа. — Вы в порядке?

Джулс вылетела из камеры, падая в объятия Джозефа — и они всё целовались.

— Мы в порядке…

— Хорошо. Тогда нам пора. Ты сильна? Ты можешь сражаться?

— Глупый вопрос, — сжала кулаки Джулс.

Они переглянулись с Мирабеллой и кивнули друг другу, обе одинаково готовые сражаться.

Грэйвисдрейк-Мэнор

Николас помог ей выйти из Кареты, и Катарина нервно посмотрела на свет из окон. Девушки приготовили комнату, поставили вазы с ядовитыми цветами, зажгли ароматные свечи. Отвернулись от кровати.

Катарина глубоко вздохнула. Ни одна поездка в карете не была столь быстра.

Николас потянул её в дом, и дворецкий Натали открыл дверь.

— Эдмунд, — промолвила она, — Натали дома?

— Ещё не вернулась из Волроя, моя королева, — промолвил он, — но всё готово.

— Хорошо, — Катарина кивнула, отдавая плащ. Она чувствовала себя голой. — Хотя я ждала, что она… или Женевьева будут тут. Но, полагаю, я должна быть рада…

— Хватит, — прошептал Николас, притягивая её к себе и целуя в шею сквозь ткань воротника. Он подхватил лампу и повёл её по коридору.

Когда они миновали комнаты, Катарина почувствовала странную печаль. Она попрощается с древностью Грэйвисдрейка, с его холодом, с одиночеством. Она больше не вернётся сюда. Потеряет дом.

— Николас, стой! Я упаду!

— Не упадёшь, — рассмеялся он.

Такой пустой дом. Где слуги? Только шуршание юбок на пути… И когда они добрались до её покоев, Николас так втолкнул её сквозь дверной проём, что она едва не упала.

Внутри было только мягкое сияние свеч. Ковры и кровать были покрыты красными лепестками. Она предчувствовала эту ночь, но никогда не представляла себе Николаса рядом.

Он повернул её к себе лицом, дыхание его было уже сбивчивым.

— Я не знаю, почему я нервничаю, — прошептала она.

— Не стоит.

Он поцеловал её в уголок губ. Это не было поцелуем Пьетра. Она не чувствовала твёрдости, но, по крайней мере, была какая-то страсть.

— Эти шрамы, — он снял её перчатки, — они пропадут?

— Не знаю, — она попыталась спрятать руки, но он, вместо того, чтобы скривиться при виде шрамов, скользил по ним языком. Шея, ключицы, и прикосновения его были такими грубыми, словно их свадьба сделала его слишком смелым. Она слышала, что такое бывает с материковцами. Хотя не помнила, от кого. Может, от Пьетра или от пугающей Женевьевы…

Николас стянул с себя рубашку, пальцы его запутались в её платье.

Катарина отвернулась.

— Подожди! — она перешагнула через розу на полу, шагнула в спальню. Всё так быстро. Дуэль, свадьба, яд. Она едва дышала — а теперь всё это хватало её горло.

— Ну чего ждать? — спросил Николас. Он последовал за нею, целовал её в плечо. Он ведь её муж — и она закрыла глаза.