Ну а Грета? — грустно подумал я. Грета тоже изменится не скоро; для этого надобны годы и годы. Я не верю в мгновенные превращения; может быть, такие и бывают на свете, только я о них что-то не слыхал. Что же станется с моей любовью, вскормленной на горечи и расставаниях? Как следует поступить мне: тянуть, как и раньше, до очередного разрыва и до новой встречи или, быть может, жениться на Грете, осесть где-нибудь в тихом уголке и убить любовь обыденностью и благополучием, которые растворяют в себе и поглощают не только боль, но и желания?

Но все это потом. А сейчас мы летели навстречу будущему, и я был в отличном настроении. Интересно, что подумал Кранц, когда получил мое письмо, а потом телеграмму, что мы вылетаем. Представляю его физиономию. Чем больше я раздумывал над странным поворотом в моих планах с того вечера в кабаре «Эль Галлито», тем более удивлялся самому себе. Каково же должно быть удивление Кранца! Я отверг его предложения как абсурд, — взбрело же ему в голову предлагать такое владельцу кофейной плантации! — и вдруг каким-то чудом они стали приемлемы, и я хватаюсь за них.

А что, разве не заманчиво отправиться с очаровательной, хоть и несколько ветреной, любовницей куда-нибудь в Колумбию или Аргентину и добиваться там сомнительной возможности получить сомнительную должность в том сомнительном случае, если стоящее у власти правительство будет свергнуто своими противниками? Уж не вернулся ли я к исходной позиции, с которой начал пять лет тому назад после прихода Вернера? Кто я такой? Лицо без определенных занятий, авантюрист с небольшими деньгами, которые скоро уплывут у меня из рук. А дальше? Да, что дальше?.. И все же я полон каких-то надежд. Благодетельные иллюзии снова туманят мне голову.

Несколько минут холодного самоанализа позволили мне вдоволь посмеяться над собой; я и сейчас еще улыбался. Между тем самолет пошел на посадку. Появилась стюардесса и напомнила, чтобы мы закрепили привязные ремни. Вот и Гватемала-Сити, желтые соты, брошенные среди ущелий. Перелет продолжался пятьдесят минут. Интересно, догадается ли старина Кранц встретить нас на аэродроме?

«Разгневанный Баоса Заксор, глава большого дома, уехал, избив всех женщин — двух жен старших сыновей, двух дочерей и свою больную жену», — так начинается роман молодого нанайского писателя Григория Ходжера. Но постепенно слабеет непререкаемая власть главы рода над своими детьми, рушатся жестокие законы родового строя. Из-под ига отца уходят старшие сыновья Пиапон и Полокто, бежит с возлюбленным младшая дочь Идари.

Это книга о тяжелом дореволюционном прошлом маленького, трудолюбивого народа, о его обычаях, о его пробуждении и первых шагах на пути к свободе.

Новое приносят с собой в глухие нанайские стойбища русские переселенцы. В тяжком труде, в борьбе с суровой природой крепнет дружба нанайцев с русскими.

Чудесные описания амурской тайги перемежаются в романе с поистине поэтическими легендами, сказаниями, мудрыми нанайскими притчами.

«Конец большого дома» — первая книга из задуманной автором трилогии о жизни нанайского народа. В следующих книгах писатель расскажет о борьбе нанайцев вместе с русскими рабочими и крестьянами против царизма, белогвардейцев и интервентов, о строительстве новой жизни в Приамурье.