Польверози

и Лукателли

со строительной площадки Фиаски, тоже в Курэ, где возводились склады нового литейного завода.

И, наконец, группа со строительной площадки инженера Бадолати по улице 20-го Сентября, где также работали Бутори, по прозвищу Немец, Олиндо Тинаи и Аминта Доннини:

Метелло Салани,

старый Липпи,

анархист Фриани

и маленький Ренцони, он же Ренцони-внук.

Невольно они подсчитали: двадцать один человек — три каменщика первой руки, десять каменщиков и штукатуров, два помощника каменщика и шесть чернорабочих.

— По-моему, здесь представлены строители всех разрядов, — сказал Джаннотто.

И хотя это были рабочие только с шести участков, они представляли крупнейшие строительные предприятия и объекты, которые вот уже в течение сорока пяти дней были брошены на произвол судьбы. Если бы им удалось продлить забастовку на этих шести площадках, хозяева пошли бы в конце концов на переговоры.

— По крайней мере мы не теряем надежды, — сказал в заключение Джаннотто.

Он подошел к Метелло, и они пожали друг другу руки.

Через несколько минут все шесть групп разошлись в шести различных направлениях. Четыре пикетчика со стройки Бадолати шагали вдоль берега Муньоне.

— Что ж, не будем терять надежды, — повторил Липпи, — но я предвижу еще немало трудностей.

Он заметил, что маленький Ренцони сорвал на берегу ромашку и заткнул ее за ухо. Старик покачал головой и сказал:

— Эх, и горькая наша доля!

Потом обратился к Метелло:

— Не спеши так, Тополек, мне ведь уже не двадцать лет.

— И мне тоже, — отозвался Метелло.

— А мне как раз двадцать! — воскликнул маленький Ренцони. — Но я не могу с вами поменяться!

Его лицо сияло улыбкой — единственное веселое лицо среди стольких угрюмых и решительных лиц. Продлится ли забастовка или начнется работа, а верная подруга Ренцони так или иначе будет ждать его с двенадцати до часу у Торре делла Дзекка и он во что бы то ни стало придет на свиданье.

— Имей в виду, двадцать лет бывает только раз в жизни! — заметил Фриани.

Они дошли до виадука над Муньоне, когда с другой стороны города показалось солнце.

Липпи сказал:

— Будьте готовы к тому, что мы встретим там солдат.

— Встретим или не встретим, — отвечал Метелло, — нам нужно действовать как можно дальше от строительной площадки.

Большинство рабочих добирались на участок обычным путем: шли через насыпь, которая частично опоясывала стройку. Это — кратчайший путь, иначе приходится делать круг, обходить возделанные поля и возвращаться через переезд, что вовсе ни к чему. Через насыпь проложены две дороги для повозок, они ведут на улицы 20-го Сентября и Понте-Россо. Достаточно расставить людей у этих двух перекрестков, чтобы видеть каждого, кто идет на работу. Так и решили сделать. Пока что можно было пройтись по насыпи и взглянуть, как обстоят дела на самой строительной площадке.

— А если они нас не послушаются, не получится ли то же самое, что вчера вечером? — спросил маленький Ренцони.

Ему — никто не ответил, а он не захотел, чтобы товарищи считали его трусом.

— Я это говорю потому, что в полдень у меня свиданье с одним человеком, — добавил он.

Фриани взял его под руку и спросил:

— Она тебе очень нравится?

— Видишь ли, кроме всего прочего, меня там ждет батон хлеба с яичницей и курево… К тому же она будет беспокоиться…

Ренцони сдвинул шапку на затылок, почесал лоб и, первым поднявшись на насыпь, сразу заметил, что стройка снова охраняется.

— Э-э… да там не только солдаты! — воскликнул он. — Еще и полиция!

Больше десяти солдат было расставлено вокруг лесов, у конторы и у входа на участок. Здесь же стояли трое штатских в темных костюмах: средний был в котелке и держал под мышкой трость.

— Этого следовало ожидать… — сказал старый Липпи.

Все четверо остановились на гребне насыпи, осматривая местность, как с наблюдательного пункта или с бруствера.

— Там есть и кое-что похуже, — сказал Метелло. — Вы не заметили?

Внизу, почти под ними, Криспи гасил костер, возле которого он, должно быть, провел ночь вместе с солдатами, а чуть поодаль, у дверей конторы, стояли инженер и Нардини. Но не на это обращал внимание товарищей Метелло. Еще дальше, около барака, служившего общежитием, заметно было какое-то оживление, дверь и окна там были распахнуты.

— И этого тоже следовало ожидать, — повторил старый Липпи.

— Нет, я не ожидал, — проговорил Метелло. Его голос, полный горечи и обиды, звучал глухо. — Я пришел бы сюда до рассвета, если бы мог себе это представить.

Издали они не могли все хорошенько рассмотреть, но различали отдельные фигуры людей. Сняв пиджаки, эти люди сновали между окном и дверью общежития, наклонялись над бочками с водой, чтобы умыться, складывали в ряд инструменты, а некоторые просто стояли, прислонясь к стене. Наконец двое обернулись, возможно на окрик Нардини, который отошел от инженера и делал им знаки рукой: один из этих двоих был Олиндо. А среди готовивших инструмент они узнали Немца. Правда, лицо его они различить не могли, но достаточно было взглянуть на эту крупную фигуру, чтобы не осталось никаких сомнений на этот счет. Через несколько минут они опознали всех рабочих, которые, очевидно, провели ночь на стройке и только что встали.

— Значит, они заранее сговорились с Бадолати, иначе Криспи, конечно, не пустил бы их в барак, — заметил Фриани.

— Что же теперь делать? — спросил маленький Ренцони.

— А как ты думаешь, для чего тебя дед разбудил? — рассердился старый Липпи и подтолкнул юношу, чтобы тот шел вперед.

Один за другим они спустились с насыпи, обогнули возделанные поля и, выйдя на Понте-Россо, оказались всего в пятидесяти метрах от полицейских и солдат, оцепивших участок. Как раз в этот момент Нардини вывешивал объявление. Такие же объявления можно было увидеть в этот день и у входа на другие стройки. Они отличались одно от другого только перечисленными в них именами. Вот что там было написано:

Спустя час рабочие Бадолати в полном составе собрались перед стройкой и Криспи мог подавать сигнал. Не было только Биксио Фалорни, который вернулся в деревню к своему подлинному призванию.

Глава XXII

Солнце поднимается из-за дворца Инконтро и освещает Арно в районе Наве. Летом в пять часов утра небо уже совсем светлое. Вдоль шоссе по направлению к городскому рынку движутся повозки огородников, груженные корзинами фруктов и овощей, умытых росой. Деревня будит город. За городскими воротами есть застава, где остановка обязательна. Мимо движутся охотники, женщины с корзинами, полными яиц, возчики песка, направляющиеся к реке; по той же дороге следуют почтовые кареты, дилижансы, возы сена, повозки с вином и мешками муки. Колокола в Сан-Гаджо и Мадонноне звонят к заутрене. В этот ранний час какой-то сумасшедший велосипедист уже дважды промчался по бульварному кольцу и через парк Кашине. Это globe-trotter[67]. Он собирается совершить кругосветное путешествие на велосипеде и тренируется уже не первый год.