Но когда и у кого мощное воздействие химических канцерогенов не вызывало злокачественного сдвига?! А если сдвиг все-таки произошел, то каким образом привел к таким невинным последствиям?

Какой-то заколдованный круг. До сих пор мы пытались выбраться из него, приняв за основу уверенность в первоначальной ошибке. Ну, а если раковые клетки все-таки были?..

Зашуршал гравий. Послышалось?.. Нет, Дима явственно уловил дыхание мотора. Кого это на ночь глядя? Маленький выключил свет и подошел к окну.

Из автомашины выходила Нина. Илья Борисович придержал дверцу.

Вот это номер! Можно подумать, их взаимоотношения нуждаются в научном исследовании…

Так и есть, идут сюда. Первым делом Дима схватил тетрадь, а потом, прежде чем решил, что ему делать, ноги сами вынесли его в соседнюю комнату.

Щель вспыхнула светом.

— Видишь, темно… тебе показалось… — это сказал он.

— Ты не сердишься? Я сама толком не знаю, что потянуло меня сюда…

Звук поцелуя.

«Психопаты! Во всем Ленинграде места не хватило», — разозлился Дима.

Стукнуло распахнутое окно.

— Придется слушать серенаду, — буркнул Дима, усаживаясь на стул.

— Я обязательно должна умереть, Илья?

Тишина. Потом приглушенное Ильи Борисовича…

— Нам не надо было сюда приходить.

— Я не раскисла. Просто здесь легче вспомнить об этом и только здесь я могу окончательно поверить в свою бессрочность… Я устала обманывать себя настоящим… В этой комнате ты снова недосягаем, ты бог! Здесь я поверю тебе… Молчишь?

— Боги не умеют любить, Нина, — выдохнул он. — Значит, я не бог.

От необычной для Креймера тоски у Димы перехватило дыхание.

«Иднот слепой, ревнитель нравственности, тошно вспомнить», — сморщился он.

— Знаешь, Илья, отчего у меня рак? Кашица из отрубей, я точно знаю, от этого.

Поцелуй. Нет, много поцелуев. Шепот. Щель потухла.

Дима тихонько раздвинул рамы и на руках перемахнул через подоконник.

Электронно-микроскопическое исследование клеточных штаммов, взятых у макак, привело к совершенно неожиданному результату. Отсутствовали не только признаки мелигнизации, бесследно исчез и сам активатор.

— Вот это да! Ко всему прочему, мы имеем дело с невидимкой. Что же мы все-таки нашли?!

Энтузиазм Маленького не произвел впечатления на Креймера.

— Их происхождение меня больше не интересует. Я — онколог.

Не вовремя ты перестал быть богом, — подумал Дима и тут же от внезапной боли в правом боку согнулся огромным вопросительным знаком. Через несколько минут он стряхнул со лба капельки пота, выпрямился, старательно, как пьяный, выговорил:

— Я в столовую.

Илья Борисович закусил на ходу, разломив бутерброд прямо на каком-то исписанном листе. Он смял его, собираясь выбросить вместе с крошками. В глаза бросилась фраза: «Ну, а если раковые клетки все-таки были?..» «Действительно, если были?..» — сперва подумал Креймер, а уж потом прочел все, от начала до конца.

— Ведь это же просто обязательный эксперимент! — Он крупно зашагал по комнате.

— Производственная гимнастика! — буркнул, входя Маленький.

Илья Борисович резко свернул к нему:

— Вы умница!

— Да, — сразу признался Дима, — а что, за это уже бьют?

Кренмер помахал перед его носом листком:

— Мы прошляпили одну важную вещь… — Нахмурился, оборвав на полуслове: — Опять морфий?..

Дима молчал.

— Печень, конечно, штука болезненная, — уже мягче добавил Илья Борисович. — И все же лучше обгрызть руку, чем глушить себя наркотиками.

«Интересно, что бы ты делал на месте того мичмана, которому я без наркоза делал трепанацию?» — подумал он.

— Легко сказать — обгрызть, так можно остаться без конечностей, — ответил Дима.

«Что бы ты запел в моей шкуре, профессор?» — подумал он.

— Так вот, узнав, что на здоровый организм активатор не оказывает никакого влияния, больше того, исчезает, мы так и не выяснили его роль в опухолях in vivo, — вернулся к прерванному разговору Креймер. — Мы должны восполнить этот пробел.

Вошел Груздин.

— Не подведите, Илья Борисович: все-таки иностранцы, неудобно, знаете, если из профессуры половина не явится…

— Нет, нет, не пропадут, — улыбаясь сказал Креймер, засовывая в карман два пригласительных билета.

Маленький повернул в руках свою пару билетов, строго сказал:

— Гостеприимство — наша традиция.

Так весело Нине было, пожалуй, впервые.

Туристы оказались прекрасными ребятами. Один француз остроумно копировал Райкина. а венгр так сыграл «Цыганские напевы», что Дима, обожавший эту вещь, полез к нему обниматься…

Можно жить скупо с дальним прицелом. Нина жила так, будто жизнь — один день. Наверно поэтому она казалась самой счастливой. И она действительно чувствовала себя так.

Все в ней вызывало радостное эхо. Вон француз бормочет что-то важное молоденькой медсестре… Белинский с каменным лицом кружится с чешкой прима-танцору института нельзя ошибиться… А худенький Груздин стоит, прижавшись к окну и на лице просто написано: «Как хорошо, что все так замечательно организовалось». Разве не счастье вальсировать с Богом, ловить на себе восторженные взгляды?

— Какая она красивая, Дим…

— Сегодня очень, — соглашается с женой Маленький.

— Ты знаешь, она героиня.

— Может быть.

— Я бы так не смогла.

— Тебе и не надо, — кривит душой Дима.

— А ты никогда не разлюбишь меня за то, что я такая?

— Никогда, — очень твердо отвечает он.

Танец кончился. К ним подходит Креймер с Ниной.

— Мадам Нинель, — торжественно говорит Маленький, — в честь вашего присутствия и во имя студенческих воспоминаний я. тряхну сейчас юностью.

Он исчезает и возвращается с гитарой. За ним идет ее владелец — бородатый кубинец. Потом еще кто-то, Дима пробующе прошелся по струнам, озорно подмигнул заволновавшемуся Груздину и запел высоким баритоном:

Температура в прозрачных секциях колеблется от 30 до 35 градусов тепла. Комнатные климатизеры безотказно пережевывают воздух.

Боб лежал на алюминиевой раскладушке и грустно смотрел на веревочную лестницу, уходящую под высокий потолок. В углу валялись нетронутые финики.

Дима погладил низкий выпуклый лоб.

— Что, дружище, тяжело?

«Почти человек» жалобно вскрикнул: Маленький был не очень силен в терапии, но вид у Боба был никудышный элементарно. Поэтому Дима просто махнул рукой на вопрос вошедшего лаборанта.

Запахло спиртом. Боб хорошо знал, что за этим последует, и попытался улизнуть. Но сил было слишком мало.

— Потерпи еще разок, Бобби, — ласково попросил Дима.

Он придерживал Боба, пока активатор «К» перекочевывал в обезьяний организм, и без того разрушенный метастазами.

— Ничего себе лечим, — невесело пошутил лаборант, массируя место инъекции.

Затем активатор был введен двум группам животных.

Первой — после предварительного онкогенного облучения.

Второй — до него.

На этом эксперименте возня с активатором «К» будет окончена. Собственно, они даже вынуждены прекратить дальнейшие исследования: вытяжка активатора, взятая у Джеммы, почти иссякла.