— Быть монистом и признавать, следовательно, единство мира, быть материалистом и, следовательно, признавать первичность материи над духом — это еще не все, — продолжал философ. — Надо быть диалектическим, а не вульгарным материалистом. Человек так далеко в процессе своего исторического развития ушел от животного, такой огромный исторический духовный путь проделал в развитии общественного сознания, что его индивидуальное сознание по своему содержанию стало принципиально отличаться от психики животного. При единстве механизмов высшей нервной деятельности (корковой нейродинамики) животных и человека содержание психических явлений у человека и животного различно. И я не вижу ошибки и не считаю только образным выражением, когда о человеке говорят: «Это человек большой души!» Я считаю полезнее нравственное содержание сознания человека назвать душой (конечно, не божественной и не бессмертной), чем отождествлять его с психикой животного.

— Ну, а о том, как душу понимает религия, к сказанному Энгельсом добавить нечего, — кончил он.

Австралийцы в ту пору, когда их начали изучать европейцы, сохранили наиболее архаический в истории человечества первобытно-общинный строй. Условия жизни в полной изоляции от других народов, в природных условиях, дающих возможность существовать охотой и собиранием растений, отсутствие хищных зверей, благоприятный климат — все это очень задержало их историческое развитие. Историки и этнографы считают, что у австралийцев они встретились с наиболее древними формами религии из всех современных народов.

Им свойствен тотемизм — как отражение кровно-родственных общинных связей, вера во вредоносную магию — как отражение межплеменной розни, табу — как часть охотничьей и лечебной магии — как отражение бессилия перед природой и болезнями. У них есть только зачатки идеи о племенных духах — богах и только зачатки индивидуальных тотемов и духов покровителей. Поэтому знахарство у них имеет только элементы шаманства. Поэтому у них нет святилищ, а есть только тайники для хранения тотемов. Нет жертвоприношений и молитв, а есть только заклинания.

Австралийцы живут небольшими, недифференцированными общинами — ордами. Расчленение труда в общинах связано только с половым и возрастным различием, с выделением руководящего слоя стариков, но еще без выделения жрецов.

Особый социально-психологический интерес представляет вопрос о мотивах, побуждающих ряд общин одного рода у австралийцев собираться вместе для совершения определенных обрядов. Оказывается, наиболее систематически и наиболее повсеместно они собираются для выполнения родовых ритуальных обрядов по одному мотиву — для посвящения подростков в воины. Этот обряд посвящения этнографы называют инициацией. Мотив инициации не зависит от условий природного существования или от социальной организации людей. Но с тех пор как люди стали людьми и научились так или иначе оценивать не только свое настоящее и прошлое, но и свое будущее, проблема, названная на современном языке «проблемой кадров», приобрела для них большое и непреходящее значение. Она и стала наряду с групповой охотой (австралийцам не нужной) одним из мотивов создания обычаев, становящихся ритуалом.

Социально обусловленным обычаем при инициации вначале являлась проверка и улучшение в процессе инициации физической крепости, моральной стойкости и закаленности юношей, развития у них охотничьих и боевых навыков. До сих пор в ритуал инициации входят (у разных племен и народов различные по конкретному содержанию) достаточно длительные испытания подростков и их истязания: испытания силы, качества навыков и, главное, выдержки при истязаниях.

Поэтому в обряд инициации в его безрелигиозной части входят нанесение порезов, выщипывание волос, выбивание зубов, испытание огнем. Для обеспечения длительного полового воздержания и одновременно для истязания у подростков производится обрезание.

Но в дальнейшем у народов, стоящих на более высокой ступени развития, например у современных полинезийских племен островов Тонга в Тихом океане, обряды инициации приобретают уже в основном ритуальный характер. Юноши прыгают с высоких специально построенных вышек, привязываясь к лианам, не позволяющим им разбиться. В Западной Африке юноши не только прыгают с большой высоты в воду, в водопады, но и выполняют символические прыжки во время ритуальных танцев. Они не только наносят себе реальные удары ножом, но и совершают чисто символические движения, получившие магическое значение.

Удар мечом плашмя коленопреклоненного пажа при посвящении его в рыцари во времена средневековья, обряд конфирмации у католиков и протестантов, совершаемый в 7-16 лет в настоящее время, это тот же символический ритуал инициации.

Разделив тело и душу и установив иллюзорную фантастическую связь между собой и миром, т. е. «стоя на краю бездонной пропасти», человек не мог не наделить душами и все окружающее. Так, или примерно так, возникла еще одна форма религии — анимизм.

Анимизм — это одухотворение природных явлений, вера в то, что за каждым предметом природы скрывается невидимый дух, который управляет предметом.

Анимизм сложился на заре человеческой истории. Вначале человек одухотворял всю природу, все окружающее (религиозно-мистический пантеизм). Так, в религии древних греков гамадриады — нимфы дерева умирали тогда, когда рубили дерево. Позднее человек создал образ дриад, которые уже переживали смерть дерева. Додонийский дуб вначале был самим Зевсом, потом «вместилищем Зевса», и наконец оказалось, что Зевс живет не только в этом дубе.

Анимизм является логическим развитием олицетворения, идеи о «живой» природе: коль у человека есть душа, следовательно, она есть у всех явлений природы — ведь они тоже живые. Нам это кажется нелепым, но ведь Ксеркс, царь персидский, приказал наказать плетьми море. Для него это было логично. Вместо самого солнца Гелиос становится богом солнца, возящим его на колеснице по небу, а Гея — «душой земли».

Так взамен смутных, неясных представлений о связи между явлениями и предметами окружающего мира создается стройная и логичная, с позиций общественной психологии той ступени развития человечества, и очень поэтическая картина окружающего мира. Нельзя забывать, что без этой «одухотворенной» картины мира, созданной человечеством, не было бы ни сказок, ни поэзии. Все эти многочисленные живые существа, населявшие, благодаря человеческой фантазии, мир, стали неиссякаемым источником образов для поэтов всех времен и народов до сегодняшних дней и надолго еще останутся ими.

Разумеется, созданная картина мира была весьма далека от истинной. Но ведь для человечества она тогда была единственно возможной. Ведь другой картины человечество просто не могло себе создать. Неправильную картину можно исправить и дополнить, что и делало человечество в дальнейшем, идя, конечно, не прямым путем, а зигзагами. А из ничего ничего не создается. Потому сама попытка человечества объяснить мир, представить его как единое целое в античной мифологии была шагом вперед по сравнению с более древними представлениями.

Античную мифологию я взял для примера, как более широко известную и сыгравшую более заметную роль в последующей истории культуры. Но сказанное относится и к другим религиям древнего мира. Да и не только древнего. Вот яркий пример анимизма в мировоззрении простого охотника начала XX века, описанный путешественником В. Арсеньевым в произведении «По Уссурийскому краю»:

«…Кабан, убитый гольдом, оказался двухгодовалой свиньей. Я спросил старика, почему он не стрелял секача.

— Его старый люди, — сказал он про кабана с клыками. — Его худо кушай, мяса мало-мало пахнет.

Меня поразило, что Дерсу кабанов называет „людьми“. Я спросил его об этом.

— Его все равно люди, — повторил он, — только рубашка другой. Обмани понимай, сердись понимай, кругом понимай! Все равно люди.