— Торн, о чем ты говорил с Посланником? — задал я вопрос, потягивая «вражеское» пивко.

— Да обо всем, хороший он мужик оказался, или кто он там. Мы вообще с ним собаками прикинулись, — сиял он от воспоминаний.

— Что? Вы превратились в собак? — опешиля.

— Ну да. Какая разница, кем быть вне тела и как выглядеть. Я попросил на минуточку принять образ собаки. Знаешь как интересно! Я люблю этих животных, вот и решил побывать немного в их шкуре, в прямом смысле этого слова. Хотя сначала, когда он спросил, где я хотел бы очутиться, и мы оказались в женском душе…

— Торн, ты маньяк! — пиво пошло у меня через нос от смеха.

— Успокойся, это только ради чистоты эксперимента, — засмеялся Декер, — метаморфозы быстро закончились, говорили мы с ним в храме Окунакай в Запретном городе. Я подумал, раз уж я никогда туда не попаду при жизни, то почему бы не воспользоваться случаем и не посмотреть, что там происходит.

Меня всегда поражало, как в Торне уживаются противоположности, а также быстрота его реакции и неординарность поступков, граничащая с гениальностью, а иногда и с безумием. Никто, кроме приверженцев религии огнепоклонников с планеты Окунакай, под страхом смерти не может посетить их центральный храм в Запретном городе. О чудесах, творящихся внутри культового сооружения, ходили легенды. Только Торн, с его авантюрным мышлением, мог до такого додуматься, одним махом решить все задачи и преодолеть все запреты.

— Не может быть! Как ты сообразил?! Рассказывай быстрей, — я с восхищением уставился на Торна, отложил банку и превратился в сплошной слух.

— Когда Посланник сказал, что можно выбирать, я сдуру, по кадетской привычке, вспомнил о женском душе в общежитии университета пищевиков на Глотии. Оказаться невидимым в эпицентре этих пышечек, булочек, увидеть всю эту роскошь под струями воды и знать, что все сойдет тебе с рук. Ну, разве не сказка? Посланник оказался с юмором, и на минутку мы попали в рай. Знаешь, у этих парней из верхних миров отношение к женской красоте совсем нейтральное, не понять этим сгусткам энергии наших простых радостей. Тогда я спросил, обязательно ли оставаться в образе человека, когда путешествуешь налегке, без тела. Обсудив несколько вариантов, мы остановились на собаках. Он потом еще и благодарил меня, говорил, что никогда так весело не проводил время на конференциях. Когда я набегался в ближайших подворотнях какого-то городка со странно одетыми жителями, меня осенило — а что, если махнуть на самую отдаленную планету, в самое недоступное место. Мы так и сделали. Приняли человеческий вид, раз — и мы на месте. Храм оказался самым грандиозным строением, которое я когда-либо видел. И дело не в масштабах увиденного. Меня поразило то, что во всем комплексе нет ни единого камня, парапета, стены, крыши или скульптуры, не имеющих смысловой нагрузки. Все было пропитано информацией, мыслью, все завораживало своей необходимостью выглядеть именно так, а не иначе, стоять именно на этом месте. Я никогда не видел, чтобы архитектурная форма так четко вписывалась в пейзаж, была его продолжением, олицетворяла единство природы и человеческого разума. Расположен храм в горной местности и вид там действительно потрясающий. Состоит он из нескольких больших частей, разделенных сложными переходами. Сады, парки, закрытые дворики создают естественные преграды для любопытных. Охраны нигде я не видел, много местных прихожан и монахов. Монастырь находится на самом верху комплекса — туда прихожанам вход воспрещен. Остальные части сооружения созданы для молитвы, медитации и физических упражнений, укрепляющих дух. Отдельно расположены сооружения для оккультных ритуалов и жертвоприношений. Мы остановились сначала в одном скверике, недалеко от водопада, затем стали гулять по окрестностям, разговаривая о том, о сем. Там сейчас пора цветения, это надо хоть раз увидеть, словами совершенство не передашь.

— И о чем вы с ним говорили? — спросил я, не переставая удивляться, как в этом бабнике и дебошире может быть столько романтики, да еще с утонченным чувством прекрасного.

— Я спросил его, можно ли мне, после перехода за грань, жить не в нашем высшем мире, а в другом, по моему усмотрению? Есть ли там запреты на перемещения между измерениями? Он сказал, что все определяют условия существования той или иной расы. Никаких запретов, как правило, нет, но не всегда условия оказываются подходящими. Информационное поле, создаваемое той или иной цивилизацией, идеально подходит не всем, но если есть желание перемещаться по другим вселенным, изучать, обмениваться знаниями, в общем, жить там, где захочешь, то, пожалуйста. Но есть такие миры, даже с уровнем развития выше, где не хочется даже останавливаться, логика их построения сильно отличается от нашей, и делать там нашему брату нечего. Я поинтересовался, есть ли контроль над нами, и кто или что его осуществляет. Оказалось, есть и он многоуровневый, от нейтрального созерцания до прямого вмешательства. Во-первых, целая система взаимосвязей с нашим высшим миром, постоянный обмен информацией с основным сознанием и группой разумных, отвечающих за наше развитие здесь. Во-вторых, мы испытываем влияние информационного потока этой вселенной, а его контролируют создатели и изменяют все кому не лень. В-третьих, не оставляют нас без внимания и остальные расы. Когда ты что-то не можешь вспомнить, хотя знал это всегда, значит, информацию скачали или стерли либо «файл занят другим пользователем». Иногда ты становишься обладателем знаний, которые тебе никогда не передавались. Тебя может осенить гениальными умозаключениями, или твое поведение резко изменяется, когда ты прозреваешь. Все это результаты контроля, воздействия, нас постоянно кто-то куда-то ведет. Отличить дурное влияние от благого не всегда удается. Я уже не говорю о видениях, голосах, пророчествах и предсказаниях. Мы существа информационные и находимся в постоянном взаимодействии с потоками во всех мирах.

— То же самое мне сказал Посланник, мы все существа, состоящие из информации, — вспомнил я.

— Не удивительно, всех волнуют одни и те же проблемы, но каждый решает их по-своему. Посланник сказал, что мы в состоянии менять окружающую среду в несколько способов. По своему разумению, когда мы влияем непосредственно на материю. Это то, что мы называем техническим прогрессом. Посредством вселенского информационного потока, когда измерение отвечает на наши запросы и трансформируется соразмерно нашим желаниям. Яркий пример — молитва. Мы можем изменяться сами, подстраиваясь под готовые шаблоны бытия. Мы даже в состоянии менять структуру материи без всяких приборов, создавая новые формы и сущности. Но для нас это уже из разряда магии. А вот для расы Посланника это обыденность и каждодневный труд на пути познания. У каждого способа есть свои преимущества и недостатки, обычно используются практически все методом синтеза. Все зависит от уровня развития цивилизации и задач, поставленных ею.

— А в храме что-нибудь интересное видел? — перебил я Торна.

— Еще бы, конечно видел. Побеседовав с Посланником у водопада, мы переместились в монастырь. Это запретное место запретного храма в Запретном городе. Как я мог упустить возможность туда заглянуть?

— Торн, ты гений или авантюрист, — восхищался я.

— Я гениальный авантюрист, — парировал Декер, — но, как у любой авантюры всегда есть просчеты, так и в моем случае не все получалось так, как я задумал. Монастырь не зря оброс легендами и мифами. И там действительно творятся вещи, не подвластные нашему разуму. С одной оговоркой, монахи совершенно не кровожадные чудовища, какими их рисует наша пресса. И вообще они так же далеки от нашего мировоззрения, как мы сейчас от Глотии. Оказавшись в центральном зале монастыря, мы погрузились в полумрак и тишину этого удивительного строения. Молебнов в этот час не предвиделось, и помещение было практически пустым. Под стенами располагались подобия скамеек, с разложенными на них книгами, манускриптами и прочей древней литературой. Сказать, что в храме отсутствуют признаки цивилизации, нельзя, повсюду есть мониторы, громкоговорители, системы полива, сканеры наблюдения за прихожанами и т. п. Только не в монастыре. Здесь, как оказалось, это было совсем не к месту. Помимо идолов, стоящих во фронтоне зала, на возвышении сидел монах в красивом облачении и медитировал. Его лицо выражало космическое спокойствие и выглядело безжизненным. Глаза были закрыты. Мы подошли ближе, чтобы лучше разглядеть все вокруг, как сзади нас раздался голос. Когда я обернулся, то чуть не упал в обморок. Но нельзя потерять сознание, когда кроме него у тебя ничего нет. Перед нами стоял медитирующий монах, вернее, его дух. Тело продолжало находиться на месте, а сознание, видимо, вышло погулять, как и наше. Он подошел к нам и поклонился в приветствии. Мы поклонились в ответ. Я не знал, что делать, нас застукали. Но страхи мои оказались напрасными. Это был Настоятель монастыря и Верховный жрец храма Окунакай. Как выяснилось, с Посланником они старые знакомые и видятся не впервые. Обменявшись приветствиями, Настоятель поинтересовался целью нашего визита. Посланник сказал, что мы пришли с миром, и цель нашего визита — нести знание в самые забытые уголки вселенной. А так как храм всегда был форпостом благих устремлений, то открывать глаза на истину желающим — есть святая обязанность Настоятеля и всех несущих тяжкое бремя монашества. Тем самым вопрос о легитимности моего пребывания в монастыре был снят. К тому же мое состояние чистого бестелесного сознания и компания столь авторитетного попутчика убедили Верховного жреца, что меня ведет не иначе, как сама Удача, и карма у меня добрая. Монах поведал нам о жизни в стенах монастыря и чаяниях прихожан. Жизнь на Окунакай была не похожа ни на одну мне известную. С виду люди как люди, но законы общества, моральные принципы и особенно традиции были настолько уникальны и непонятны мне, что я всерьез думаю заняться изучением их религиозных догм, верований и особенностей жизненного уклада. Более рационального подхода к вещам и понятиям я нигде не встречал, в сравнении с ними мы просто глупая и беспечная толпа. Хотя я бы не хотел жить, как они, уж больно все как в муравейнике, ни влево, ни вправо. Медитативные практики позволяют немногим из них путешествовать как Посланнику, но только в пределах нашей вселенной и в единственном экземпляре.