К настоящему времени мы живём в мотеле четыре дня. Каждый раз Дэмиан запирает дверь, когда идёт за продуктами, и он никогда не задерживается надолго. А еще он много читает. Я не спрашиваю что.

Телевизор в комнате всегда включен, бормоча что-то на заднем фоне. Я не спрашиваю, где мы находимся. Я ничего у него не спрашиваю, а он ничего не говорит. Хищник просто приносит мне еду и заботится о моих ранах, и на данный момент мне этого достаточно. Не думаю, что у меня остались силы делать что-нибудь большее, чем самое основное.

— Уже утро, Кара, — Дэмиан нарушает тишину раннего утра. Он звучит по-другому. Его голос глубже, и нейтральный тон, который он использовал, исчез. Я открываю глаза и смотрю на него снизу вверх, плохо соображая спросонья. Слишком рано для чего-либо. — Вставай. Одевайся. Мы едем домой.

Все предложения короткие, звучат как команда, так что я не могу пропустить ни слова.

— Что? — так или иначе, я спрашиваю.

Я ни разу не взглянула ему в лицо с первого дня, столкнувшись тогда в ванной. Думаю, он тоже избегает этого.

Сегодня мои глаза живут собственной жизнью, и они находят его. Я помню мёртвые серые глаза. Вот почему я избегала его лица, плюс — это сделало прошлую неделю проще. Они по-прежнему серые, но выглядят так, как будто в них назревает буря чего-то смертоносного, пронизывающего и сильного.

Я боюсь, что он может увидеть слишком многое, и опускаю взгляд на его шею. Концы какой-то замысловатой татуировки выглядывают из выреза его футболки. Возможно, это рисунок следа от когтей, который исчезает под воротом его чёрно-пепельной футболки.

Затем Хищник наклоняется, располагая руки по обе стороны моих плеч. Моё сердце останавливается, и я не могу сделать даже вдох, пока жду его следующего шага.

— Пора идти. Тебе сейчас лучше. Настало время встать на ноги и разобраться со всем дерьмом, которое произошло.

Дэмиан говорит так бессердечно, как будто сделать это проще простого.

Когда он отстраняется, я быстро отталкиваюсь, не желая быть загнанной в угол снова. Мужчина поднимает сумку с пола и открывает дверь. Я наблюдаю, как он выходит из комнаты. Я не знаю, что чувствую по поводу отъезда из этой комнаты, которая стала свидетелем моей боли и страха, и поездки «домой» с этим человеком. Я больше ни в чём не уверена.

Я быстро иду в ванную, думая о том, получится ли воспользоваться ей в ближайшее время, так как я не знаю, куда мы направляемся.

Я мою руки и на этот раз избегаю зеркала. Потом выхожу в спальню и жду, не уверенная, следует ли мне просто выйти на улицу.

Я скручиваю вместе руки и задаюсь вопросом, что случилось бы, если бы я попыталась сбежать. Дэмиан сказал, что его послал дядя Том, но это мало, что значит. Он может быть одним из них, нянчится со мной, пока не объявится дядя Том, а затем они убьют нас обоих. Это может быть ловушкой.

Паника начинает расти во мне, когда в моей голове одна за одной всплывают мрачные мысли.

Дэмиан возвращается в комнату, а затем идёт прямо ко мне. Мой разум кричит мне двигаться, но я застываю как олень перед приближающимся грузовиком. Мужчина поднимает руки, и я вздрагиваю, но затем вижу свитер. Он натягивает его мне через голову, и я быстро просовываю руки в рукава. Он хватает капюшон и надевает его мне на голову.

— Не поднимай голову. Снаружи никого нет. До дома ехать два часа. Даже не смотри в окно. Будет лучше, если ты просто попробуешь проспать всю дорогу.

Он берёт меня за подбородок и приподнимает моё лицо к своему. Мой взгляд устремляется на него.

— После сегодняшнего дня всё это закончится. Ты должна исчезнуть.

Я сглатываю, не уверенная, что понимаю его слова.

— Нам просто нужно смешаться с толпой так хорошо, как только сможем, и чтобы никто не обращал на нас внимание. Мы почти дома.

Уголок его рта слегка дёргается, а затем Дэмиан отпускает мой подбородок и двигается к кровати. Он хватает пару шлёпок с пола, которые я раньше не замечала, и подходит, приседая передо мной.

— Ногу, — приказывает он. Я поднимаю левую ногу, и мне приходиться схватить его за плечо, чтобы не упасть. Дэмиан надевает шлёпок мне на ногу, а затем я быстро засовываю правую ногу в тот, который он оставил на полу, прежде чем он смог бы взять его. Я отпускаю его плечо и отхожу от него, моё сердцебиение учащается от прикосновений к нему. Не думаю, что когда-нибудь наступит время, когда я буду доверять другому человеку или снова почувствую себя в безопасности.

Хищник поднимается в полный рост, а затем начинает сдирать одеяла и простыни с обеих кроватей. Я наблюдаю, как он протирает комнату — везде и с такой тщательностью, что это пугает. Я не двигаюсь, пока он проходит по комнате и в ванной трижды. Чёрт, этот парень дотошный. Он убеждается, что мы ничего не оставили после себя.

Как только он остается доволен своей работой, то снова приказывает мне двигаться.

— Пойдём.

Я выбегаю из комнаты прямиком на холодный воздух. Снаружи всё ещё темно. Даже не знаю, сколько времени. Я оборачиваю руки вокруг себя, чтобы сохранить побольше тепла.

Когда рука Дэмиана опускается на мои плечи, я вздрагиваю. Он притягивает меня к себе сбоку, а затем начинает идти. Всю дорогу я не поднимаю взгляд, следуя за ним. Как он просил, я не отрываю глаз от своих ног, до тех пор, пока Хищник не останавливается около машины серебристого цвета, довольно простенькой, наверно, какая-то модель седана. Всё — отель, одежда, машина — простое, кроме него самого. Хищник подталкивает меня к пассажирскому сидению. Я чувствую, как автомобиль прогибается под его весом, и слышу урчание ожившего двигателя.

Внезапно он резко протягивает руку ко мне, и я шарахаюсь, вжимаясь в дверь и отворачивая лицо в ожидании удара.

Когда Дэмиан кладёт руку на подголовник, смущение и облегчение проносится через меня. Наши глаза встречаются на мгновение, прежде чем он переводит взгляд назад, чтобы выехать задом с парковки. Я смотрю на него извиняющимся взглядом, который он даже не видит.

Мы едем в тишине, только жужжание других машин и гул колёс нарушают тишину предрассветного утра.

Мы ни разу не останавливаемся, и я не поднимаю глаз.

Я много думаю.

Впервые, вспоминая обо всем, у меня нет слёз, чтобы приглушить вспышки воспоминаний. Как будто мотель был безопасным коконом, куда воспоминания не могли проникнуть, и теперь, когда мы ушли, они атакуют на меня со всех сторон.

Я запомнила запах машины, когда Дэмиан положил меня на заднее сидение несколько дней назад. Я помню одеяла, которыми он накрыл меня, и что он не снимал их, пока я не проснулась в комнате мотеля.

Не знаю, как долго я была в отключке в первый раз, или второй, или пока я, наконец, не проснулась в тот день.

Но я также помню его взгляд, когда он убил их всех.

Он убил тех людей.

— Они все мертвы. Ты убил их всех, — мой голос звучит так же безразлично, как и его, в последние несколько дней.

— Да, — говорит Хищник. И это всё, что он произносит.

— Почему?

Я не знаю, зачем спрашиваю. Часть меня хочет их смерти. Другая часть не хочет думать о них, не хочет заботиться о том, дышат ли они.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил? — спрашивает он. Несколько секунд я чувствую на себе его взгляд, прежде чем мужчина переводит глаза обратно на дорогу впереди. Я смотрю на его руку, держащую руль, другая покоится на бедре. Всё в его манере поведения легко, расслабленно. Всё, кроме его глаз.

— Да, — шепчу я. Я хочу знать, почему он делает то, что делает, и чем именно он зарабатывает на жизнь.

— Я делаю разные вещи, в основном выслеживаю и зачищаю, — после паузы говорит он. Я не отрываю глаз от руки, которая лежит на бедре. Он не сжимает её в кулак, она остаётся расслабленной, как будто для него это просто ещё одна беседа.

— Люди нанимают меня, если кто-то пропадает без вести, и я нахожу их, прежде чем ситуация становится паршивой. Я убеждаюсь в уничтожении любых улик, которые когда-либо были, и устраняю виновных, так что они больше никого не побеспокоят. Это то, в чём я хорош.