Лошадь, потряхивая подстриженной гривой, бежит по кругу. За ней другая, третья, четвертая… Все одной масти — золотистые. Кардинали торопит: «Алле!.. Алле!» — они ускоряют свой бег.

И вдруг по какой-то неуловимой команде все враз замирают на месте и, склонив гордые головы, валятся на колени перед Дуровым. И дрессировщик, довольный своим «комплиментом», галантно раскланивается, высоко приподняв котелок.

— Браво, Кардинали! Превосходно, как всегда…

— Мерси, мсье Дуров, вы знаете толк!

Старый итальянец доволен эффектом и тем, что он оценен по достоинству таким артистом, как Дуров.

Ни минуты не пустует манеж. После конной группы тут репетируют в три «слоя»: внизу жонглеры перекидываются мелькающими разноцветными булавами. Рядом двое акробатов ходят на руках, делают то переднее, то заднее сальто.

Канатоходцы занимают второй «слой» манежа. По косо натянутому тросу, осторожно балансируя длинным шестом, поднимается красивый молодой артист. Наверно, он легко бы взбежал к спасительной верхней площадке, но на голове его статуэтка — партнерша. Она грациозно стоит на одной ножке, правая рука ее устремилась в пространство, а левая шлет воздушный поцелуй зрителям.

Третий «слой» — под самым куполом. Там на трапециях сущие черти — двое гимнастов, они кувыркаются, перелетают с одной раскачивающейся трапеции на другую, и разверстая бездна им не страшна.

На своем веку Анатолий Леонидович наблюдал много таких репетиций. Видел номера несравненно сложнее, интереснее. Труппа Максимюка собрана «с бору по сосенке», состоит из стареющих артистов и начинающей молодежи, пока не мобилизованной в армию. Да и кто из лучших циркистов согласится работать во второразрядном шапито у такого антрепренера, как выжига Максимюк!

И куда он подевался? Скорее надо бежать от него, от позора, который вчера пришлось испытать.

— Вы нездоровы, мсье Дуров?

— Да, чуть-чуть…

— Берегите себя, мсье Дуров!

Милый старый Кардинали идет отдыхать после уже утомляющей его утренней репетиции. Много лет назад он приехал в Россию, женился, а когда жена умерла, решил не покидать новую родину. Теперь, одинокий, скитается из города в город то с одной, то с другой труппой. Его семья — цирк.

Мимо прошли двое «Аполлонос» — супруги Кудрявцевы. Молодые, способные воздушные гимнасты, однако им еще следует изрядно работать, чтобы их номер «Полет под куполом» стал достойным первоклассной программы.

Весьма пожилая наездница, неуклюжий коверный клоун, пьяница клишник — остальные участники труппы. Старая гвардия, для парадных выступлений ставшая непригодной. Знавали и они лучшие времена, радуя публику своей ловкостью, отвагой, умением. И ныне, по мере сил и возможностей, они делятся своим искусством со зрителями.

Ужасы войны заставляют народ искать забвения в любых развлечениях. Театры, синематографы, цирки всегда переполнены. Искусство облегчает людские страдания. Сейчас, как никогда, нужно благородное ремесло циркистов. И прежде всего — клоунада. Веселье, смех — народная потребность.

Почему же он, прославленный Анатолий Дуров, который не только развлекал людей, но и стремился сделать их лучше, король шутов, но не шут королей, — оказывается ненужным народу? Правде надо смотреть прямо в глаза: на вчерашнем представлении его не освистали, не ошикали, но жидкие хлопки, которыми его проводили, свидетельствуют о неуспехе. Или разношерстная мариупольская публика настолько тупа, что ей недоступен юмор замечательного клоуна Анатолия Дурова? Почему же тогда и его недавние гастроли в Луганске, в шапито антрепренера Лапиадо, тоже не имели большого успеха?

Да, надо уметь смотреть правде в глаза.

Как это случилось?

Опять на ум пришел простейший ответ: старость. И тут возникло убедительное опровержение: артисту в пятьдесят с небольшим лет говорить о старости рано. Вот, например, милейший Кардинали гораздо старше его, но он выступает успешно. И даже престарелая наездница мадам Мюльберг еще срывает аплодисменты, показывая свои незамысловатые номера.

Значит, секрет последних неудач не в старости, а в чем-то другом.

Как был, в шляпе, подняв воротник пальто, Дуров сидел насупившись в крайнем кресле амфитеатра. Мимо проходили и пробегали артисты, униформисты приносили на арену и уносили обратно реквизит, а он никого не замечал и не слышал. Его знобило и мучил все тот же вопрос: «Почему? Почему?»

И вдруг его пронзила мысль: «Опасно не постареть, а устареть». Артисту, как и любому художнику, опасно устареть в содержании и в форме своего искусства, сделаться архаичным, не отвечающим духу и требованиям своего времени.

Неужели он — король шутов — пережил свою необыкновенную славу?..

— Анатолий Леонидович, директор в конторе, — сообщила заботливая мадемуазель Аннет.

Максимюк, который еще недавно был куплетистом, ныне стал преуспевающим директором цирка. Вот уж кто нисколько не устарел, идет в ногу с современностью уверенной поступью.

Разговор в конторе короток.

— Не могу…

— Или не хотите?

— И не хочу! Не в состоянии…

— По контракту уплатите мне неустойку…

— Я болен!

— Необходимо медицинское свидетельство о болезни…

Дуров ничего не ответил и, хлопнув дверью, вышел из конторы.

Через несколько дней Максимюк глумливо писал приятелю: «Дела мои, слава богу, хорошие, жить можно. Работал у меня А. Дуров, и я с ним имел сто двадцать недоразумений, но благодаря моему характеру все обошлось благополучно. Сейчас Дуров лежит очень больной. Болезнь его следующая: на днях он закапризничал, не пошел работать и прислал мне через нотариуса медицинское свидетельство. Тогда я вручил через того же нотариуса свое письмо с извещением, что назначаю медицинский консилиум. Неустойка у нас была тысяча рублей. Тогда Дуров влепил себе в спину тридцать сухих банок и застудил натянутую кровь. Теперь он болен серьезно на самом деле…»

Вскоре русские и многие иностранные газеты после сводок с фронтов войны передали телеграфное сообщение: «8 января 1916 года в городе Мариуполе от воспаления легких умер известный клоун Анатолий Дуров».

Тело его было доставлено в Москву и похоронено в Скорбященском монастыре.

В народе не верили, что любимый артист, король шутов ушел из жизни. Поговаривали, что это его очередной трюк: «Он жив, опять вернется». Таково было могущество таланта великого русского клоуна, имя которого стало почти легендарным.

И впрямь, талант его вновь засиял в искусстве сына — Анатолия Анатольевича Дурова, молодого клоуна, достойно продолжившего славное дело отца. Но по воле злой судьбы путь Анатолия Дурова-младшего оказался трагически коротким[3].

Жизнь сначала

Удивительное зрелище. Даже в бурные дни Февральской революции это шествие на улицах Москвы выглядит необычайно. Впереди шагает слон, украшенный цветными гирляндами. За ним следуют верблюды, великолепные лошади и разные диковинные звери. Шествие движется от цирка на Цветном бульваре к центру города — Тверской улице, обрастая на пути толпами ликующих людей.

Москва в эти дни видела много всяких манифестаций и демонстраций, однако этот праздничный карнавал вызывает особенно радостный отклик. Впереди на слоне восседает народный шут Владимир Дуров. Он устроил и возглавил веселое выступление цирковых артистов. К нему обращено общее внимание — он держит приветственную и одновременно прощальную речь.

Самодержавие пало. Наступает новая эра жизни. И клоун-сатирик, который полвека боролся своим искусством за лучшее будущее, получил возможность свободно говорить с народом. Долгожданная радость! И вот на Скобелевской площади, напротив недавней резиденции генерал-губернатора, он с открытым сердцем обращается к людям с простыми словами о пережитом, испытанном и делится своими мечтами.