Переговоры с Легионом на Окунакай не давали никаких результатов. Представители нашей галактики обещали все, от абсолютной изоляции всех своих планетарных систем, дабы не распространять наше мировоззрение за пределы границ галактики, до полного изменения уклада жизни. Планы сотрудничества с Легионом по исправлению сложившейся ситуации отличались абсурдностью и представляли собой неприкрытую ложь. Послы Легиона не раз предлагали свою помощь в определении алгоритма действий и не настаивали на немедленном исправлении миропорядка. Но все получалось как всегда, наши вожди продолжали врать, откладывать решения и откровенно игнорировать разумные предложения оппонентов. Две расы гуманоидов по другую сторону нашей галактики заявили о своем переходе на сторону Легиона. Построение общества у них было настолько своеобразным, что учение никак не задевало ничьих интересов в структуре их цивилизации. Грубо говоря, у них могли поучиться даже сами легионеры. Сотрудничество с мирами, формировавшими Легион, у этих гуманоидов было давнее, так что воевать друг с другом было идеей совершенно алогичной. С человеческими мирами вышеупомянутые гуманоиды практически не общались, они были из тех, кто боялся испачкаться о нас. Остальные расы продолжали испытывать военную машину пришлых на терпение и верить в невозможное — что нас оставят в покое, и мы будем и дальше жить по-старому.

Масло в огонь подлили сами послы, когда представителя Темного Содружества обвинили в попытке изнасилования местной студентки, а конфедерата поймали за руку при получении взятки от пронианца за содействие в бизнесе. «Горбатого» не исправляло ничего, как говорится в нашей древней пословице. Переговоры были моментально прекращены, послов выдворили с Окунакай и объявили, что теперь Легион с нами в состоянии войны. Нашей галактике дали срок на исправление ситуации и выразили надежду, что им придется корректировать наше мышление, а не зачищать наши планеты от нашего же влияния. Все торговые отношения были также прерваны. О начале интервенции Легион не сообщил. Пусть будет сюрпризом, саркастично шутили послы, покидая сектор.

Ак Фисми сидел в гостиничном номере на Окунакай и смотрел в стену. Его мысли были очень далеко отсюда. Первый раз в жизни он не понимал, что делать. Идеи, приходящие в его голову пестрой лентой, вели из одного логического тупика в другой. Ему было безразлично, чем закончились переговоры. Все прекрасно понимали, что нам нечего было предложить с самого начала. Будущее галактики было как в тумане. Комизм ситуации был еще в том, что у полковника были практически неограниченные полномочия. Таких рычагов в принятии любых решений не было ни у кого в галактике на данный момент. Так вышло, что именно Ак Фисми стал Верховным представителем Галактического союза как по военным вопросам, так и по политическим. Но его статус в данный момент был абсолютным мыльным пузырем. Он ничего не мог сделать, ни убедить людей стать другими перед лицом опасности, ни получить отсрочку у Легиона, ни предотвратить интервенцию. В глазах Легиона он был никем, потому что представлял ничто. Все полномочия, вместе взятые, были лишь нагромождением тщеславия, за которым ничего не стояло. Но что-то останавливало наших оппонентов от немедленных действий, и это было не милосердие. Кто мешал Легиону осуществить задуманное, Ак не знал. Ему необходимо было срочно это понять. Возможно, новые козыри в его игре дадут ему если не преимущество, то хотя бы надежду «сохранить лицо». Единственным источником подобной информации были Посланники, но они отстранились от помощи Союзу при первом появлении легионеров у границ галактики. Все делали приятную мину при плохой игре. Ситуация напоминала покер, но кто блефовал, предстояло выяснить.

В дверь постучали. Фисми очнулся от своих мыслей и открыл дверь. На пороге стоял Торн в форме легионера.

— Приветствую вас, полковник, — улыбаясь, начал Декер.

— Вряд ли я имею право удивляться таким метаморфозам, — сказал Фисми, разглядывая нашивки пилота Легиона. — Кофе будешь?

— Не откажусь. Я пришел попрощаться и передать письмо отцу. Не откажете мне в просьбе? — Торн протянул послание.

— Разумеется. Вижу, ты уже сделал выбор, на чьей ты стороне.

— Давно, еще в Академии. У меня были хорошие учителя, — съехидничал Торн.

— Уверен, что мы до сих пор с тобой на одной стороне, — спокойно парировал Ак. Он, как и прежде, оставался тверд в своих убеждениях.

— Как вы думаете, скоро все начнется?

— Смотря, что ты называешь «все», — улыбнулся полковник, — война за умы не прекращалась никогда. До сих пор просто она не имела столь грандиозных масштабов. А насчет начала боевых действий, думаю, ты знаешь больше моего. Я все сделаю, чтобы мы смогли договориться и изменить наш мир сами. Но если ты меня спросишь, верю ли я в успех, то скажу прямо, ни на йоту не верю. Я просто буду делать свою работу и надеяться, что это кому-нибудь нужно. Мне не привыкать.

— Ак, зачем бороться за то, во что не веришь. Разве это не ведет в пропасть. Мне кажется, что именно такое отношение и порождает равнодушие и толерантность к злу, — Торн пытался вытащить Фисми из его душевной скорлупы. Он очень хотел, чтобы старый друг его отца остался с ним, а не был заложником упадка нашей цивилизации.

— Я верю в будущее человеческой расы. И знаю, оно прекрасно. Но я не думаю, что для достижения новых горизонтов бытия, нам необходим Легион. Конечно, ничто так не стимулирует движение вперед, как пинок под зад, но боюсь, это не тот случай. Легко с гуманоидами, и Легион это понимает. С нами будет не просто, а порой невозможно. Даже когда мы знаем, что не правы, любое насилие над сознанием, любая попытка нас заставить, обречена на провал. Люди легче умрут, чем будут плясать под чужую дудку. Я имею в виду дудку извне. Только постепенная эволюция или смерь — такова наша природа. В крайнем случае, они получат войну на полное уничтожение, — в словах полковника чувствовалась уверенность и непреклонная стойкость.

— В этом я с вами не согласен. Надеюсь, наш мир изменится быстрей, чем все разочаруются в нем окончательно. Увидимся. Передайте, пожалуйста, привет моим родным, я их очень люблю, — Торн попрощался и вышел.

Ак остался опять наедине со своими мыслями. Сколько еще таких Торнов Декеров перешли, перейдут или хотят перейти на сторону Легиона? Может прав этот юный пилот? Может все, что он, Ак Фисми, делает — просто иллюзия, агония человеческого миропонимания под натиском новой жизни. Возраст — первый защитник привычки жить по-старому. Груз прожитых лет всегда противился новому. Ему нужен был Посланник. Слишком много вопросов и так мало ответов.

Звездолет военно-космических сил Конфедерации шел курсом на Юланию. Настроение у всех было подавленным. Никто не понимал, как наша цивилизация могла докатиться до такого. Неужели мы настолько «прогнили», что нас необходимо учить, корректировать и даже уничтожать. Чувство негодования, позора и внутренней злобы на самих себя медленно поедало сознание. Совет представителей стран Галактического союза заседал за круглым столом в конференц-зале звездолета. Обсуждались планы на ближайшее будущее, а вернее полное их отсутствие. Старая песня, что мы больше так не будем, в переговорах не помогла.

— Господа, что мы скажем нашему народу? — вопил конфедерат.

— Что вы имеете виду? — перебил его другой посол.

— Я имел в виду, как мы объясним нашим гражданам наличие угрозы со стороны Легиона, когда они понятия не имеют даже о создателях. Предлагаете сказать что-то типа, ой, извините, мы тут вас столетиями за нос водили, но теперь все будет иначе. Да, еще, не мешало бы изменить наш жизненный уклад за пару месяцев. Все, что было для нас приоритетом, теперь незаконно. Давайте жить по-новому, извините за причиненные неудобства, — конфедерат брызгал слюной во все стороны, усугубляя незавидное положение делегации.