Они могут менять структуру материи одной силой воли, без всякой техники, хотя их техническое развитие опережает даже Конфедерацию лет на сто. И мне кажется, высший мир у них свой. Они только здесь люди, такие же, как и мы. Видимо, наше измерение по какой-то прихоти делает нас подобными. Но может, я и ошибаюсь, напрямую я спросить постеснялся. Жрец ни слова не упомянул о провалах и возрождении, хотя теория была общей. Наверно, окунакайцы приходят в наш мир добровольно, чтобы учиться, а не страдать. Поэтому и живут совершенно по-другому. В храм они чужих не пускают, с целью сохранить свое мировоззрение в целостности, без ненужных примесей, как они считают. Никого за нарушение, естественно, не убивают, просто выпроваживают и все. Как я понял, на смешение и контакты разного рода они идти не хотят, берегут уникальность своего бытия.

— Ого, нам пора на встречу с полковником, он, наверно, уже ждет нас в кафе, — спохватился я и кинулся к выходу.

Торн последовал за мной. Мы спустились на два этажа ниже, и попали в гостиничное кафе-бар. Уютное освещение, мягкие кресла и ненавязчивая музыка погрузила нас в приятный покой. Ак Фисми ждал нас за столиком напротив огромного панорамного окна. Вид ночного города завораживал. Многоголосье разноязычного люда вокруг придавало нашей встрече значимости и оттенок таинственности. Мы поздоровались за руку с Аком и, извинившись за опоздание, присели напротив. У полковника было прекрасное настроение, видимо, его миссия на Юлании имела успех, и происходящим он был доволен. Двух своих помощников Фисми откомандировал в другой город, а сам остался здесь. Чем именно занимались эти трое, для нас оставалось тайной.

— Ну, как вам отель, парни? — спросил наш бывший начальник. — По городу уже прошвырнулись или опустошали минибар?

— Успеем еще по городу прогуляться, до утра времени полно, — ответили мы в один голос, — а пиво у них ничего, — сказал я виновато.

— Расслабьтесь, главное, чтобы завтра были как стеклышко, вам еще крейсер домой вернуть надо, — сказал он серьезно.

— Есть, господин полковник, — по привычке ответили мы и, успокоившись окончательно, заказали себе крепкий юланианский кофе.

Разговаривали мы недолго. Обсудили ситуацию на Глотии. Приоткрыли кое-какие общие тайны и наметили план действий на будущее. В ближайшем будущем нашей задачей было успешное окончание учебы, в остальном мы должны были полагаться на судьбу. Полковник заверил нас, что мы в своей борьбе не одни и речь идет не только о Конфедерации свободных наций. Нашими союзниками оказались как создатели, так и развитые цивилизации, а целью явилась не только реформация общества на Глотии, но и судьба всей вселенной. При всем пафосе произносимых речей, мы понимали, что тот мир, в котором мы жили до этого момента, больше не существует. И нам только предстоит определиться, какой дорогой идти.

Возвращение на Родину оказалось проще, чем мы ожидали. В водовороте общей неразберихи на планете нас просто поблагодарили за возврат звездолета и выполненный долг перед Отечеством. На этот раз наградили весь экипаж, и жизнь вернулась в свое привычное русло. Больше никто не спрашивал о полковнике Аке Фисми и двух кадетах-изменниках. Никто не интересовался и кристаллом с информацией, который мы привезли с Юлании. Он преспокойно хранился в нашем персональном сейфе с другими приборами и накопителями информации, используемыми для учебы.

До выпускного оставались считанные недели. Тилия обижалась на меня за то, что я пропадаю в библиотеке, готовясь к экзаменам, редко ее навещаю, — и вообще на всякий случай. Торн разругался со своей подругой и злой на весь мир зарылся в учебники. В такие минуты лучше его не трогать, стоматология на Глотии была не бесплатной. Преподаватели драли с нас три шкуры, и даже во сне я мечтал поспать. Голова была как дирижабль, гудела и норовила вот-вот взорваться.

Но, слава Богу, кадетская забегаловка и аромат пирожков помогали забыть все горести и печали, трудности и разочарования, лучше любого психолога. Чрезвычайная помощь оголодавшим кадетам, или сокращенно ЧПОК, творила поистине настоящие чудеса релаксации под руководством нежной и всегда веселой официантки Эвлурии. Она была щедра не только на пирожки, поэтому хандра никогда не посещала стены этого заведения. Мы с Торном вместо обеда после лекций сразу направились в царство чревоугодия и заказали целый стол неуставных излишеств. По мере того, как голод отступал, наше настроение росло в геометрической прогрессии. И уже практически на пике блаженства мы заметили приближение нашего сержанта. Предвкушая все ужасы наказания под монотонный крик образчика строевой подготовки, мы решили доесть все, что заказали, до последней крошки. Но вместо оглушительной головомойки в наш адрес, Салли присел напротив, взял пирожок с чаем и уставился на нас в упор. Минутная пауза показалась для нас вечностью.

— Господин сержант, мы тут совершенно случайно, — забубнил я с набитым ртом.

— Мы можем все пояснить, — добавил Торн, явно готовясь как минимум к расстрелу.

— Так, я вас не видел, и вы меня не видели здесь, — скороговоркой и шепотом сказал сержант.

Мы онемели. Мало того, что смысл сказанного не сразу до нас дошел, так еще все было произнесено на десятки децибелов тише обычного.

— Вам привет от Ака Фисми, — сказал Салли и подмигнул, — кристалл у вас?

Вот тут «дирижабль» взорвался. Это был последний человек на Глотии, на кого мы могли подумать. Сержант Салли — гвардеец Свободы, оппозиционер?! Встреча с Посланником не потрясла разум так, как происходящее сейчас. Наш собеседник, оценив ситуацию, вывел нас из оцепенения обещанием оторвать нам уши, если мы и дальше будем в ступоре.

— В сейфе, — первым очнулся Торн.

— Отлично, вечером после отбоя передадите его мне, — сказал он спокойно и добавил, — и по наряду каждому за оставление строя. Потом встал, допил чай и, как ни в чем не бывало, пошел на выход.

Аппетит исчез вместе с настроением, а говорят, чудес на нашей планете не происходит. Вечером мы передали ему кристалл и пошли спать.

Выпускные экзамены превратили наши нервы в натянутые струны. Раздражало все, а усталость от напряжения валила с ног. Одно вдохновляло кадетов, скорый конец обучения и перспективы залихватской офицерской жизни в ближайшем будущем. Вслед за теорией пришла пора практики. Орбиты были спокойными, ни космических объектов, ни вражеских армад не наблюдалось. Повоевав с условным противником трое суток, мы вернулись в космопорт уже офицерами. И хотя на плечах у нас были еще кадетские погоны, все понимали, что славная беззаботная пора учебы уже позади. Приказ о присвоении нам офицерских званий был подписан, оставался только последний парад в стенах училища и мы разлетимся кто куда. Машина распределения набирала обороты, а мы запасались алкоголем, чтобы достойно отметить последнюю кадетскую ночь. За короткое время суток, пока оба солнца были за горизонтом, нам предстояло не только выпить купленное спиртное вместе с офицерским составом, «контролирующим» порядок, но и изрядно покуролесить на территории Альма-матер.

Веселье началось со свиньи, приобретенной заранее на местном рынке. Обильно подмешав ей в корм слабительного, мы заперли бедное животное на всю ночь в кабинете капитана Шрака. На боку у хрюшки было написано «Шрак», а возле шеи нарисованы капитанские погоны. Под утро в вышеупомянутое помещение без особого снаряжения войти было невозможно, а визг испуганной свинки заглушал только рев озверевшего капитана. Личный боевой скутер начальника академии был перекрашен в розовый цвет с белыми цветочками и украшен надутыми гелием средствами контрацепции. Надпись губной помадой на капоте «за Глотию» вселяла ужас во всех врагов нашей планеты. Загримированная под клоуна статуя основателя Академии у ворот, должна была, по мнению выпускников, подчеркнуть торжественность парада.