Ильич убеждал Горького, что общая цель не исключает ошибок и заблуждений, что ошибки и заблуждения Богданова и Луначарского мешают достижению этой самой общей цели.

Сурово критиковал Ленин деятельность каприйской партийной школы, в работе которой писатель принимал живое участие и которая не следовала ленинскому курсу, стала фракционным центром отзовистов, ультиматистов и богостроителей.

Горький тяжело переживал разногласия в партии. Он хотел примирить Ленина с Богдановым (именно поэтому и пригласил его на Капри), хотя сам писал в начале 1908 года: «Примирение — мечта». Ленин объявил Богданову и Луначарскому о «безусловном расхождении с ними по философии», а те отвергли его предложение заняться «общебольшевистским делом». Таким образом, примирения не вышло, и у писателя, как вспоминает М. Ф. Андреева, «было грустное настроение, с которым он долго не мог справиться».

Большим утешением для Горького было письмо Ленина: «Дорогой Алексей Максимович! Я был все время в полнейшем убеждении, что Вы и тов. Михаил (Вилонов. — И.Н.) — самые твердые фракционеры новой фракции, с которыми было бы нелепо мне пытаться поговорить по-дружески. Сегодня в первый раз увидел т. Михаила, покалякал с ним по душам и о делах и о Вас и увидел, что ошибался жестоко…» Ленин убеждал писателя, что партия преодолеет фракционную борьбу, выйдет из нее еще более окрепшей.

Борьба Ленина за Горького была сложной и нелегкой, и Ильич боролся за писателя, движимый не только личными дружескими чувствами: великий вождь видел в нем «авторитет в деле пролетарского искусства», «громадный плюс», который нужен большевикам: «Всякая фракция социал-демократической партии может законно гордиться принадлежностью к ней Горького», — писал Ленин в 1910 году. Когда французская и русская буржуазная печать распустила слух об исключении Горького из Российской социал-демократической рабочей партии, большевистская газета «Пролетарий», Ленин решительно опровергли эти слухи: «Буржуазным партиям хочется, чтобы Горький вышел из социал-демократической партии… Напрасно стараются буржуазные газеты. Товарищ Горький слишком крепко связал себя своими великими художественными произведениями с рабочим движением России и всего мира, чтобы ответить им иначе, как презрением».

Ленин понимал своеобразие художественного метода познания жизни, своеобразие пути писателя к социалистическим идеям, видел в заблуждениях Горького не только его личные ошибки, а отражение реальных, исторически обусловленных сложностей становления революционного сознания в народных массах. Это были не противоречия между идейными противниками, а расхождения между единомышленниками. Разногласия Ленина и Горького отражали трудности революционного движения, трудности формирования революционного социалистического сознания у таких чутких и своеобразных выразителей народного сознания, как художники.

Не только об ошибках пишет Горькому Ленин: он советует писателю беречь здоровье, не забывать об отдыхе, основательно лечиться:

«Пишите, как живете-можете. Хорошо ли работается?» «Как-то Ваше здоровье?» «Отдохнули ли и отдыхаете ли летом? Необходимо, ей-ей, Вам отдохнуть хорошенько!»

Жизнью Ленина, со своей стороны, интересовался и Горький. Так, он с опасением в конце 1907 года спрашивал одного из своих русских адресатов: «В Куоккале арестованы супруги Сосновские — Вы не думаете, что это Ильич? Очень боюсь, что он!» (Позднее выяснилось, это был не Ленин.)

Были ошибки у Горького в эти годы и в оценке литературных явлений. В курсе истории русской литературы, прочитанном им на Капри в партийной школе, наряду с верными и глубокими высказываниями, анализом тесной связи литературы с революционным движением в России, встречаются и неверные оценки (Радищева, Гоголя), заимствованные писателем из работ либеральных ученых.

В ряде статей тех лет Горький недооценивал бунтарские революционные черты в русском характере, отвлеченно противопоставлял пассивному «Востоку» активный «Запад», распространял недостатки наиболее темной части крестьянства на все крестьянство, на всю нацию.

6

Живя на Капри, писатель навсегда полюбил итальянский народ, его веселость, жизнерадостность, трудолюбие.

Горький живо интересуется Италией и ее искусством — осматривает Колизей, Форум, Ватикан, картинные галереи, Везувий.

«Из этой великолепной Флоренции — не вырвешься, удивительный город! В Уффици (картинная галерея. — И.Н.) был трижды и завтра пойду в четвертый раз». «Облазил все музеи, был в частных галереях, видел кучу интересного, голова моя подобна лавке антиквария», — писал он Пятницкому. Не раз бывал Горький на народных праздниках песни в Неаполе.

В декабре 1908 года в южной Италии произошло землетрясение. Погибло около 100 тысяч человек, в Мессине уцелело менее 10 % зданий.

Горький сразу же выехал на место бедствия, организовал сбор средств пострадавшим, восхищался самоотверженностью русских матросов, которые помогли бедствующим итальянцам.

Вместе с профессором В. Мейером за несколько недель он написал книгу «Землетрясение на Калабрии и Сицилии», ее высоко оценил А. Блок. Гонорар от книги поступил в пользу пострадавших от землетрясения.

«Я навсегда сохраню к вам, прекрасным и благородным людям, чувство глубочайшего уважения и самую горячую признательность, — писал Горький мэру Капри. — Время, проведенное среди вас, навсегда останется для меня прекраснейшей страницей моей жизни».

Италия платила Горькому взаимной любовью. Портреты писателя итальянские рабочие и крестьяне вешали рядом с портретами Гарибальди и Маркса. На сюжет «Макара Чудры» итальянскими композиторами было написано несколько опер. Каприйские носильщики всегда спрашивали приезжавших на остров русских, к какой партии они принадлежат — к «партии Максима Горького» или к «партии царя». С первых они брали немного или не брали вовсе, зато со вторых драли вовсю.

Итальянские впечатления легли в основу горьковских «Сказок об Италии».

В литературе начала века Италия изображалась страной-музеем; новые явления жизни, развитие капитализма, классовая борьба, появление пролетариата мало привлекали внимание писателей. В отличие от современников, склонных видеть в сегодняшних итальянцах вырождение некогда славной нации, Горький в «Сказках об Италии» подчеркивал силу, здоровье и красоту народного духа, видел рождение человека-социалиста, классовую солидарность пролетариата.

Горьковские «Сказки» не ставили своей задачей этнографически точное изображение жизни Италии. Цель писателя в другом — показать в трудовом итальянском народе черты, общие для рабочих всех стран. В героях «Сказок» читатели многих стран — в том числе и России — видели черты, свойственные своему народу, труженикам всего мира.

Всепобеждающий человеческий труд, рабочая солидарность, народ как носитель поэзии и правды, социализм как идеология пролетариата, любовь к родине, красота и величие человека, прославление матери, радость бытия — вот темы этих романтических «Сказок».

«Сказки М. Горького, — писал в предисловии от имени редакции сам писатель, — это картинки действительной жизни, как она показалась ему в Италии; он назвал эти картинки сказками только потому, что и природа Италии, и нравы ее людей, и вся их жизнь — мало похожи на русскую жизнь, и русскому простому человеку действительно могут показаться сказками».

В «Сказках» писатель выделяет преимущественно положительное, то, что может служить примером, и оставляет в тени отрицательные стороны народной жизни, слабость революционного движения в Италии, расслоение крестьянства, рост империализма.

Мажорные «Сказки об Италии» отразили в своем оптимистическом настроении нараставший в России новый революционный подъем, вливали в читателя веру в свои силы, убеждали в справедливости борьбы пролетариата, звали к революционному героизму. Они резко противостояли преобладавшим в русской литературе тех лет упадку, унынию, проповеди неизбежности смерти, смакованию житейской грязи.