— Господи, благослови! — тихо, неожиданно для себя, сказал Виктор за спиной у Ноя и неумело перекрестился.

Так он ступил на едва приметную тропинку. Ной словно язык проглотил — ни на один вопрос Виктора не ответил.

Пока тропинка поднималась в гору — все силы уходили на подъем. Потом ступили на относительно горизонтальную поверхность, и Виктор запел. «Взвейтесь кострами» спел, потом попурри из других пионерских песен… Ной не обращал внимания. Когда он остановился, Ной сразу это почувствовал и обернулся.

— Ты что, братик? Хоть бы поинтересовался — может, я уже сдох, — сказал Виктор и, мокрый от пота, повалился в высокую траву.

— Лежать нельзя. Пойдем, осталось немного, — ответил Ной.

— Сколько? Мы уже два часа топаем.

— Хорошо, — согласился Ной. — Помолимся.

— Только без меня!

— Ты должен меня слушаться, — спокойно сказал Ной.

— У нас свобода совести, — встал напротив него Виктор. — И потом… Я к тебе не нанимался.

— Ты пришел к Богу, а не ко мне — будешь служить Богу, а не мне. Ты должен служить ему со страхом и трепетом, — металлическим голосом произнес Ной.

— Я никому ничего не должен, — решительно заявил Виктор. — Я ухожу, потому что ты мне надоел. Ищи дураков в другом месте. Адью! — Он сделал шаг назад по тропинке.

— Эй, брат! — услышал он за спиной и обернулся.

Удар носком ботинка пришелся ему прямо в солнечное сплетение. Виктор вскрикнул и повалился в траву.

III

Когда Виктор открыл глаза, декорация сменилась. Так уже было… когда-то… Малейшее шевеление приносило страшную боль в животе. Он застонал. На стон подошел парень в тренировочном костюме с дырками на коленях.

— Прости, брат, за чужой грех. Удар был предназначен другому, но злая воля направила его на тебя, Мы преклоняемся перед тобой, брат. Мы сделаем все, чтобы ты стал здоров. — Парень поклонился и ушел.

— Не уходи, — захрипел Виктор, попробовал повернуться и от боли снова потерял сознание. Но постепенно боль из живота ушла, а внутри чувствовалось приятное тепло и успокаивало, и убаюкивало.

Когда Виктор открыл глаза, то увидел, что какая-то женщина склонилась над ним и водила руками над его животом. Виктор никогда не пробовал подобное лечение, но тут пришлось признать, что оно действенно.

Потом женщина, плавно раскачивая руками, обошла вокруг топчана, на котором лежал Виктор. Остановившись, посмотрела на него внимательно — и снова обошла. Она видела его прекрасно — лежащего и только что вернувшегося из небытия. Он же не мог видеть ничего, кроме ее рук: она была одета в светлые одежды, а лицо закрывало подобие чадры с прорезями для глаз. Одежды от легкого ветерка развевались, и это умиротворяло…

Действо закончилось тем, что она кругообразными поворотами кистей перед его глазами просто заворожила Виктора, потом отступила на несколько шагов, взглянула на него последний раз и стала удаляться.

Она ушла, избавив его от боли, а в память своего посещения оставила в душе Виктора смешанное чувство вины и благодарности, которое ослабило его волю. Теперь он готов благодарить каждого и перед каждым чувствовать свою вину. В чем эта вина заключалась — понять было невозможно, но если бы кто-то назвал ее — Виктор признал бы. На него можно было сейчас свалить все беды мира… Что сделала эта женщина? Каким образом вызвала она в нем это чувство покорности? Оно не в его характере, но в этом чувстве сейчас — спасение. Так думал Виктор.

Фея прилетала к нему — фея, а не женщина, — похожая, как показалось Виктору, на Ольгу. Почему так — он не знал.

— Брат, — услышал он, — теперь ты можешь встать. Пойдем, я покажу тебе наше обиталище, — говорил парень в спортивном костюме и, сам не ведая того, усугубил настроение Виктора. — Мы живем совсем близко от Бога. Он собрал здесь нас, грешных, чтобы мы смогли покаяться на его глазах. Он дал нам последнюю возможность, брат Вол…

— Я не вол… — удивился Виктор.

— Мы дали тебе это имя, брат. — Парень стал отходить от топчана, на котором покоился Виктор. И он, покорный и благодарный, пошел вслед за ним.

— Почему такое имя? Я ведь по гороскопу не Вол.

— Мы не пользуемся гороскопами. В Библии запрещено гадать. Мы живем по Библии, по десяти заповедям Моисея, который получил их от Бога на горе Хиров. И мы живем на горе Вирох.

— Разве мы находимся на горе?

— Вернее сказать, на плоскогорье. Выше нас только Бог.

— Все-таки скажи: почему вы дали мне такое имя?..

— Вол — чистое животное по закону Моисея. Сильное и выносливое, ценное животное при земледельческих трудах. На нем возили тяжести, он помогал молотить хлеб — главную нашу еду. Насущный хлеб… Волы, как чистые, употреблялись для жертвоприношений и составляли богатство древних патриархов. Во время земледельческих трудов волов хорошо кормили. Закон Моисеев говорит: «Не заграждай уста волу молотящему». Еще пророк Исайя заметил, как верны волы хозяину своему: «Вол знает владетеля своего».

— Да… — согласился Виктор. — Только… Только… как бы это сказать… Говорят ведь: пашет, как вол. Я не хочу так вкалывать.

Некоторое время они шли молча, потом парень сказал внятно:

— Волы всегда служили символом сильного противника или соперника. Может, это тебя успокоит?

— Ладно, — согласился Виктор. — Мне нравится вол. Пусть… Скажи, как тебя зовут?

— Ной, — ответил парень.

— Как — Ной? И тот… тоже был Ной.

— Теперь у него другое имя — он лишился имени Ноя.

— Но почему?

— Потому что, как свидетельствует Библия, «Ной обрел благодать пред очами Господа, он был человек праведный и непорочный в роде своем и ходил пред Богом». Разве может человек, который чуть не убил другого, носить имя праведника?

— Не знаю, — пожал плечами Виктор.

— Здесь у нас, совсем близко от Бога, такого не бывает. Человек носит то имя, которое он заслуживает.

— Значит, ты заслужил имя Ной? У вас много Ноев?

— У нас один Ной, — значительно сказал Ной. — И этот костюм переходит от одного к другому.

Виктор окинул взглядом залатанный и дырявый трикотажный костюм и понял, что именно такой костюм должен носить праведник. И вообще все на земле должно быть устроено так, как говорит Ной. Виктор еще ничего не знал о лагере, но уже чувствовал, что здесь он наконец найдет истинное успокоение. Он пожалел лишь об одном: что сразу не взял сюда Веронику.

— Значит, ты теперь самый главный праведник? — уважительно спросил Виктор у Ноя и посмотрел на него совсем по-другому — как на героя.

— Если ношу это имя — значит, так оно и есть. «Всех же дней Ноевых было 950 лет, и он умер», — нараспев цитировал Ной.

— Неужели так было?

— Это и есть так. Всегда — ныне и присно и во веки веков, аминь. «Ему было 500 лет, и родил Ной трех сынов: Сима, Хама и Иафета». Ной всегда рождает Сима, Хама и Иафета и всегда переживает потоп. Скоро снова будет всемирный потоп, но те, кто взойдет в ковчег Ноя, спасутся, не сомневаясь, — с восторгом говорил Ной. Его восторг передавался и слушателю.

— Я хочу спастись с тобой, Ной! Ты так много знаешь — я чувствую… Знаешь то, о чем я понятия не имею.

— Да, я знаю всю Библию наизусть, весь Ветхий завет, — уточнил Ной.

— А я, сколько ни пытался, ничего там не понял. Сколько раз брался… И Евангелие…

— Евангелие — это позднейшая вставка. Библия не нуждается в дополнениях. В Ветхом завете все сказано, — категорически заявил Ной. — Ты будешь ходить на наши занятия — сам все поймешь. Я не сомневаюсь, что ты спасешься. Ты все правильно понимаешь.

— А вот крест?.. Вы носите крест? — спросил Виктор и пощупал у себя на груди. — Где же мой крест? Когда я ехал на машине, крест был на мне, — испугался он.

Тут Виктор понял, что после удара первого, неудачливого Ноя до появления женщины-феи прошло достаточно времени — может быть, несколько дней. И его лечила не только женщина… «Ну и что же? Хорошо, что вылечили», — умиротворенно подумал он.