На следующий день пошла девица в лавку к отцу, а там старик к товарам приценивается. Увидел колечко и говорит:
— Ничего мне не надо, только колечко это продайте. Я вам за него большие деньги дам.
— Сколько дашь? — купец спрашивает.
— Сто рублей.
— А я не хочу продавать колечко! — говорит девушка.
— Триста рублей дам, — предлагает старик.
Отец девушки и говорит:
— Давай продадим, а я тебе взамен три новых куплю.
Девушка не соглашается. Тогда отец и говорит:
— Ну-ка сними колечко, я посмотрю!
Тут девушка сделала так, как Юртай велел. Уронила она колечко на пол. Рассыпалось оно на мелкие осколки. Один к ноге девушки подкатился, она и наступила на него.
А когда старик из лавки ушел, девушка подняла осколочек и отнесла домой. Остальные осколки старик собрал.
Принесла девушка осколок к себе в светлицу и не знает, что дальше с ним делать. Вдруг слышит голос:
— Ты на блюдо меня положи, ключевой водой полей. А рядом кувшин квасу поставь, ковригой хлеба накрой.
Так она и поступила. А в полночь что-то зашипело, затрещало — парень перед ней появился. Выпил он квасу, съел хлеб и таким молодцем стал, что глаз не отвести.
Вскоре они сыграли свадьбу. Гостей на свадьбе было со всех волостей. Я от нашей волости тоже туда ходил.
А старика того с тех пор никто нигде больше не видел. Сгинул он навеки.
Рав-Жольдямо
Навстречу старик идет, под мышкой большой куль из-под соли несет.
— Уж больно лошадь у тебя плохая, парень, — говорит старик.
— Ох, добрый человек, — ответил ему Рав-Жольдямо, — бедно мы живем. Купили бы хорошую лошадь, да денег нет!
— Хочешь, научу, как богатым стать? — спрашивает старик.
— Ой, хочу, дедушка!
— Тогда скажи матери, пусть она зарежет курицу, сварит ее да казенного вина купит. А я вечером приду.
Вернулся Рав-Жольдямо домой, рассказал о встрече со стариком. А мать и говорит:
— Эх, сынок! Где это видано, где это слыхано, чтоб за бутылку казенного вина доброму делу научили!..
— Ладно, мама, — говорит Рав-Жольдямо. — Пусть он не научит, да я человеку слово дал — надо встретить гостя с почетом.
Пришел вечером старик. Съел курицу, выпил вино. И говорит:
— Я знаю, где гора, у которой вершина золотая. Никто из людей на ту вершину не забирался. Пойдем туда, наберем золота полный куль, а после поделим.
Тут петух на насесте закричал:
— Кукареку! Кому куль, а кому ничего!..
Рассердился старик.
— Эта птица, — говорит, — кукарекать не умеет — надо голову ей свернуть.
Рав-Жольдямо пошел и свернул голову петуху.
— Молодец, — говорит старик. — Вот так всегда меня слушайся. Завтра утром запрягай лошадь, и поедем мы с тобой к золотой горе.
Как только солнышко взошло, запряг Рав-Жольдямо лошадь, с матерью попрощался, и отправились они в путь. А петушиная голова им вслед:
— Кукаре-ку! Кто золото принесет, а кто беду найдет!..
— Пусть тебя лиса найдет и съест! — разозлился старик, а парню сказал: — Ты не слушай эту глупую голову, мы с тобой оба разбогатеем.
Семь недель они ехали и еще три дня. Видят, стоит гора высокая-превысокая, вершины не видно. И такая крутая, как стена, никак не залезть на нее.
— Ну, — говорит старик, — сейчас я зарежу твою лошадь, посажу тебя к ней в живот, дам веревку и куль из-под соли. Вечером прилетит огромный ворон, который на горе живет. Увидит он падаль, схватит и понесет к себе на гору в гнездо. А когда ворон на вершину горы сядет, ты вылезай из лошади скорей в скажи такие слова: «Кыш-кыш, черный ворон! Было твое, теперь мое!» Ворон испугается и улетит, а ты набей куль золотыми камнями, привяжи на веревку и спусти вниз ко мне. А потом сам по веревке спустишься.
Жалко было парню лошадь, да и самому страшно: вдруг ворон его съест? Но ничего не поделаешь: назвался груздем — полезай в кузов. Распорол старик лошадиное брюхо острым Ножиком, Рав-Жольдямо залез внутрь с кулем и веревкой, — съежился там в три погибели и ждет. Вечером прилетел огромный ворон, схватил когтями лошадь и полетел с ней на вершину. Опустился он у гнезда. Клюнул раз — откусил у лошади голову. Клюнул еще — пол-бока как не бывало. Хотел клюнуть в третий раз, но тут Рав-Жольдямо выскочил и закричал страшным голосом:
— Кыш-кыш, черный ворон! Было твое, теперь мое.
Испугался черный ворон и улетел. А Рав-Жольдямо, как велел ему старик, набил куль золотыми камнями и спустил его на веревке вниз. Только хотел сам спускаться, старик взял и поджег веревку. Веревка смолой была намазана, словно свечка загорелась.
— Что было твое, то теперь мое, — сказал старик, взвалил куль на спину и ушел.
Сидит Рав-Жольдямо на вершине золотой горы и горюет. «Пропаду я здесь, — думает. — Нет отсюда ни пути, ни дорожки. Обманул меня старик».
Вдруг видит — три утки летят, а за ними коршун гонится. Две утки впереди, третья устала, отстает — вот-вот ее коршун схватит. Взял Рав-Жольдямо золотой камень и кинул им в коршуна. Упал коршун в глубокое ущелье.
— Спасибо тебе, добрый человек, — говорят утки. — Ты нашу сестру от смерти спас. Что хочешь теперь от нас требуй.
Рассказал Рав-Жольдямо, как на горе очутился, как старик его обманул.
— Ничего, мы снесем тебя вниз, — говорят утки.
Две утки подхватили его за руки, третья — за рубаху и полетели. Летели-летели, опустились возле лесной избушки. Тут утки в девушек превратились: старшие сестры хороши, а третья, младшая, которую Рав-Жольдямо от коршуна спас, и вовсе красавица — ни в сказке сказать, ни пером описать.
Повели девушки Рав-Жольдямо в дом, накормили-напоили, спать уложили. Утром приготовили для парня еду на столе, а сами снова в уток превратились и улетели куда-то. Вечером вернулись — девушками стали.
Живет Рав-Жольдямо в гостях неделю, вторую — и всякий день так; с рассветом сестры в уток превращаются, вечером сбрасывают утиный наряд.
Полюбилась парню младшая. Улетит на восходе солнышка, а он весь день тоскует, ждет ее не дождется. «Как бы сделать, — думает, — чтобы в утку не превращалась и не улетала?..»
Однажды ночью Рав-Жольдямо встал и спрятал утиный наряд младшей сестры. В кадушку его положил, тяжелым камнем сверху придавил. Утром старшие сестры в уток превратились и улетели, а младшая никак утиный наряд не найдет. Затосковала девушка. Рав-Жольдямо ей говорит:
— Я утиный наряд спрятал. Хочу жениться на тебе.
— Ты меня от смерти спас, — отвечает девушка. — Теперь я сделаю для тебя все, что захочешь. И женой рада бы стать, да боюсь, будешь мной недоволен: так уж мне на роду написано — с рассветом в утку превращаться. А не буду уткой, тосковать стану.
— Ничего, привыкнешь, — говорит парень. — Я тебе красивые платья куплю.
Вскоре они сыграли свадьбу, и повез Рав-Жольдямо молодую жену домой.
Старшие сестры в приданое младшей дали мешок золотых камней, что с горы натаскали.
А мать Рав-Жольдямо после того, как ушел со стариком ее сын, очень бедствовала. Изба развалилась. Что было из добра, износилось. Нанялась она к барину кормить свиней, питалась объедками с барского стола. Так и жила.
Как только вернулся Рав-Жольдямо в свою деревню, забрал мать от барина, новую избу построил, при ней сад рассадил, купил лошадь добрую, коровку хорошую, всякую птицу и живность в хозяйстве завел. Ладно да дружно стали они жить. И все было бы хорошо — одно только плохо. Молодая жена с рассветом встает, садится у окошка и на небо с тоской смотрит. Слезы застилают ее глаза.
— О чем ты горюешь? — спрашивает Рав-Жольдямо.