- Откуда ты узнал это?

- А я и шофер Аббас Джемшеди отвозили рабочих на грузовиках на вокзал, откуда они уехали куда-то в сторону Кума, - продолжал Али.

- Но как же ты узнал фокусника, если он был переодет? - спросил Сеоев.

- Очень просто. Когда мы подъехали к вокзалу, все рабочие сели в отходящий поезд, а один - это был фокусник - остался в машине и, пересев ко мне в кабинку, попросил довезти его до улицы Шапура. Уже тут я сообразил, что дело не чисто. Когда же он остановил машину и вошел в подъезд этого дома, мне стало ясно, что затевается какое-то грязное дело…

- Но почему же ты думаешь, что это не был настоящий рабочий?

- Э-э, что я, маленький ребенок или большой осел, что ли!.. Что, я не могу отличить настоящего иранца от поддельного или рабочего человека от переодетого белоручки? Когда я смотрел на его пальцы, нарочно запачканные ржавчиной и маслом, я в душе смеялся над этим человеком. Рабо-чий, - презрительно протянул Али, - у которого мягкая ладонь, тонкие незагрубелые пальцы и тщательно подстриженные ногти, может обмануть только такого же поддельного рабочего, но человека труда, знакомого с нуждою, с мозолями, он не обманет… Я прямо говорю тебе, что этот педер-сухте[13] и его компаньон мошенник Таги-Заде задумали какую-то пакость против русских. Подумай и поступай, как найдешь нужным, только помни, что от одного твоего неосторожного слова пострадаю я и моя семья.

- Не бойся, друг Али! Я буду осторожен, - сказал Сеоев. - Если нуждаешься в деньгах, возьми у меня до лучших дней несколько риалов.

Но Али движением руки остановил сержанта.

- …Не говори о деньгах. Да, я нуждаюсь, мне сейчас дорог каждый кран, каждая шаи (копейка), но я ни за что не возьму у тебя, моего старого друга, денег. Я хочу сохранить то хорошее чувство, которое в душе у меня от того, что я предупредил русских… Я - труженик, бедняк-рабочий, и поэтому рассказал тебе о гнусной проделке этого шпиона. А теперь, если хочешь, уплати за пиво и обед, который я съел так кстати.

Сеоев пожал руку старому другу и, назначив место новой встречи, расплатился и вышел из ресторана.

Новость была столь серьезна, что Сеоев решил немедленно же вернуться и доложить о ней полковнику. Но меня не было дома, беспокоить же генерала сержант не решился и, немного подумав, решил, не теряя времени, проверить все услышанное им от Али. И первое, что предпринял сержант, это было обследование проводов, выведенных на улицу. Уже за воротами один из проводов повернул в противоположную от других сторону. Хотя он шел довольно высоко по карнизу соседних домов и был неплохо запрятан в густой листве каштанов, все же сержант без труда проследил его дальнейший путь и, идя за проводом, вскоре вышел на улицу Шапура. У дома № 41 был сделан ввод, и провод, смешавшись с сетью проводов и шнуров, исчезал в их гуще.

Итак, слова Али подтвердились.

Сеоев, довольный своим открытием, медленно шел по улице Шапура, рисуя себе изумление, которое охватит полковника, когда вечером он доложит ему об открытиях сегодняшнего дня. Когда он выходил из хиабана Истамбули (проспект Стамбула), ему навстречу показался маленького роста полковник в неведомой форме, шедший рядом с мистрис Барк. Встреча эта была так неожиданна, что великан-сержант заметил их тогда, когда они подошли к нему вплотную, и не мог уже спрятаться от них. По-видимому, и мистрис Барк также не ожидала этой встречи. Она быстро и пристально глянула на сержанта и сейчас же отвернулась, сказав что-то по-английски своему спутнику. Полковник равнодушным, безразличным взглядом обвел Сеоева и, ответив на его воинское приветствие, прошел мимо. В полковнике сержант узнал того самого маленького человечка в штатском костюме, которого три года назад встретил в Мохаммере вот с этой самой женщиной. Веселое, довольное настроение сержанта исчезло. Эта дама, конечно, тоже не забыла его. Это было ясно и по ее быстрому, настороженному взгляду и по фразе, которую она сказала полковнику.

Сержант оглянулся, но военного и его дамы уже не было. Сеоев медленно пошел вдоль площади, стремясь выйти сокращенными путями к дому. На повороте навстречу ему ехал большой, открытый автомобиль. К своему удивлению, сержант увидел в нем своего знакомого, ажана Алекпера. Полицейский весело закивал ему, махнул рукой и что-то неразборчиво крикнул. Не успел Сеоев ответить, как автомобиль остановился и Алекпер, возбужденный и веселый, выскочил из него.

- Ты что, наследство получил, Алекпер, что раскатываешь в машинах? - спросил сержант, пожимая руку подбежавшему ажану.

- Хуже… женюсь! - засмеялся Алекпер. - Сегодня вечером помолвка… На два дня отпуск получил… Слушай, ага, ты мне друг? - спросил он сержанта.

- Друг! - ответил Сеоев.

- Так посети вечером мой убогий дом… Я очень прошу тебя, не откажи… Окажи честь, будешь самым почетным гостем.

- Не могу, приятель… Сам знаешь, у меня начальство, надо получить увольнение.

- Ну, и получи, попроси твоих начальников. Скажи, самый лучший друг женится… хочешь, поедем вместе… вот на этом самом автомобиле?..

- Откуда он у тебя? Ты что, разбогател, что ли?

- Не-ет!.. Богатым потом буду, когда мой будущий тесть помрет, у него две чайханы да еще зеленная лавка возле караван-сарая, - засмеялся веселый ажан, - а эту машину мне на пять часов одолжил бесплатно фокусник, китайский гадальщик, возле дома которого находится мой пост.

- Го Жу-цин? - воскликнул Сеоев.

- Ага! - самодовольно подтвердил Алекпер. - Хороший господин, много зарабатывает денег и совсем простой, не гордый. Никогда не пройдет мимо поста, чтобы не сделать какой-нибудь подарок или просто дать денег. Он и сегодня обещал прийти ко мне вечером на свадьбу. Хороший человек, - продолжал хвалить ажан.

Сеоев встрепенулся. Теперь уже имело смысл побывать на свадьбе полицейского, потолкаться среди гостей, познакомиться с прохвостом-кудесником, и, кто знает, может быть, даже войти в доверие к нему. Вряд ли полковник, узнав о такой ситуации, не разрешит ему отлучиться на свадьбу.

- Ну, решай же, друг!.. Ты мне сделаешь во-о какое одолжение, если посетишь мой бедный убогий дом. - С персидской пышностью Алекпер умолял сержанта «осчастливить его заброшенную, убогую хане своей высокостепенной персоной».

Будь сержант несколько опытнее в подобных делах, ему, несомненно, бросилась бы в глаза странная настойчивость, с которой Алекпер приглашал его, а также подозрительная случайность их встречи.

- Хорошо. Я буду у тебя на свадьбе, - сказал он и, записав адрес жениха, направился домой.

Полковника все еще не было, а генерал, работавший у себя на другой половине дома, не появлялся, и сержант, потолкавшись в канцелярии, чувствуя, что он мешает работающим, вышел в сад. Сев на скамью, он задумался, опустил голову и незаметно для себя заснул. Когда же проснулся, было уже около пяти часов. Узнав, что полковник давно вернулся из города, Сеоев пошел к нему, но дежурный сказал, что полковник пошел обедать к генералу. Сеоев нерешительно постоял возле дежурного и, написав несколько строк, отдал ему записку.

«Товарищ полковник. Согласно вашему разрешению, вернусь сегодня поздно из отпуска, так как буду в гостях по нашему делу у известного Вам человека.

Гвардии старший сержант Сеоев».

Уже вечером дежурный передал мне записку сержанта.

«В гостях у известного Вам человека», - прочитал я. «У кого же это, «у известного»?»

И только на следующий день, уже после того, как генерал сообщил об избиении фокусника, я понял смысл таинственно и неуклюже написанной бумажки сержанта.

Ажан Алекпер жил недалеко от Топ-хане (Пушечной площади), и сержант, пройдя хиабан Пехлеви, вышел к дому, возле которого стояла толпа. Мимо Сеоева и любопытных, заглядывающих во двор, откуда слышались звуки зурны, двигалась процессия. Десятка два мужчин и женщин несли, держа над головами, ткани, узлы, зеркала, стеклянные лампы, сундуки, окованные медью. Впереди степенно идущих людей с несвойственной ее годам резвостью семенила старуха, озабоченно и громко пересчитывавшая вещи.