«Если ставить те же вопросы применительно к теории классового антагонизма [для чего нужен, конечно, «пересмотр фактов» русской истории и действительности], — тогда ответы на них… будут предназначаться на практическую утилизацию (конечно, для этой «утилизации» требуется громадная подготовительная работа… по самому существу своему, невидная…) их именно этими заинтересованными классами и исключительно одними ими, — они будут рваться, говоря прекрасным выражением одного марксиста, из «тесного кабинета интеллигенции» к самим участникам производственных отношений в наиболее развитом и чистом их виде, к тем, на ком всего сильнее сказывается «обрыв нити», для кого «идеалы» «нужны», потому что без них им приходится плохо»^[101]. В переводе на «русский язык» эта цитата значит: «Если подходить к вопросу с точки зрения классовой борьбы (для этого нужно с этой точки зрения разобрать факты русской истории и действительности), тогда необходимо составить программу, которая формулировала бы практические требования рабочего класса, надо организовать борьбу за них рабочего класса (конечно, для такой борьбы требуется громадная подготовительная работа, притом работа, по существу своему, нелегальная). Программа должна обсуждаться не только в среде интеллигенции, но должна стать руководством к действию широких масс рабочих, которые сильнее всего страдают от самодержавного строя и кровно заинтересованы в осуществлении социализма, ибо при капитализме их участь тяжела».

Не знаю, расшифровали ли цензоры эту столь иносказательно написанную цитату, во всяком случае дух ее поняли, — и сборник, для которого данная статья была написана за подписью: К. Тулин («Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития», Спб., 1895 г.), был царской цензурой сожжен.

Классовая борьба должна окрашивать собой и всю культурную работу. Культурная работа не должна вырождаться в культурничество. Об этом говорил Ленин.

«Друзья народа», — писал Ленин, — забыли об этой антагонистичности (т. е. противоположности классовых интересов. — Н. К.), утратили всякое чутье того, как «под покровом демократизма» и у нас, на святой Руси, прячутся чистокровные буржуа; и потому теперь они («Друзья народа». — Н. К.) реакционны (по отношению к пролетариату), так как замазывают антагонизм, толкуют не о борьбе, а о примирительной культурнической деятельности»^[102] (разрядка моя. — Н. К.).

И далее: «…мы с поразительной наглядностью видим, до какой степени выдохлись эти идеи (народнические. — Н. К.), как потеряли они всякую цельную теоретическую основу, спустившись до жалкого эклектизма, до самой дюжинной культурническо-оппортунистской программы»^[103] (разрядка моя. — Н. К.).

Необходимо знание, науку, в первую голову марксизм, дать в массы. В период работы в Питере Владимир Ильич работал, как и вся его группа, в рабочих кружках. Половину времени занятий в кружке он посвящал беседе с рабочими об их работе на фабрике, об условиях их труда и пр., а другую — читал с ними I том «Капитала» Маркса. Так приблизительно работали и другие товарищи. Члены нашей группы, работавшие в воскресной школе, как я уже сказала выше, стремились связать преподавание элементарного школьного курса с ознакомлением учеников со взглядами Маркса и Энгельса. «Теорию, учение Маркса и Энгельса — в массы!» — был лозунг того периода. И в ссылке, помогая в учебе рабочим, товарищам по ссылке, наша группа читала с ними «Капитал», «Коммунистический манифест» и пр. Через популярные брошюры, листки стремились тогдашние революционные марксисты, тогдашние социал-демократы, приблизить теорию к массе. Мы старались с этой целью научиться писать просто и понятно для рабочих. К этому периоду относится ряд брошюр, написанных Владимиром Ильичей для рабочих («Объяснение закона о штрафах», «Новый фабричный закон»). И понятно поэтому следующее место из письма Ленина Аксельроду от 16 августа 1897 г.: «Ваши и его (Плеханова. — Н. К.) отзывы о моих литературных попытках (для рабочих) меня чрезвычайно ободрили. Я ничего так не желал бы, ни о чем так много не мечтал, как о возможности писать для рабочих»^[104]. Важность создать популярную литературу, популярный журнал для рабочих стояла в то время во весь рост.

Вот что писал по этому поводу Ленин в «Друзьях народа»: «… г. Михайловский говорит: «Маркс отнюдь не имел в виду именно этот круг читателей (рабочих) и ожидал кое-чего и от людей науки». Совершенно неверно: Маркс прекрасно понимал, как мало можно рассчитывать на беспристрастие и на научную критику со стороны буржуазных представителей науки, и в послесловии ко 2-му изданию «Капитала» высказался на этот счет совершенно определенно. Он говорит там: «Понимание, которое быстро встретил «Капитал» в широких кругах немецкого рабочего класса, — есть лучшая награда за мой труд. Г. Мейер, человек, стоящий в экономических вопросах на буржуазной точке зрения, в одной брошюре, вышедшей во время франко-прусской войны, изложил совершенно — верную мысль, что выдающиеся способности к теоретическому мышлению (der grosse theoretische Sinn), считавшиеся наследственным достоянием немцев, совершенно исчезли у так наз. образованных классов, но зато снова оживают у них в рабочем классе»^[105]. И в другом месте: «…наш автор (г. Михайловский. — Н. К.) с пафосом негодует против «этой науки, умещающейся чуть ли не в карманном словаре». Какой ужас, в самом деле: наука — и социал-демократические брошюры, стоящие гроши и умещающиеся в кармане!! Не ясно ли, до какой степени неосновательно самоуверены те люди, которые лишь постольку и ценят науку, поскольку она учит эксплуатируемых самостоятельной борьбе за свое освобождение, учит сторониться от всяких «друзей народа», замазывающих антагонизм классов и желающих на себя взять все дело (курсив мой. — Н. К), и которые поэтому излагают эту науку в грошовых изданиях, так шокирующих филистеров. То ли бы дело, если бы рабочие предоставили свою судьбу «друзьям народа», они показали бы им настоящую, многотомную, университетскую и филистерскую науку, подробно ознакомили бы их с общественной организацией, соответствующей человеческой природе, если бы только… рабочие согласились подождать и не начинали сами борьбы с такой неосновательной самоуверенностью!»^[106]

Особый интерес представляет то, что Ленин писал в эти годы об «интеллигенции». Сейчас (декабрь 1930 г.) перед нами прошел процесс «Промпартии», который чрезвычайно ярко вскрыл нутро буржуазной интеллигенции, примкнувшей к буржуазии и продолжающей ей служить в стране, где уже более десятка лет власть вырвана из рук буржуазии.

«Состав «интеллигенции», — писал Ленин в «Друзьях народа», — обрисовывается так же ясно, как и состав общества, занятого производством материальных ценностей: если в последнем царит и правит капиталист, то в первой задает тон все быстрее и быстрее растущая орава карьеристов и наемников буржуазии, — «интеллигенция» довольная и спокойная, чуждая каких бы то ни было бредней и хорошо знающая, чего она хочет… За этими пределами начинается либеральная и радикальная «интеллигенция», которая изливает бесчисленное количество фраз о прогрессе, науке, правде, народе и т. п., которая любит плакать о 60-x годах, когда не было раздоров, упадка, уныния и апатии, и все сердца горели демократизмом»^[107], «… когда классовые антагонизмы буржуазного общества были совершенно еще не развиты, подавленные крепостничеством, когда это последнее порождало солидарный протест и борьбу всей интеллигенции, создавая иллюзию об особом демократизме нашей интеллигенции…»^[108]

«Социалистическая интеллигенция только тогда может рассчитывать на плодотворную работу, когда покончит с иллюзиями и станет искать опоры в действительном, а не желательном развитии России, в действительных, а не возможных общественно-экономических отношениях»^[109]

Таким образом, в «Друзьях народа» Владимир Ильич указывал на то, что социалистическая интеллигенция может стать силой, может вести только тогда плодотворную работу, если она примкнет к борьбе рабочего класса — класса, за которым будущее. Как-то раз, разговаривая с Лениным на эту тему в Сибири, мы говорили о Некрасове, о том, что интеллигент тогда только сила, когда он «утлый свой челнок привяжет к корме большого корабля», т. е. когда он свяжет свою судьбу с судьбой рабочего класса.