— Как часы? — спросил удивленно Виктор.

— Часы твои. Тебя что, укачало? — стал злиться Ной. — Шеф, езжай помедленней.

Когда пересекли черту города, он назвал место назначения.

Судя по всему, городок был небольшой — вероятно, районный центр, с улицами, застроенными из конца в конец добротными одноэтажными домами. Как и везде теперь, попадались дома-замки за кирпичными оградами, сложенными тоже с большой фантазией…

— Тормозни! — воскликнул Ной и внимательно посмотрел на рекламный щит, мимо которого проезжали. На нем висело несколько объявлений: про кино в Доме культуры, про автосервис, дешевый сахар и про… церковь Апокалипсиса. — А теперь на всех парах до «Молодежной»! — улыбнулся он.

За одноэтажными домами показались панельные многоэтажки — совсем новый район. Поскольку подобных больше не было, то назывался он просто — микрорайон. В центре его — гостиница «Молодежная»…

Когда Ной расплачивался с водителем, Виктор осматривался; он уже был полон любви к каждому горожанину, к каждому дереву и травинке, к своре бездомных собак, расположившихся на нестриженом газоне.

Он только сейчас ощутил себя по-настоящему могущественным и все больше укреплялся в этом чувстве, по мере того как осознавал свое инкогнито. Он приехал в этот город, не открывая своего имени, с великой миссией… Да, он любил этот город! Может, это было похоже на любовь отца к своему сыну? В какое-то мгновение Виктор почувствовал, что действительно все люди — братья. И всем необходимо любить друг друга, как братья и сестры в большой семье. Потом всплыло смутное воспоминание о своей семье, где никто никого не любит… Надо любить, решил Виктор, надо полюбить своих родственников — потом, когда окончится его миссия здесь.

— Але! Виктор! Не спи в машине! — окликнул его Ной. — На кровати будешь спать.

У стойки администратора Виктора вдруг обдало холодным потом: ведь у него вместе с часами в лагере пропал и паспорт. Сейчас Ной спросит его — что же он скажет?..

— Иванов Василий Иванович, да… И Гамаюнов Виктор Степанович. Да, два одноместных, — услышал он голос Ноя.

Администратор вернула ему два паспорта, свой Виктор узнал по кожаной обложке.

— Откуда у тебя мой паспорт? — поразился Виктор.

— Оттуда, где ты потерял. За тобой глаз да глаз нужен, пророк, — усмехнулся он, отводя Виктора в сторону. — Голова еще цела? Не потерял?

— Голова?.. — потрогал макушку Виктор и улыбнулся: еще одна проблема разрешилась — нашелся паспорт. — Голова на месте. Ты меня только сразу проповедовать не посылай — я должен… понять, научиться, что ли…

— Не пошлю — что же я, самоубийца? — сказал Ной. — План такой. Вот карточка, берешь у дежурной по этажу ключ и бросаешь вещи в номере тридцать семь. Не расслабляешься. Выходишь сразу и идешь вниз, к ресторану, ждешь меня у дверей. Мы ужинаем, потом идем в баню. Или наоборот? Сначала идем в баню, а потом ужинаем? — Ной говорил все это очень серьезно, как военную тайну. Виктор так и воспринял.

— Там нас будут ждать люди?

Ной вгляделся в лицо Виктора так внимательно, словно решал в уме головоломку, даже подвел его ближе к свету.

— Ты придуряешься или в самом деле свихнулся? — наконец спросил он строго, в самом деле строго…

— Я?.. А ты… — растерялся Виктор. — Ты… ты шутил, что ли? Я думал, правда…

— Что — правда?

— Что… что… А! Я все понял, — отлегло от сердца у Виктора. — Ты когда говорил про баню и ресторан, я думал, что ты что-то другое под этим подразумеваешь, в смысле говоришь метафорически, со скрытым уподоблением… в переносном смысле, понимаешь? Я никак не мог понять, что за этим скрывается…

— А сейчас понял?

— Понял, — кивнул Виктор.

— Что?

— Как — что? — опять засомневался Виктор. — Ресторан и баня. Правильно?

— Правильно, — констатировал Ной.

Они стали подниматься по лестнице на свой этаж.

— Блаженный ты, брат Иосиф, блаженненький… Ну ничего, какую-нибудь стезю мы тебе подберем. Ну так ты мне не ответил: в ресторан или в баню?

— Я устал, Ной! Мне бы до кровати добраться и забыться — ничего больше не хочу, — сказал Виктор.

— Значит, сначала баня. Завтра проповедь. Мы должны быть в полном порядке.

У Виктора сердце замерло от такого известия — баня после лагеря, как глоток воды в безводной пустыне…

— Силикатный заводик остановился, консервный затоварен, сбыта нет, дубильный цех прогорел — в буквальном смысле: года два назад ночью сгорел дотла, вонь по городу стояла целую неделю. Кто-то спрятал концы в воду. Все, конечно, знают — кто, но молчат. Не пойман — не вор, — тараторила дежурная. Ей все не хотелось оставлять постояльцев: их всего было пять человек на этаже да плюс эти двое. — Скоро и гостиницу придется закрыть: работы совсем нет в городе, молодежь от скуки дуреет, старики моду придумали разводиться, собственные дома делят — как с ума посходили…

— Мы торопимся, — сказал Ной. — Где у вас сауна?

— Внизу, в подвале. Не знаю только — наверное, не топили, давно никто не пользуется. Сеанс сто тысяч стоит, — доложила дежурная. — Хотите, пойду скажу. За услугу три тысячи, — не отставала она от Ноя.

Он вставил ключ в замок, она все чего-то ждала. Ной вытащил из кармана десять тысяч, сунул ей в карман и сказал:

— Разбудите завтра в восемь утра. И чтобы чай с лимоном.

— Конечно, конечно. — Дежурная схватила Ноя за рукав и, понизив голос, сказала: — Можете девочек привести — я не возражаю…

Ной достал из кармана еще десять тысяч и сунул ей в руку.

— Мать, вот тебе, чтобы ты нас больше своими глупостями не беспокоила. Ясно?

— Ясно, ясно, — согласилась дежурная. — Ребята, а вы из секты какой-то, что ли? — простодушно спросила она.

— С чего взяла, мать? — огрызнулся Ной. — Тебе же дали — иди!

— Нет, какие все-таки вы странные! Чего бороды отрастили? А этот твой напарник… — кивнула дежурная на Виктора. — Чего он шары свои на меня вылупил? У вас чего — запрещено с девками-то?

— С девками, мать, у нас не запрещено. Только… не стоит у нас, понимаешь? Облученные мы, из Чернобыля, — проникновенно шепнул ей на ухо Ной. — Иди, мать, не трави раны.

Дежурная стала охать и ахать, причитать, жалея «бедняжек». Ной, оставив свою всегдашнюю решительность, слушал этот плач.

— Вот что, мать, — наконец резко остановил он ее на полуслове. — Я вижу, ты добрый человек. Пожалуй, подкину тебе подходящую работенку.

— Да что ты! — Плач приобрел мажорное звучание. — Ой… А вдруг я не справлюсь? Я что — только дежурной могу…

— Ну это ты брось — дежурной… У тебя хорошо банным листом получается!

— Как это? — оторопела «мать». — Издеваешься?

— Да нет! Как прилипнешь — так не отлипнешь, мне такие нужны, — подытожил Ной. — Когда дежуришь?

— Через сутки. Но ты только скажи, я в любое время…

— Дай адрес. К тебе придут, скажут: от бородатого. — Ной задумчиво потрепал свою жиденькую русую бороденку. — Так говоришь, мы на сектантов похожи?..

— Да Бог с тобой! — замахала руками дежурная. — Это я так, сослепу… Адрес я тебе сейчас запишу!

IV

Ни сауна, ни ресторан не смогли вывести Виктора из состояния нервного ожидания. Он все время думал, как они встретятся с людьми, как будут проповедовать — ведь нужно сразу расположить к себе максимальное количество народу. Ной с удовольствием парился, с наслаждением выбирал в меню фирменные провинциальные блюда, пытался растормошить Виктора — все без успеха. Виктор повторял один и тот же вопрос:

— Что мне делать?

Ной отвечал: парься, ешь, посмотри направо, пей, возьми ключ, спи, пойди погуляй. Виктор, как робот, производил все названные действия. Ной вел себя совершенно естественно, и Виктор завидовал ему и немного злился, что в самую ответственную минуту Ной не может или не хочет его успокоить.

Роковой час приближался. Ной велел Виктору сбрить бороду, свою же несколько облагородил, тщательно поработав ножницами.