(Среди зрителей вспыхнула бурная овация, и председатель застучал молотком, призывая к порядку).

— Зал будет очищен от зрителей, если подобная демонстрация повторится! Мне известно… нам известно, что в зале находятся коммунистические клакеры, которые стараются сорвать заседание. (Пауза). А теперь, мистер Блау… Тут еще никто не говорил о ваших заслугах во время войны, но давайте и здесь добьемся ясности. Вы взрослый, интеллигентный человек… (Молчание). Будем откровенны друг с другом. Вы довольно резко высказались о нашей комиссии. Ну что ж, мы так же резко будем говорить с вами. Я не отрицаю… комиссия не отрицает, что вы воевали за Соединенные Штаты и вели себя правильно. Но, между нами говоря, разве ваше поведение… Я хочу сказать, разве тот факт, что Соединенные Штаты и Россия были союзниками во время войны…

— Вы оскорбляете меня, господин председатель, и если бы осмелились сказать мне это не здесь, на заседании, а как частный гражданин… (Шумные неодобрительные возгласы, потонувшие в громких аплодисментах, в свою очередь заглушенных стуком молотка председа-теля).

— Довольно!

— Вы сами начали. Я добровольно вступил в армию сразу же после событий в Пирл-Харборе…

— Вы даете здесь показания под присягой…

— Правильно. Но, во-первых, я сознаю свою ответственность не перед вами! — перед американским народом и клянусь, что буду отвечать только так, как подсказывает мне совесть. Во-вторых, я приносил присягу в верности конституции Соединенных Штатов Америки, а не так называемым «слугам народа», попирающим ее. В-третьих, для меня нет большей чести, чем служить делу, которое принесет благо большинству нашего народа, а не меньшинству, и я имею право самостоятельно…

— Перестаньте произносить речи!

— Вы меня вызвали сюда, и вам придется выслушать…

— Мы не обязаны выслушивать, как вы порочите избранных представителей американского народа! (Аплодисменты).

— Кто вас избирал? Я не избирал! Если бы потребовалось выбирать кого-нибудь из вас собаколовом, то и тогда я не подал бы за вас свой голос. Кстати, очень легко узнать, кто вас выбирал и откуда поступали деньги. Во всей нашей стране нет ни одного ребенка старше двенадцати лет, который бы…

— Свидетель свободен!

— Почему я свободен? Вы не хотите выслушать мои показания?

— Вы уже их дали.

— Я еще и не начинал, сэр. Я должен сказать вам, что…

— Свидетель, вы свободны! Освободите свидетельское место и…

— Я уйду, когда закончу…

— Полицейские, удалите этого человека… (Громкие возгласы неодобрения и аплодисменты).

— Американского фашизма не будет, даже если вы окутаете его пятьюдесятью американскими флагами и назовете тысячепроцентным американизмом, если народ… Пустите меня!..

…Из приемника донеслись оглушительные аплодисменты, смешанные с неодобрительными выкриками, затем послышался елейный, вкрадчивый голос диктора:

— Полицейские стаскивают свидетеля Бена Блау с места, где он давал показания, и выталкивают из зала. Он размахивает руками. Он… Председатель стучит молотком… Ничего подобного…

…Лэнг резко выключил радио и забегал по комнате. Энн встала и вышла, но он даже не заметил этого. Подойдя к столу Пегги, он взял карандаш и на листе из блокнота написал:

«Возьми сто долларов из сейфа в стене, положи в конверт без всяких надписей и отнеси Бену (адрес у тебя есть). Убедись, что он получил их лично. Не говори, кто ты и от кого».

Он взглянул на Пегги. Она смотрела на него, удивленно подняв брови, потом понимающе кивнула и направилась к противоположной стене.

Лэнг снова заходил по комнате. «Откуда комиссии известно, что я вступил в партию в 1939 году? — подумал он и тут же нашел ответ: — Знахарь Мортон! В тот вечер, когда я напился у Пегги и безуспешно пытался найти в телефонном справочнике адрес Бена, я ввалился к Эверетту. Конечно! Не помню и половины того, что я ему тогда наговорил, но хорошо знаю, что рассказывал о вступлении в партию в 1939 году. Будь он проклят, этот мерзавец! Должно быть, я сразу понял, что наболтал ему лишнего, поэтому-то и не захотел больше бывать у него. Инстинкт! Но что же теперь делать? Нечего, безмозглый ты болван!»

Не взглянув на Пегги, Лэнг вышел из кабинета. Энн сидела у пианино, легко держа пальцы на клавишах и устремив взгляд на пюпитр с нотами песни Гуго Вольфа.

Полуобернувшись, Энн посмотрела на Лэнга.

— Ты ничего им не говорил о нем, Фрэнк?

— Кто? Я? Конечно нет!

— Как же они узнали?

— А я откуда знаю? Однако, позволь. Они раскопали статью, которую я написал о Блау, когда он был ранен в Германии. Эту статью военная цензура не пропустила. Мне ее читали на заседании — они имеют доступ к делам военной разведки.

— Так это, значит, из-за тебя…

— Вовсе не из-за меня! Случайность. Совпадение. Меня опрашивали, не он ли вовлек меня в партию. Я ответил, что нет. Я сказал им, что в партии мы с ним никогда не встречались.

— А статья?

— Да писал-то ее я. Было бы бессмысленно отрицать это. Ты же слышала — они многое знают о нем.

— А что еще ты им сказал?

— Ничего. Отстань, Энн! — крикнул он. — Ты что, думаешь, я провокатор?

— Не так громко, — попросила Энн, понижая голос. — Эта особа…

— Что значит — «эта особа»? — в тон ей раздраженно переспросил Лэнг.

— Я видела, как ты смотрел на нее, — тихо заметила Энн.

— Так, значит, это тебя беспокоит?

— Меня многое беспокоит, Фрэнк. Но главным образом то, что происходит сейчас с Беном.

— А почему с ним должно что-то произойти?

Энн ничего не ответила, но посмотрела на — него с нескрываемым презрением. Лэнг, почувствовав, как кровь бросилась ему в голову, зло крикнул:

— На чьей же ты стороне, бесплодная сука?

3. 10 декабря 1947 года

Судебный исполнитель вместе с полицейским вытолкали Бена из зала, и он в растерянности некоторое время стоял в коридоре, не зная, что предпринять. Укоризненно качая головой, подошел Сэм Табачник, затем Сью, Дейв Беннетт и еще несколько человек. Какой-то старик приблизился к нему и сказал:

— Молодой человек, позвольте пожать вам руку.

Он обменялся с Беном рукопожатием и ушел. Потом появилась женщина средних лет, с синевато-багровым лицом, и прошипела:

— Наступит день, день расплаты!

Бен, Сью и Сэм удивленно уставились на нее.

— Мы скоро освободим страну от таких паразитов, как ты! — проговорила женщина дрожащим от ярости голосом. — Мы вырежем вас, как раковую опухоль. Христопродавцы!

— Спасибо! — иронически ответил Бен. Женщина помедлила, затем резко повернулась и чуть ли не бегом бросилась по коридору.

— Ты держался блестяще! — воскликнула Сью, обнимая и целуя его в щеку.

— Вовсе не блестяще, — ответил Бен через плечо Сью. — Судя по выражению лица Сэма.

— Теперь уж что говорить об этом, — отозвался адвокат, и лицо его внезапно расплылось в улыбку.

— Почему? Что ты сделал не так? — забеспокоилась Сью.

— Очевидно, я попался в ловко расставленную мне ловушку — ответил на некоторые вопросы, на которые не следовало отвечать, — сказал Бен и заметил, что Сэм кивает головой.

— Бен, тебе следует сейчас же ехать в редакцию, если ты хочешь вовремя сдать статью в очередной номер, — напомнил Дейв Беннетт.

— Ты считаешь, что я сам должен написать статью о том, как меня допрашивали? — удивленно спросил Бен.

— Кто же это сделает лучше тебя? — улыбнулся Дейв.

Бен усмехнулся.

— Ты доверяешь мне сказать правду о себе?

— В определенных рамках — да, — по-прежнему улыбаясь, ответил Дейв. — Но ты не беспокойся, Бен. Джонни тебе поможет. А мне нужно побыть здесь и послушать заключительную часть заседания. Если произойдет что-нибудь интересное, я дам сообщение в рубрику «Последние известия».

Поймав пристальный взгляд Сью, Бен понял, чего она ждет, и щелкнул пальцами.