После происшедшего Виктор не почувствовал себя ни могущественным, ни более сильным. Его стал смущать подписанный кровью договор, и в душе он уже сто раз отрекся от него, но потом, опасаясь за судьбу целых четырнадцати поколений рода, снова мысленно подписывал его. Виктор измучился, хотел поговорить с Ноем, но тот избегал его. Они жили в одном доме, имея разные входы в свои комнаты, и общения стало еще меньше, чем раньше.
Наконец Виктор не выдержал и после раздачи хлеба самовольно зашел в комнату Ноя. Тот как будто ждал его.
— Ной, мне не по себе… — начал Виктор. — Не знаю, чем объяснить. Понимаешь, я не чувствую никакого могущества и думаю, зачем оно мне…
— Как ты можешь судить об этом? — строго спросил Ной и сделался вдруг смиренным и покорным. — Я теперь к тебе подойти не могу — такая сила от тебя исходит…
— Правда? Неужели ты так чувствуешь? — удивился Виктор, в глубине души радуясь этому. И все сомнения исчезли. Он воскликнул: — Но ведь тогда надо что-то делать!
— Да, — согласился Ной. — Моисей повелел идти на землю и проповедовать.
III
До выхода на проповедь оставалось три дня. В эти-то три дня Ной открыл Виктору тайную доктрину движения. Главное, что движение — это настоящая церковь Апокалипсиса. Она названа так потому, что объединяет людей, верящих, что скоро наступят конечные времена и надо спасаться. Привлекается в церковь в основном молодежь до двадцати пяти лет. Взрослым она не поможет, потому что до кончины мира они умрут своей собственной смертью. Смысл спасения молодежи в том, чтобы отрывать ее от родителей, которые не дают ей спасаться.
Взрослых, переживших коммунистический режим, бесполезно переубеждать, они сплошь и рядом отрицают Бога — так рассказывал Ной. Он не был голословен, а обильно цитировал Библию и именно сейчас все рассказы про праведников подвел к одному знаменателю: все они — даже праведники — ненавидели своих детей. Авраам хотел принести сына в жертву, Иаков поверил своим негодным детям, что Прекрасного его Иосифа растерзали звери. Иаков, стало быть, вообще не мог воспитывать детей. Это может делать только церковь. Церковь Апокалипсиса, церковь конечных времен. Круг замкнулся.
Когда уходили из лагеря, Виктор подумал, что никогда больше сюда не вернется. Судя по всему, открывалась новая страница в его жизни: он, достигнув праведности, выходит к людям с проповедью спасения. Какой глупый он был раньше: учился, писал никому не нужный диплом и ничего не знал о жизни. Виктор исподтишка благодарно взглянул на своего истинного учителя и с грустью окинул взглядом окрестности, эту благословенную местность, которая помогла ему отрешиться от мира.
— Ной, а кто же будет теперь в лагере… праведником?
— Не беспокойся, — первый раз за все время засмеялся Ной. — Свято место пусто не бывает. Есть там люди…
— А остальные братья и сестры… Сколько им еще там работать? Ведь им же тоже нужно спасаться!
— Они и спасаются. Единицы становятся праведниками, остальные работают… Мы ведь только проповедуем, а решает каждый сам. Это главный принцип, запомни: насилием ничего не добьешься, — снова засмеялся Ной.
Виктор удивился такой его перемене: будто маску сбросил. И порванного спортивного костюма больше не было на нем: джинсы и ветровка.
— Мне кажется, Ной, что люди в лагере недоедают и очень сильно устают, — вдруг сказал Виктор.
— Нам надо обязательно сбрить свои бороды — молодежь не поймет, — не слушая Виктора, заговорил Ной. — Не знаю, как твое настоящее, то есть… первоначальное имя. Все-таки мы же на землю спускаемся. Не забыл?
— Виктор, — ответил он и зачем-то прибавил: — Победитель. Скажи, а куда делась Мина?
— Мина? — удивился Ной. — Ах да, Мина… Вознеслась. Смотрит теперь на нас сверху и радуется! Ты вот что… молчи. Путь у нас долгий, береги силы. Проповедь тоже адская работа!
Без проводника Виктор ни за что не выбрался бы из той благословенной местности. Только пройдя многочасовой путь, он понял, в какой глуши находился лагерь, — никто никогда не найдет. Они подошли к поляне, от которой начиналась дорога. Это была не та поляна, на которую привез его веселый водитель. Здесь их никто не ждал.
После небольшого привала и обеда двинулись дальше. Дорога была едва заметна. Красота природы уже не действовала возбуждающе, скорее — раздражающе: деревья, деревья, деревья, зелень всех оттенков! Где бы увидеть хоть какое-нибудь яркое пятно, чтобы зацепиться взглядом и стремиться к нему. Все как в бескрайней снежной пустыне, только там все белое, а тут — зеленое. Никогда, никогда этот лес не кончится…
— Хочу в баню! — крикнул Виктор ушедшему вперед Ною.
— Будет тебе баня, все тебе будет, — ответил он, не сбавляя шага. — Небо в алмазах будет!
Наконец они достигли подножия плато, названного Ноем горой Вирох. Всюду, куда хватало взгляда, тянулись виноградники — наверно, целые километры виноградников, лозы гнулись к земле от тяжести гроздий. Километры виноградников — тонны винограда: кто же сможет убрать все это?
— Теперь займемся виноградом! — воскликнул Ной. — Работы — завал. Но Бог поможет нам — справимся, а?
— Странно ты сказал… — ответил Виктор. — Как будто мысли мои прочел. Почему у меня не получается читать чужие мысли?
— Не всем это полезно, друг мой праведник! — довольно ответил Ной. — Ты у нас еще праведник неопытный! Присматривайся к старшим. — Он указал большим пальцем на себя. — А тебе хочется читать чужие мысли? Это как чужие письма — нехорошо…
Виктор не заметил иронии Ноя и серьезно ответил:
— Иногда человеку плохо, он даже высказать этого не может — нет таких слов, понимаешь… А когда прочитаешь его мысль… когда другой сможет прочесть его мысль, то уже будет знать тот, кто эту мысль прочел, как помочь в беде. Или наоборот! Кто-то замышляет преступление, а ты уже все знаешь…
— Заткнись! Заткнись сейчас же! — вдруг заорал Ной. — Что ты о себе вообразил!
— Ничего… — застыл в недоумении Виктор. — Я что-то не так сказал? Я… я же не сказал, что читаю мысли, — я только хочу.
— Ладно, все! — строго, но спокойно сказал Ной. — Я все понял. Ты забыл главную мантру, поэтому и лезут в голову всякие глупые мысли. Смерть упырям, смерть упырям, смерть упырям! Давай вместе!
Виктор стал повторять за Ноем это словосочетание. Так они миновали виноградники и вышли к шоссе. Ной остановил легковушку и договорился с водителем.
Ной сидел на переднем сиденье, внимательно оглядывал виноградники по обе стороны шоссе. Между прочим выяснил у водителя политические новости местного и международного масштаба. Виктор был удивлен, насколько Ной оказался в курсе текущих событий. Откуда он мог знать о том, что творится в мире, если по крайней мере несколько недель пребывал вдали от него?
— Ничего странного, — повернулся к нему Ной. — В истинной молитве дух открывает состояние мира. Надо больше молиться.
— Да… — поразился Виктор. — Ты точно читаешь мои мысли.
Между тем Ной достал из своего рюкзачка аппаратик с антеннкой. Под его пальцами заверещали кнопочки. Ной поднес аппаратик к уху, и только когда он заговорил, Виктор понял, что в руках у праведника радиотелефон.
— Але! Да, Ной. Мы на финишной прямой, да… До города километров пятьдесят… В какой? — переспросил Ной. — В центральной? Нет, не пойдет, далеко до дансинга. Давай другую. — В образовавшуюся паузу Ной достал из того же рюкзачка часы и передал Виктору. — Какая? «Молодежная»? Годится! Бронь на меня… Понял. Ждите! Да, але, але! Человек хочет в бане попариться! Все, понял! О’кей!
— Откуда у тебя мои часы? — Только это интересовало Виктора. — Я думал, что потерял их.
— А я нашел, видишь! Будет тебе баня!
— Да? Но я уже привык обходиться без часов!
— Тебе нужно хорошо попариться, чтобы мозги встали на место, — говорил каждый о своем.
— Радиотелефон — он ведь очень дорого стоит! — зацепился за другую тему Виктор.
— Мне его подарили. Давным-давно. Хочешь, я подарю его тебе?