К счастью для меня, я всегда прекрасно чувствовала себя в воздухе.

Эпилог

Кингстон хлопает в ладоши так же медленно, как и встаёт, его серые глаза оживают от тени восхищённого одобрения. И теперь, когда «мы» — пара, я могу бесстыдно купаться в его одобрении, делая последний поворот для реверанса.

— Тебе нравится? — спрашиваю я.

— Я люблю это, — отвечает Кингстон, направляясь ко мне, — ты, и мой танец. Ты настолько утончённая, что захватываешь дух.

Он обнимает меня за талию, осыпая поцелуями губы, лицо, шею.

— Умопомрачительный выбор песни. Не думай, что я забыл, любовь моя.

Конечно, он помнит. Как и всё остальное.

Я наконец-то исполнила танец — только для него одного, — который обещала в пари фиг знает сколько времени назад. И также специально для него я танцевала под «Paradise» группы Coldplay в наряде ярко-розового цвета — цвета, которым он дразнил и соблазнил меня с самого начала.

— Должна сказать, — я отстраняюсь назад настолько, чтобы видеть его сексуальные серые глаза. — Думаю, вы с Сэмми сегодня привлекли внимание. Самое лучшее магическое шоу, которое я когда-либо видела.

Я смеюсь таким счастливым смехом, какой вообще может быть, думая о том, какую светящуюся гордость видела на лице моего младшего брата, когда он и его ассистент исполняли вместе свой номер.

— Мы были чертовски неотразимы, — отвечает он, усмехаясь. — Но ты…

Я извиваюсь под его голодными руками и губами.

— Воняю. Да ладно, мне нужно принять душ.

— Соблазнительно…. Чертовски соблазнительно, любовь моя, но вынужден отказаться, — он проводит своим большими руками по моим плечам и вниз по спине. — Помимо сна на диване всю неделю, я не сделаю ни единой грёбаной вещи, чтобы изменить мнение твоего отца.

Я закатываю глаза и смеюсь.

— Ты неисправим. Я имела в виду, что мне нужно принять душ. Одной.

Это наполовину правда — на самом деле я думала точно также в некоторые моменты, и он знает это. Я скучаю по телу Кингстона, по тому, как он занимался со мной любовью, но он прав. Мы ни в коем случае не рискнём шокирующим согласием моего отца отпустить меня жить с Кингстоном. И это будет пощечиной моей маме, если мы сейчас пустим всё коту под хвост, потому что одному Богу известно, что ей пришлось сделать, чтобы убедить его.

Что в принципе неплохо. Бог может спокойно жить с этим секретом, потому что я точно не хочу думать об этом.

Мы идём в дом. Кингстон отпускает мою руку и быстро занимает место на диване, притворяясь глубоко заинтересованным в том, что смотрит мой отец по телевизору, пока мама готовит ужин.

Папа поднимает взгляд и останавливает меня.

— Как ты себя чувствуешь? Прошло немало времени с тех пор, как ты в последний раз выступала. Переживал о своей маленькой девочке.

— Как никогда лучше, — отвечаю я с улыбкой. — Это как кататься на велосипеде.

— Скучала? — спрашивает отец, и хоть он и пытается не показывать грусти, его глаза смягчаются намёком на неё, ломая его гудящий голос.

— Ага, типа того, думаю, — пожимаю плечами, не желая раскрывать факт, как сильно я на самом деле скучала. Моё место всегда было в воздухе, и это не должно меняться только потому, что я переезжаю. Мой дом всегда был в Келли-Спринг, с моей семьей — и это тоже никогда не изменится.

Но также говорят «дом там, где твоё сердце», а моё сердце принадлежит Кингстону, нашему будущему и жизни, которую мы создадим вместе. Так что думаю, это означает, что настало время мне взять себя в руки и узнать тот факт, что я весьма везучая, так как мне повезло иметь два прекрасным дома в своей жизни.

— Достаточно соскучилась, чтобы остаться? — спрашивает мой отец, вытаскивая меня назад в настоящее.

— Папочка… — тихо хриплю я, чувствуя, как дрожит нижняя губа. Я удерживаю его взгляд, надеясь, что в моих блестящих глазах он увидит, как сильно я его люблю.

— Я знаю. Стоило попытаться, — он улыбается мне, говоря мне то же самое — что его любовь скрыта под дисциплиной, дополнена громким суровым голосом и нахмуренными бровями, но она ничем не обусловлена, и он доверяет мне настолько, что готов отпустить в другую страну. — Иди, — он машет мне и поворачивается назад к телевизору. — Отправляйся в душ. И проверь брата. Занимается там чёрт знает чем.

Украдкой посылаю Кингстону улыбку, и на его лице появляется понимающее выражение. Он знает, что только что случилось между мной и моим отцом, и как много это значит для меня.

Я поднимаюсь наверх и направлюсь в душ, осматриваясь в маленькой ванной, пока нагревается вода. Пробегаюсь руками по стеклянной двери, вспоминая о самом первом сообщении, которое оставил на ней для меня Кингстон в утро после того, как я буквально упала ему на колени.

Я смеюсь от сладко-горького воспоминания, и теперь понимаю, что это было только началом многих других особых моментов, которые мы создадим вместе. Лично я никогда не считала себя счастливицей, но как я могу не согласиться с этим сейчас?

И я должна поблагодарить за это одного человека — того, кто всё это начал.

Стучусь в дверь своего старшего брата, которая слегка приоткрыта.

Разочарованная, когда он не отвечает, открываю её и вхожу. Не знаю, где он может быть, но здесь его нет… и потому, что могу — привилегия младшей сестры — я любопытничаю. В конец концов, теперь я в этом попрактиковалась.

Себ всё намного упрощает. Мне даже не нужно открывать ящик, потому что всё, что я хочу увидеть, лежит прямо на его столе.

Открытки — больше десятка — из разных городов Европы.

— Ищешь что-то конкретное?

Его голос приправлен нотками смеха, и я подпрыгиваю, услышав его.

— Не-а, просто… эм… пришла поздороваться.

Вру я паршиво, но он спускает мне это.

— И тебе привет. Кингстону понравился танец?

— Да, он в него влюбился.

— Кто бы мог подумать? — мой брат давится смешком, качая головой. — Моя сестра влюбилась. Я счастлив за тебя, Эхо. Очень. Вы заслуживаете друг друга. Отличный выбор с обеих сторон.

Он прислоняется к стене спальни, скрещивая лодыжки и руки.

— Так ты и правда возвращаешься с ним в Шотландию?

Я киваю, слёзы собираются на глазах.

— И останешься там?

— Я останусь там, где останется Кингстон. Навсегда.

Он мгновение раздумывает, прежде чем оттолкнуться от стены.

— Иди сюда.

Он открывает объятья, и я лечу в них, закрывая глаза и пытаясь не расплакаться. Нет ничего похожего на объятия старшего брата.

— Эй, не плачь. В том поместье хватит места для твоего брата, который приедет погостить, так ведь?

Я шмыгаю носом, но мне удаётся ответить:

— Конечно. Когда захочешь.

— Эхо, — он отстраняется и смотрит на меня. — Нет смысла грустить. Я приеду к тебе. Можем даже поспорить.

— Да знаю я, — делаю шаг назад, вытирая глаза. — Но я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, Себ. Никто не засуживает этого больше, чем ты.

— Я над этим работаю, — он поигрывает бровями, и едва заметно — но не настолько, чтобы я пропустила — его взгляд перемещается к кипе открыток, а затем обратно ко мне.

— О-оу, — отвечаю я. Улыбаюсь, иду к ним и поднимаю одну, начиная обмахиваться ею. — Я знала, что что-то здесь происходило. Ты и Натали, значит? — я громко смеюсь, содрогаясь всем телом, почти представляя это.

Он склоняет голову набок, вскидывая брови:

— Что тут смешного?

Я щёлкаю языком.

— О, мой дорогой братик, ты и понятия не имеешь, во что ввязался. Как бы сказать? Нат…

Я роюсь в голове в поисках правильного слова.

— Пленяющая. Глоток свежего воздуха. Умна и горда до чёртиков. Дерзкая, — смеюсь я. — Ты перед ней на цыпочках бегать будешь.

Его глаза загораются, и самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела, появляется на губах.

— Ага, я и сам уже это понял… И наслаждаюсь каждой минутой.

Заметки

←1