— Чем могу помочь? — устало сказал Дорш.

— За что арестован мой отец? Меня интересует неофициальная версия, — совершенно спокойно спросил я.

— А ты не знаешь, командир? — акцент, манера разговаривать и неспособность отличать армейские звания, говорили о том, что мой собеседник родился на северо-западных рудниках, в семье Твари, и школьные знания его голову обошли стороной.

— Может, пояснишь? — ответил я в той же манере.

Глаза «хозяина ситуации» округлились. Привыкший к тотальному раболепию, такого тона он явно не ожидал.

— Для тебя, «поясните», понял? — попытался он на меня наехать.

— Это ты, наверно, не понял. Я офицер звездного флота, у меня другая юрисдикция. К тому же, я вхожу в группировку союзных войск, стоящую на дежурстве. А так как мы находимся в состоянии наивысшей боевой готовности, то по закону военного времени я могу тебя сейчас запросто пристрелить, и мне за это ничего не будет, — я потянулся за распылителем.

— Вы что, шуток не понимаете? — заикающимся голосом пропищал полковник и с полными ужаса глазами вжался в кресло.

— У тебя есть пять минут, чтобы пояснить мне, кто заказал этот арест, и что должно случиться с отцом дальше. Время пошло, — видимо, лицо мое было перекошено добротой и человеколюбием, потому что объяснения не заставили себя долго ждать.

— Мне приказал так сделать мой батя. Не догоняю зачем, лично я против твоего старика ничего не имею. Сам понимаешь, сейчас по-другому никак. Или ты делаешь, что говорят, и не думаешь или завтра сам на нары. Клянусь, в натуре! — видимо, когда чиновник нервничал, его сущность брала верх, и все лезло наружу бесконечным зловонным потоком. Руки полковника жестикулировали, как у торговца на рынке.

— Освободить сможешь? — осмелел я.

— Нет, зуб даю. Но послезавтра на пересылке могу побег сварганить, только это между нами, — зашептал он.

— Идет. После того, как отец окажется на свободе, получишь личный катер. Договорились? — я протянул этой мрази руку.

— Без базару — заулыбался представитель правящей элиты.

Мы обговорили детали, и я поехал домой. После разговора с Доршем хотелось поскорей помыться.

Через два дня отца действительно «потеряли» при пересылке, и я переправил его в надежное место. Местность контролировали повстанцы, поэтому моему отцу ничего не грозило. Естественно, о связи с родными на какое-то время ему пришлось забыть. Оптимизм по поводу мирного захвата власти на этот раз почему-то улетучился. Может возраст или погода повлияли на настроение, шутил я. Вечером того же дня мы разговорились с ним о дальнейших планах. Во дворе дома, служившего нам убежищем, отец разжег костер и поставил на огонь чайник. Я сразу вспомнил свое беззаботное детство, когда мы с Торном и Грогом вот так же сидели у костра и рассказывали друг другу страшилки. Где вы сейчас, мои верные друзья?

— Что они хотели с тобой сделать? — спросил я.

— Наверно уничтожить. Угроз в мой адрес они не жалели, и я каждый день выслушивал все новые варианты моей печальной и бесславной кончины, — не без иронии сказал Балоу старший.

— Ты же говорил, что у них нет в планах ликвидировать всех бывших оппозиционеров, — я перевернул дрова в костре. Искры столбом взлетели вверх и разметали налетевшую мошкару в разные стороны.

— Видимо, теперь есть. Они вообще последнее время лютуют. Я тут говорил с одним из столицы. По-моему, это был папаша полковника Дорша. Фускан, кажется, зовут эту Тварь. Кстати, сами они себя называют генофондом глотианской нации, никак не меньше. Так вот у нас с ним состоялся длительный разговор. Я и так был в курсе их системы ценностей и взглядов. Но перед лицом всеобщей опасности я думал, что они хотя бы задумаются, что так дальше жить нельзя. И ты знаешь, я оказался прав, они задумались. Состоялся даже закрытый съезд правящих кругов. Твари обсуждали, каким путем идти дальше, как реагировать на опасность извне, со стороны Легиона. И знаешь, что они решили? Никогда не догадаешься. Так как в этом мире никто вечно жить не собирается, то надо урвать максимальное количество благ сейчас. Они решили прокутить Глотию, как в борделе, а потом хоть трава не расти. По их подсчетам, Легион не скоро на нас нападет, если вообще возможен такой вариант. Они уверены, что легионеры застрянут на планетах Темного Содружества, поскольку там учение не приживется никогда. В то время как все окружающие планетарные объединения будут оказывать сопротивление захватчикам, никому и дела не будет до проблем местных. Твари рассчитывают выпить все соки из населения планеты, опустошить ее недра, продать все, что можно продать, и шиковать без устали. Они даже дали название своему плану — «предсмертный пир». Ну, а потом, при приближении Легиона покаяться в своих грехах, признать ошибки и жить по учению. То, что Легион победит, они не сомневаются. Только до победы пришельцев, они надеются, пройдет не один десяток лет, им хватит пожировать. Уже сейчас на их репрессии никто не обращает внимания. Ты не представляешь, во что превращается планета, — отец с грустью смотрел на тлеющие угли, — главное для них сейчас — расчистить себе дорогу, окончательно поставить всех на колени.

— И что мы будем делать? — неуверенно спросил я, кляня себя, что не пошел с Торном.

— Сражаться, мы будем сражаться, — улыбнулся отец, — в принципе, я не удивлен их решению попировать на костях Глотии. Такое уже было, и не раз. Одно меня всегда откровенно раздражало, абсолютная их безнаказанность. Режимы бросают за решетку своих политических оппонентов, миллионами уничтожают в лагерях людей без всякой причины, расстреливают, вешают, ломают и коверкают умы целых поколений, и им все сходит с рук. Никого не осуждают, палачи доживают свой век спокойно и умирают в теплых постелях. Новая, «демократическая» власть признает совершенные злодеяния ошибками истории, и концы в воду. Верхом цинизма является то, что палачи остаются, не только живы, сильны политически, но и приходят опять к власти. Вчерашние идеологи вопиющей античеловеческой системы ценностей, члены расстрельных команд, бывшие руководители лагерей смерти, политический аппарат вольготно расхаживают по улицам, улыбаются, живут полноценной жизнью и спокойно смотрят родственникам жертв в глаза. Как там любимая их фраза — «время было такое, мы лишь приказ выполняли». Но и те, кто такие приказы отдавал, так же прекрасно себя чувствуют среди осиротевших детей, овдовевших жен, среди людей, искалеченных физически и морально ими же, персонально ими. Как такое может быть? Почему мы думаем, что вот сейчас, придут хорошие люди, и зло будет наказано? Не будет. Никогда никто не будет наказан потом. Зло необходимо уничтожать сейчас, сразу, сиюминутно. Уничтожать безжалостно. Напали грабители — убей. Залезли в твою квартиру — убей. Требуют взятку — убей. Не дают тебе жить, не давай жить им — убей. Убей сейчас, не жди. Почему такие, как Дорши, должны продолжать существовать? Старший опять отправляет людей на пятый континент, где они умирают в страшных условиях от непосильной работы. Младший подписывает один смертный приговор за другим, только за то, что люди позволили себе мыслить свободно. Грабят, убивают, насилуют, и все это без угрызений совести, с гордостью за содеянное. Ты думаешь, они боятся, что их потом могут наказать? Эта мысль вызывает у них лишь смех. Но есть я, и таких великое множество. Мы уничтожим их всех до единого. Раздавим, как тараканов, без жалости, с улыбкой на губах.

Видимо, отца серьезно разозлил «цвет» нации. Народные «пастыри», режущие своих «овец» на завтрак, обед и ужин, в этот раз явно переборщили. Служители закона, отцы нации, гаранты конституции, защитники веры, народные избранники, слуги народа, политическая элита, как много названий было у Тварей. Эта зловонная масса прикрывалась все большим количеством эпитетов, но конец ее был близок. И я хотел во что бы то ни стало поучаствовать в уничтожении этой заразы, ликвидации этого мусора человеческой цивилизации, раз и навсегда. Я решил остаться на Глотии, чтобы вместе с отцом бороться за сегодняшний день, за настоящее, ибо надежды на будущее становились все более туманными.