– Не стоит, приятель, – ответил Слепой, с сомнением покачивая одну из скоб. – Возвращаться я буду, скорее всего, другим путем, а если нет, то найду дорогу сам.

– С первого раза? – с недоверием переспросил диггер.

– Не беспокойся, – уверил его Слепой.

– Тогда возьмите хотя бы фонарь, – предложил бородач.

– Не надо, – отказался Глеб. – Я немного вижу в темноте. Нокталопия, слыхал?

– Вот бы мне так, – позавидовал диггер. – Ну, счастливо вам.

– Будь здоров, – сказал Слепой. – Ты ступай, а я тут еще немного постою, подумаю.

Диггер ушел, напоследок пару раз оглянувшись и помахав рукой. Слепой помахал в ответ, с трудом сдерживая нетерпение – хотелось побыстрее начать действовать. Глядя на удаляющееся пятно света, он подумал, а не пристукнуть ли своего добровольного помощника прямо сейчас. Несмотря на взятое с него торжественное обещание, тот мог начать болтать.

Диггера спасло только то, что Слепой вспомнил о его товарищах – обнаружив пропажу одного из своих, они непременно заподозрили бы нового жильца норы на Кольцевой. Оставалось полагаться на честное слово этого сопляка да на тот немного суеверный страх, который вызывала у добропорядочных граждан ФСБ.

Дождавшись, когда свет в конце коридора померк и немного привыкнув к темноте, Сиверов взялся за шершавые, как наждак, полусъеденные ржавчиной скобы и легко поднялся наверх. Уперевшись в крышку затылком и плечами, он нажал, потом еще, ржавая скоба под ногами предательски захрустела и наполовину вывалилась из стены, но крышка стояла мертво. Слепого охватило разочарование: крышка могла быть завалена грудой гнилого мусора, а то и попросту залита бетоном, на ней могло стоять что-нибудь тяжелое… Да мало ли что! Можно было, конечно, поискать другой люк, но тот вывел бы его на поверхность в подвале соседнего дома, а то и вообще посреди улицы, что лишало блуждание в вонючей темноте всякого смысла: проще было приехать на такси или на троллейбусе.

Он попробовал снова, и с третьего раза ржавое железо уступило – крышка неохотно приподнялась и, проскрежетав по замусоренному бетонному полу, с лязгом свалилась в сторону.

Подтянувшись, Слепой сел на край люка и один за другим сбросил вниз резиновые сапоги. Сапоги со всплеском упали в темноту – оставлять эти неуклюжие бахилы возле люка Слепой опасался, а шаркать ими до шестого этажа, оставляя на лестнице ароматные потеки, было как-то неудобно. Задвинув тяжелую крышку и слегка присыпав ее мусором, Глеб осмотрелся. Люк располагался в самом углу подвала, разгороженного на клетушки дощатыми перегородками. В клетушках жильцы дома хранили всевозможные соленья и варенья, здесь же зимовали велосипеды. Глеб припомнил, что дверь подвала запиралась на простенький замок, который вряд ли мог задержать его надолго.

На дощатых дверях клетушек висели амбарные замки и значились коряво намалеванные номера квартир. Ориентируясь по этим номерам, Слепой вычислил свой подъезд и взбежал наверх по крутой лестнице с выщербленными ступеньками.

Замок на двери продержался меньше минуты, и Слепой, настороженно прислушавшись, шагнул из темноты в подъезд. Вечно царившая здесь кошачья вонь показалась после путешествия по канализации едва ли не ароматом французских духов.. Глеб быстро взглянул на почтовые ящики – да, ошибки не было, подъезд был именно тот.

Поднявшись на площадку между первым и вторым этажами, он осторожно выглянул в окно. Поодаль стояла неприметная «девятка» – стояла так, словно приехала сюда в начале осени и намеревалась проторчать во дворе до лета. На крыше и капоте громоздились смерзшиеся сугробы, но вот тонированное лобовое стекло было чистым. Глеб усмехнулся – профессионалов в конторе действительно оставалось меньше с каждым днем.

Бесшумно рассмеявшись, он стал легко подниматься по лестнице, сжимая рукоять висевшего в наплечной кобуре «магнума» и свободной рукой нашаривая в кармане ключи. Ни на лестнице, ни на чердаке засады не было – видимо, его здесь не очень-то и ждали, а «девятка» во дворе дежурила просто на всякий случай. Трехсторонний ригельный замок мягко щелкнул, и Слепой шагнул в сухое тепло и уют мансарды.

Теперь следовало действовать очень быстро – за то, что во время его отсутствия квартиру не оборудовали следящей аппаратурой, поручиться было нельзя. На месте генерала Потапчука Глеб поступил бы именно так.

Слепой решительно прошел во вторую комнату, где сиротливо смотрел на него запылившимся экраном монитор компьютера, и с грохотом отодвинул в сторону шкафчик с инструментами. За шкафчиком обнаружилась низкая железная дверь, которая вела на чердак – как всякая уважающая себя лиса. Сиверов давным-давно позаботился о том, чтобы в его норе был запасной выход. Вряд ли об этой двери хоть кто-нибудь знал, так что с этой стороны засады можно было не опасаться. Глеб отпер замок и проверил, легко ли открывается дверь. С чердака пахнуло холодом и запахом голубиного помета. Без стука притворив тяжелую створку, Слепой вернулся в большую комнату, вскрыл тайник и выгрузил деньги в спортивную сумку. Он подумал, не взять ли еще что-нибудь из оружия, но отказался от этой затеи, ограничившись несколькими коробками патронов – пока «магнум» вполне его устраивал, а бродить по городу с набитой стреляющим железом сумкой было бы тяжело и небезопасно.

Порывшись в инструментальном шкафу, он извлек оттуда портативное приемное устройство с набором микрофонов-булавок. Приемное устройство Глеб положил в сумку, а несколько микрофонов в прозрачной пластиковой коробочке сунул в карман куртки.

Теперь он был полностью экипирован. Поставив сумку рядом с запасным выходом, Слепой уселся за стол и включил компьютер. Пальцы его запорхали по клавишам, набирая код, но тут в кармане куртки зазвонил телефон.

Слепой покосился на лежавший рядом с компьютером «магнум», пожал плечами и вынул аппарат из кармана. Теперь прятаться не имело смысла. Он развернулся вместе с креслом так, чтобы через дверной проем видеть окно. Жалюзи были открыты, и на крыше соседнего дома он без труда разглядел темную фигуру, которая, пригнувшись, перебежала от одной трубы к другой. У человека на крыше была характерная бочкообразная форма торса, а в руке мелькнул продолговатый предмет, который не мог быть ничем, кроме снайперской винтовки. Пока снайпер не занял позицию, Слепой быстро отъехал в сторону вместе с креслом, уходя с линии огня.

– Слушаю, – сказал он в трубку.

– Здравствуй, Глеб, – сказал генерал Потапчук.

– Здравствуйте, Федор Филиппович. Чем обязан?..

– Надо поговорить, Глеб.

– Так поднимайтесь. Или вы ограничились тем, что прислали снайперов?

– А может быть, ты спустишься сам?

– Честно говоря, не хотелось бы.

– Глеб… Мне неприятно это говорить, особенно тебе, но спуститься придется.

– Разумеется, придется, но совсем не так, как это задумали вы. Так вы подниметесь?

Генерал вздохнул.

– Глеб Петрович, – сказал он, – я ведь не мальчик. Сроду не был заложником, и становиться им не собираюсь.

– Обижаете, товарищ генерал, – сказал Слепой. – Это не мой стиль игры. Кроме того, я даю честное слово офицера, что не стану ничего предпринимать против вас лично, если вы велите убраться тому парню, что подглядывает в мое окно через оптический прицел. Вряд ли он меня видит, но я его наблюдаю во всех подробностях и в любой момент могу его оттуда сковырнуть. Так как?

– Хорошо, – сказал генерал после короткого раздумья. – Не знаю, что от этого изменится, но поговорить с тобой мне действительно хотелось бы.

В конце концов, не жить же мне вечно.

– Я не собираюсь с вами воевать, – терпеливо повторил Слепой, сам не зная, правду ли говорит. – Это вы воюете со мной.

– Да, – не стал спорить генерал, – я воюю с тобой, потому что ты сошел с нарезки.

– Давайте не будем затевать ненужный спор по телефону, – предложил Глеб. – Минута разговора стоит дорого. Лучше поднимайтесь.

Генерал отключился. Слепой посмотрел в окно и увидел, как снайпер медленно, неохотно выходит из-за трубы. Впрочем, он тут же спрятался за соседней и осторожно пополз на свою прежнюю огневую позицию, не подозревая о том, что над парапетом торчит антенна рации, выдавая его движение. Глеб невесело усмехнулся и достал из тайника в полу снайперскую винтовку – генерал хитрил, тем самым развязывая ему руки. Слепой передернул затвор и взял на прицел угол широкой вентиляционной трубы. Когда снайпер осторожно высунул из-за трубы голову, он нажал на спусковой крючок. Жалобно дзынькнуло пробитое пулей стекло, и лицо снайпера, моментально сделавшись красным, пропало из окуляра прицела. Выстрел из винтовки с глушителем не вызвал переполоха, из чего следовало, что снайпер сидел на крыше один.