Мы вышли вместе с излеченными пациентами в постпроцедурник. Это — большая комната, где отдыхают после волнений изотопнутые индивидуумы. Наше внимание привлек пожилой гражданин. Назовем его товарищ Пэ. На наш вопрос старик ответил, не в силах скрыть свою радость:

— Пятьдесят шесть лет я ждал этого момента. Меня еще в детстве дразнили сопливым. Не допускали до некоторых видов работы в системе народного питания, где я служу. А теперь… Теперь моя судьба круто пойдет кверху… Спасибо профессору Пурыскину за то, что он натворил с моим носом!..

А сидящий рядом с ним веселый молодой пациент шутит:

— Да уж, знаете, наш профессор оставил с носом этот самый насморк, а нам всем возвратил носы по прямому назначению. Теперь я и нюхать могу, и без галош выходить в дождь, и… и… чихать мне теперь на все простуды! — неожиданно закончил он, быть может нелогично по форме, но очень верно по существу…

В таком очерке должна присутствовать полная непонятность того, что описывается. Зачем? А в видах сохранения военной тайны. А не разглашая военной тайны, очеркист не разглашает одновременно и собственной полной неграмотности в данном вопросе. Как видите, обоюдная польза. Пишется авиаочерк примерно так:

…В кабине самолета последней конструкции ЛЯП-18, можно сказать, целая лаборатория. Тут тебе и разные винтики, и ручечки, и пружинки, и пробирки, и колесики, и рычажки, и висюльки, и пипочки, и пупочки. Разобраться в такой чертовщине нет никакой возможности, да и не надо: каждая пупочка, каждая пипочка сопряжены с секретами нашей обороны. Я гляжу на все это и стараюсь не запоминать ничего…

А вот пилот майор П. С. Кадушечный чувствует себя среди этих штук как дома. Он снисходительно позволяет мне дотронуться до какой-то рукоятки. Но в этот миг в наушниках у Кадушечного трещит непонятный мне сигнал. И майор добродушно говорит мне:

— А ну, давай от самолета!.. Быстро!

Майор захлопывает дверцу. И я, отходя в сторону, еще вижу, как он с посерьезневшим лицом хватается за разные там шишки и провода… Секунда — и оглушительный рев дает нам знать, что ЛЯП-18 уже в воздухе…

Задрав голову кверху, я тщетно ищу в небе хотя бы малую точку… Только белый дымный хвост, протянувшийся к горизонту, как бы дразнит меня:

— Что, брат?.. Прошляпил? Видишь: был самолет и нету. А ты стой на месте, как остолоп…

Где теперь пролетает майор Кадушечный? — приходит мне в голову. И, как бы прочитав мою мысль, мне говорит инженер-конструктор Ф. Ф. Жуевцев, очутившийся рядом со мною:

— Наш-то майор поворачивает над Конотопом, чтобы завернуть в Тюмень…

Человеческий мозг не в силах воспринять такую быстроту, и я откровенно признаюсь читателям, что мало чего понял в новом самолете… Да и вам оно ни к чему, дорогие читатели!

Само собою понятно, что путешествие в европейские страны не может дать материала для приключений с гигантскими змеями, назойливыми насекомыми, тиграми-людоедами или крупными неприятностями стихийного типа, каковы, например, суть землетрясения, лавины, обвалы, извержения вулканов, нападение саранчи, оспа, чума, холера и т. д. Следовательно, на базе путешествия в сравнительно изученную и близко расположенную страну можно писать лишь очерки. Так оно и делается. И мы приводим образчик литературы очерково-туристической со всеми основными признаками этого жанра, а именно: а) повышенная любознательность и малая осведомленность автора; б) чисто потребительское отношение ко всему тому, что автор очерка видит или что его интересует. Но в заключение очеркист непременно прибегает к поспешным выводам социального характера, чтобы как-то уравновесить свои восторги по поводу зарубежных меню и ширпотреба. Так это и сделано у нас.

Терминология — обычная. Местных слов приводится мало.

ПОЛЧАСА В ЛИССАБОНЕ

В столицу Португалии мне довелось приехать в десять часов жаркого летнего утра. Едва я сел в такси, куда переместились также и мои вещи, — оказывается, в легковых машинах Португалии существуют отличные вместилища для багажа, расположенные в задней части автомобиля, которые так и называются «багажник» (собственно, на португальском языке это слово звучит несколько непривычно для нашего уха: «иль багаженио»), — едва я поехал по оживленным и нарядным улицам центра, как выяснилось, что мой пароход отваливает от морского порта столицы буквально через полчаса.

Естественно, что эти полчаса я посвятил изучению жизни города и страны. Поражает обилие магазинов, кафе, столовых, прачечных, ателье химчистки и ремонта и других предприятий, назначенных для удовлетворения потребностей граждан. Цветами, например, здесь торгуют столь назойливо, что просто приходится спасаться от продавцов, которые буквально суют вам в нос роскошную флору Португалии. Много церквей прекрасной барочной архитектуры. Попадаются монументы, киоски, тумбы и другие произведения зодчества.

У меня уже не было времени отведать прославленных блюд знаменитой португальской кухни. Но я позволил себе выпить стакан газированной воды с апельсиновым соком, который здесь называется «иль оранжаддио». Утоляющая жажду влага многое рассказала мне о высоком уровне жизни в Португалии. Правда, это относится только к правящим классам, ибо, как мне жестами объяснил шофер, трудящиеся лишены возможности распивать прохладительные напитки, ибо даже те несколько сентаву (мелкая монета), которые стоит эта смесь, нужны рабочему или крестьянину Португалии на более неотложные нужды. Какие это нужды? Мой шофер мимикой изображал мне и это, но, к сожалению, я точно не понял, что именно он хотел изобразить…

Насколько можно судить при быстрой езде на автомобиле, здешние женщины очень красивы, за исключением, конечно, тех, которые некрасивы. Одеты люди богато, но чаще — бедно. Попадаются и старики, и дети, и взрослые обоего пола, а также — собаки. В одном окне мне удалось заметить кошку, чрезвычайно похожую на это животное у нас. Видел я также одну лошадь и двух ослов.

Зато у меня был случай воочию убедиться в том, что незатухающая классовая борьба раздирает это столь гармоническое на первый взгляд общество под лазоревым небом и среди роскошной растительности. Да, когда полицейский, своим жезлом направляющий движение транспорта, погрозил моему шоферу, тот разразился потоком слов, которые я, разумеется, не мог бы перевести дословно, но смысл которых мне открылся сразу же… Из этого эпизода я заключил: Португалия протестует против полицейского режима Салазара. И свержение распоясавшегося диктатора — это только вопрос времени…

На пристани все прошло нормально. Пароход «Бузасьон», на котором я еду, принадлежит французскому пароходству, — следовательно, следующий мой очерк будет посвящен Франции, тем более что я пробуду на «Бузасьон» целых два дня.

П. Сазонченко

При описании путешествий в экзотические страны необходимы приключения, ибо без таковых экзотика вянет. В странах отдаленных существенна также местная терминология. Надлежит переводить на русский язык далеко не все термины и слова, принятые у туземцев. Наоборот, частое употребление в повести или рассказе туземных слов, так сказать, в подлиннике придает дополнительные интерес и достоверность тем похождениям, какие пали на долю путешественников (действительных или вымышленных).

В приводимом нами отрывке из описания путешествий мы ограничиваемся одиннадцатью терминами, которым по ходу романа придаем несколько различных значений. Можно было бы, конечно, увеличить число местных речений, но — зачем? Достаточно и этой порции экзотических слов…

УЩЕЛЬЕ МАДЕПАЛАМОВ

(Продолжение)

Глава 123

Когда все уселись у костра и удовлетворили свой голод жаренными в золе макапсами¹, профессор Сыти² обратился к старому укусу³: