Петр. Это может быть воспринято как провокация.
Ангел. В таком случае почему бы вам не вызвать их посла к себе? Обычное ведь дело.
Петр. Только не в кризисной ситуации. (Идет к воротам, открывает.)
Ангел. А как же девушка? Что ж она одна будет, когда проснется?
Петр. О ней позаботится святой Михаил. А святой Гавриил приглядит, чтоб между ними ничего не было.
Ангел. Но реформа системы управления…
Петр. Подождет.
Ангел. А новая компьютерная техника?
Петр. Тоже.
Ангел. Охрана окружающей среды?
Петр. Кому она будет нужна, если весь мир в тартарары рухнет? Ну идите же, трусишка. (Громко, к кому-то снаружи.) Подать служебное облако! И шарахните громом, да посильнее: пусть знают, с кем имеют дело!
Грохочет гром.
О! Работает! Значит, есть еще надежда — у нас и всего мира!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Некоторое время спустя, другое освещение. Михаэла просыпается, встает — еще сонная — и видит, как из лифта выходит Черт (для нее и для публики поначалу лишь господин приятной наружности). Чувствуя себя совершенно в своей тарелке, он прохаживается по комнате, рассматривает карту мира, непринужденно листает папки на письменном столе, затем садится в кресло и даже зажигает нимб (что производит на Михаэлу еще большее впечатление, чем когда это делал Петр). Когда Черт встает из-за стола и направляется к алькову, Михаэла мгновенно ложится обратно в кровать и притворяется спящей. Усмехнувшись, Черт закуривает сигарету и ждет, пока Михаэла пристыженно не поднимается.
Черт. Привет.
Михаэла. Здравствуйте.
Черт. Позади пути-тревоги, можно отдохнуть с дороги — так, кажется, сказал поэт? Бедняжка! Во сне вам пришлось вновь проделать свой опасный маршрут…
Михаэла. Откуда вы знаете?
Черт. Догадался. (Весело.) Я вообще во всем полагаюсь на интуицию. Согласитесь, из всех способов познания этот — самый простой. (Подсаживается к ней на краешек постели.) Вы позволите?
Михаэла. Как я могу здесь что-то позволять?!
Черт. Ну, ну, не скромничайте. Раз уж вы смогли проникнуть в эту приемную…
Михаэла. Мне просто повезло. И еще мне помогла моя вера.
Черт. Во что? В удачу? Или, быть может, в кого? (Быстро.) Отвечайте сразу: тут думать не над чем. Если б вам не повезло, вы бы вряд ли стали поминать вашу веру.
Михаэла. Может быть. Но Господу Богу я все равно благодарна.
Черт (смотрит на дверь к Богу; как бы между прочим). Так пойдите и поблагодарите.
Михаэла (взволнованно). Как? Прямо сейчас?
Черт. Именно. Чувство благодарности скоротечно.
Михаэла. Ко мне это не относится. Я сберегу его До самой смерти. Но если вы действительно советуете пойти прямо сейчас… (Встает, медлит.) А как посмотрит на это господин Петр? Знаете, когда я сегодня попросилась к Господу, он почему-то так испугался…
Черт. А, он всегда боится будущего. Зато прошлое переносит с достоинством.
Михаэла. Нет, не стоит его гневить. Лучше дождусь его возвращения. Ну, если только…
Черт. Что?
Михаэла. …заглянуть в замочную скважину. Чтоб подготовить себя к встрече и не молчать потом от священного трепета.
Черт. Что ж, разумно, тем более когда обращаешься к Господу по такому сложному делу.
Михаэла. Так вы и об этом знаете? Но я же никому не говорила! Даже другим здешним святым!
Черт. Я не святой.
Михаэла (изумленно). Но ведь над вами две минуты назад светился нимб! (Указывает на кресло у письменного стола.)
Черт (рассмеявшись). Смею вас уверить: достаточно сесть в соответствующее кресло, как он возникает сам собой. (Сообразив что-то, встает.) Вот, можете убедиться сами. (Подводит ее к креслу.) Попробуйте.
Михаэла. Я? Боже праведный…
Черт. А что? Эта шляпка была бы вам очень к лицу — как всякой девственнице. Да и вообще — чем не модный фасон?
Михаэла. Да, да… Нет, нет… Зачем мне это? (Упирается, не желая сесть в кресло.) К тому же здесь нет зеркала.
Черт. Ну эта беда поправима. Вместо зеркала могу вам предложить мои глаза… (Приближает свое лицо к ее.) Ну как?
Михаэла (потрясение). О господи!..
Черт. Видите себя?
Михаэла. Да… Но отчего такой странный блеск в ваших глазах?
Черт. Странный? По-моему, вполне естественный. (Нежно притягивает ее к себе.) Ведь ваши глазки тоже горят.
Михаэла (испуганно). Как можно! В приемной Господа Бога! Нет, господин, нет… (Высвобождается из его объятий, пятится к двери кабинета Бога.) Лучше уж погляжу в замочную скважину!
Черт. Как вам будет угодно.
Михаэла (уже наклоняется к замочной скважине, но, помедлив, распрямляется). Нет, так тоже нехорошо. Человек думает, что он один, ведет себя естественно — кладет ноги на стол, почесывается, ковыряет в носу…
Черт. Такого он не делает.
Михаэла. Тогда, может, просто дремлет. Это я по своему шефу знаю: обычно он такой важный, солидный, а поглядишь, как он в своем кабинете носом клюет, — забавнее зрелища нет.
Черт (непроизвольно, с внутренней уверенностью). Не в этом ли причина?
Михаэла. Причина — чего?
Черт. Того, что вы захотели повидаться с Богом?
Михаэла (преодолев короткое замешательство). Выходит, и не все-то вы знаете. И интуиция ваша слаба. Нет, господин: забавы ради я бы в жизни не отправилась на небо.
Черт. Тогда ради чего?
Михаэла. Ради смеха. Да, именно, ради смеха.
Черт. Что-то я не очень улавливаю разницу.
Михаэла. Не только вы, господин. Потому я и захотела обратиться лично к Господу Богу. Он знает разницу между «смехом» и «забавой».
Черт. Наконец-то я понял, в чем ему завидую. (Со вздохом.) Ему все известно наперед, а меня снедает вечное любопытство.
Михаэла. Правда?
Черт. Сейчас я буквально сгораю от него.
Михаэла. Что ж, у меня никаких секретов нет. Могу сообщить вам, чтоб вас успокоить. Знаете, раньше наша деревня была — второй такой веселой в целом мире не сыскать. Смех стоял с утра до ночи — и когда работали, и когда отдыхали. Как вдруг…
Черт. Ну?
Михаэла. Нет, не вдруг, постепенно. Постепенно смех в деревне совсем смолк. А когда кто-нибудь все же смеялся, например я — я вообще страшная хохотушка, — никого этот смех уже не заражал. Тут уж самому не до смеха. Так вот и стало у нас тихо-тихо… как на кладбище.
Черт. Что ж, нельзя рассказать какой-нибудь анекдот?
Михаэла. Можно, только вот смеха от него хватит лишь на полминутки. Да и я про другой смех, про другую радость толкую. Радость, когда, собственно, ничего такого веселого и не происходит. Просто оттого, что светит солнышко, кукарекает петух, голуби целуются на крыше…
Черт. А что, теперь ничего этого уже нет?
Михаэла. Есть, конечно, только все перестали этому радоваться. Это-то и самое страшное.
Черт (взглянув на дверь к Богу). И вы решили обратиться за разъяснениями к нему?
Михаэла. Сперва я пыталась получить их на земле. Добралась даже до столицы, обошла все министерства. Но такого, чтоб ведало радостью и смехом, не оказалось.
Черт. Неужели никто в этих министерствах не догадался, что ваше дело лишь предлог? За которым стоит нечто совсем другое?
Михаэла. Да, вы правы: страх. Страх перед новой войной.