Мои глаза, наконец, возвращаются к Дэмиану, и я встречаю его суровый взгляд.

— У тебя десять минут.

Я жду, когда он уйдёт, и когда он это делает, то оставляет дверь полуоткрытой. Я испытываю облегчение. Я думаю, что могла бы умереть, если бы он закрыл эту дверь. Я не выносила маленькие помещения, ещё до похищения. Теперь они вселяют в меня ужас.

Я не могу заставить себя быстро двигаться. Когда я снимаю пиджак, боль пронзает мой левый бок, затрудняя дыхание. Я держусь за стену и шагаю в душ. Ухватившись за маленькую рейку, я позволяю горячей воде обрызгать меня. Поясницу жжёт там, где Генри пинал меня.

Я поворачиваю лицо к воде и позволяю ей омывать меня некоторое время. Моя щека, челюсть и рот начинают болезненно пульсировать, когда жизнь возвращается к ранам, а затем боль распространяется вниз по моему телу, беспощадная и грубая.

Мои движения вялые. У меня нет сил, и моё тело болит. Вся моя сила была выжата из меня и заменена этим душераздирающим кошмаром, который наполняет каждую мою частицу болезненной темнотой.

Я тянусь за мылом. Оно твёрдое и потрескавшееся, и мне приходиться поработать с ним под водой, чтобы заставить его вспениться. Я не отрываю глаз от растрескавшейся плитки. Один угол сколот.

Я кусаю мою чувствительную нижнюю губу, когда скольжу куском мыла между ног. Щиплет и болит так сильно, что мои ноги начинают дрожать под моим весом. Независимо от того, сколько раз я мою там, это ощущается так, будто сперма всё ещё во мне. Рыдания вырываются из меня, сметая эмоциональные барьеры, и я быстро прикрываю рот тыльной стороной мыльной руки. Одна слезинка скользит из моего правого глаза и исчезает в воде. Я делаю глубокие вдохи, борясь за контроль с разрушительными чувствами.

Потом я мою левую руку, следя за тем, чтобы охватить каждый дюйм. Хотя я и хочу отскрести свою кожу, мои движения остаются вялыми. Каждая ссадина на моей коже болит. Боль — это тошнотворное напоминание о том, что произошло.

После того, как я обмываю всё моё тело, я повторяю весь процесс и моюсь заново. Каждый синяк болезненно пульсирует. Каждая рана болит, словно я сгораю в огне.

Я использую дешёвое мыло, чтобы вымыть волосы. Всё лучше, чем ничего, верно? Споласкиваю мыльную пену, а затем отжимаю лишнюю воду. Прислонившись к плитке, я понимаю, что полностью истощена.

Когда начинает бежать холодная вода, я отключаю её. Я беру полотенце и оборачиваю его вокруг своего чувствительного тела. Выхожу из душа, и тогда я вижу Дэмиана, стоящего у двери, мое сердце начинает колотиться сильнее, и я борюсь с собой, чтобы не позволить ужасу поглотить меня.

Я застываю и хватаюсь за полотенце, не зная, что делать.

Мужчина указывает на стойку.

— Одевайся и приходи есть.

Дэмиан снова выходит, и из-за страха, что он может вернуться, я двигаюсь так быстро, как могу. Я терплю боль, когда натягиваю свежие трусики вверх по ногам. Я откладываю лифчик и хватаю поношенную рубашку. Она старая, большая, выцветшего коричневого цвета, но я не обращаю на это внимания. Затем надеваю коричневые спортивные штаны, и хоть я и ненавижу их носить, я довольна тем, что они удобные и мягкие, особенно у меня между ног.

Я покидаю ванную комнату, таким же способом, как и пришла, используя стены для опоры.

Дэмиан сидит в углу, а его взгляд поднимается ко мне на мгновение.

— На кровати гамбургер и картофель фри. Съешь это, затем я смогу осмотреть твои раны. Тебе нужно поспать.

Я замечаю, что он, должно быть, сменил постельное бельё, потому что оно опрятное и чистое. Я залезаю на кровать, и всё, что я хочу делать — это спать, но я два раза кусаю гамбургер, только чтобы угодить мужчине.

Он ничего не говорит, когда я оставляю недоеденную еду на полу рядом с кроватью. Я принимаю это, как хороший знак. Я ложусь и поворачиваюсь к нему спиной. Таким образом, я могу притвориться, что одна.

Пару минут спустя я слышу, как мужчина двигается, и оборачиваюсь, смотрю через плечо. У него с собой небольшая сумка. Когда он приближается к кровати, я изо всех сил пытаюсь вернуться в сидячее положение.

— Давай сделаем это быстро, — он практически рычит на меня, как будто это моя вина, что я страдаю. Дэмиан подходит, встает передо мной и одаривает меня тёмным сердитым взглядом. Я устало вздыхаю и перемещаю свое избитое тело в сидячее положение на край кровати.

Смотрю, как мужчина кладёт сумку на кровать, а затем вынимает несколько антисептических салфеток. Он просто прижимает салфетку к моей щеке, без всяких предупреждений. Я шиплю от ожога и отдёргиваю голову.

Сердясь на него, я посылаю ему мрачный взгляд.

— Действительно ли нужно быть таким грубым?

Он фыркает, а затем, к моему удивлению, садится рядом со мной. Это вызывает у меня всплеск беспокойства. Мне не нравится, что он так близко ко мне. Дэмиан наклоняется ещё ближе, от чего становится трудно дышать, так как воздух между нами испаряется.

Моё дыхание ускоряется, и я закрываю глаза. Я не хочу, чтобы он видел мою панику и страх.

На этот раз его прикосновение намного мягче. Это всё ещё чертовски больно, но от дорожки мягких прикосновений, которую он прокладывает по моему лицу, у меня перехватывает горло.

Когда он использует какой-то крем на моей нижней губе, этого становиться слишком много. Я отстраняюсь, отползая от него, чтобы установить некоторую дистанцию между нами.

Я не могу заставить себя встретиться с ним взглядом, когда борюсь со слезами.

Я чувствую, как его взгляд обжигает меня.

— Где ещё тебе больно?

Вопрос звучит жестко, и это рождает боль в груди.

Я оборачиваю руки вокруг талии и мотаю головой.

— Я в порядке.

Дэмиан продолжает смотреть на меня некоторое время, а затем встаёт, забирая с собой сумку.

— Спи, — рычит он.

Я снова поворачиваюсь к нему спиной, сворачиваясь в маленький комок. Я молю, чтобы побыстрее пришло сонное оцепенение.

Глава 5

Кара

На следующий день, когда Дэмиан уходит, чтобы купить продукты, я встаю и подхожу к окну. Каждое движение вызывает адскую боль, но я не могу оставаться в кровати. Мне нужно поправиться и выбраться отсюда. Я отодвигаю занавеску в сторону и выглядываю на улицу. На стоянке только две машины. Мы в мотеле «Деревенский трактир». Я останавливалась в подобных местах много раз, они похожи друг на друга, так что в этом нет ничего нового.

Я замечаю Дэмиана, когда он проходит около закусочной, у него в руках коричневый бумажный пакет. Я наблюдаю за ним, пока он приближается. Его шаги твёрдые и четкие, каждое движение выверено и рассчитано. Голова опущена, но у меня складывается ощущение, что он видит всё вокруг, включая и меня, хоть я и прячусь за занавеской.

Я захожу в ванную, не закрывая полностью дверь. Когда я мою руки, взгляд по привычке останавливается на зеркале.

Дэмиан всегда говорит мне не смотреть на себя, так что я ожидала, что выгляжу плохо, но то, что смотрит на меня в отражении, не может быть мной.

Я поднимаю руку к щеке и аккуратно нажимаю подушечками пальцев на уродливый ожог. Хищник сам заботился о моих ранах, так что у меня никогда не было необходимости смотреть в зеркало.

— Я говорил тебе не смотреть, — огрызается Дэмиан, напугав меня своим бесшумным и внезапным появлением позади. Я отдёргиваю руку от лица. — Пойдем есть.

Я подхожу к кровати и сажусь, беру бумажный пакет и открываю его, но затем я просто смотрю на сэндвич.

Моё горло сильно сжимается от непролитых слез и всхлипов, которые срываются из моих приоткрытых губ.

Я не могу справиться с тем, что я только что видела в зеркале. Дело не в том, что я чёрная и синяя, а скорее в том, что это суровое напоминание о времени, проведенном в контейнере, которое увлекает меня в непроглядную тьму.

Я борюсь за сохранение контроля над вулканом, который грозит извержением внутри у меня. Я сижу долгое время, просто уставившись на еду, прежде чем, наконец, лезу в пакет. Я ем и сплю, потому что это всё, с чем я могу справиться.