Масть пошла и уже от толстого ушли покупатели, обременённые покупкой. Скромный банкетик постепенно переходил в разнузданное застолье. База переместилась в будку торговца сувенирами. Окружающие её давно окрестили чебуречной, а кое-кто добавил и название: «Чёрная дыра». В ней пропадало всё… Мечты, заработки и трезвый образ жизни. Старый, с двух попыток, не сумел попасть внутрь, так как дверь была закрыта. Он готовился к третьей. Неожиданно, узкая калитка открылась и появившийся, в проёме, толстый художник, спросил:

— Турникет ищите?

Старый ничего не ответил. Дверь была открыта и препятствие ликвидировано. Не говоря ни слова, старик исчез за горизонтом событий. В это время группа туристов заинтересовалась сувенирами, желая приобрести на память что-нибудь экзотическое. На их призыв, из «чебуречной» выглянуло жующее лицо, неприлично больших размеров. «Отец Виталий» продавал среди прочего товара глиняные и пластмассовые свистульки, работающие только на воде. Они то и заинтересовали покупателей. Чтобы игрушка издала пронзительную трель, в её нутро необходимо было налить воды. Перепутав стакан с водой и водкой, он по ошибке плеснул второй ингредиент. Ребёнок свистнул и поперхнулся. От этого он втянул ртом содержимое в рот и собрал глаза в кучу. Дикий рёв, переходящий в плач, разразился на всю торговую площадь.

— Ты ему что — тормозухи плеснул? — испугался толстый, ретируясь из каморки и пытаясь протиснуться в узкий лаз.

— Да нет — водка наверное. Ошибочка вышла…

— Ну я и говорю — тормозуха. После употребления водки почти все такими тормозами становятся…

— Нет — просто пьяный трезвому не товарищ, — не согласился тощий. — На разных языках общаются.

Продолжив банкет на старой стоянке, художники терзали скудную закуску. Ей являлась единственная конфетка, пережившая не одно застолье. Сколько она выдержала подходов, с последующим обнюхиванием карамельки — не мог сказать никто, но, конфетка до сих пор не утеряла своего фруктового аромата. Подошедший ребёнок пристально уставился на кондитерское изделие и тощий не выдержал, сказав толстому:

— Не позорься — отдай конфетку ребёнку. Вон как жалостливо смотрит.

— Ты чё — это же последняя закуска! — оторопел товарищ.

— Ему тоже закусить надо! — не сдавался доброхот. — Да я тебе, за свои носки, их сейчас кило принесу.

— Кто это тебе за твою рвань хоть фантик даст? — не поверил толстый.

— Элементарно! Я носки над дверью магазина повешу с требованием выкупа — сами прибегут…

— Как-будто продавцы их сами снять не смогут…

— Не всё так просто… Некоторые жёны своим мужьям стесняются носки постирать, а тут такой гостинец… К тому же, яд проникает через кожу…

— А как они тебе в них конфеты насыпать будут? — с подвохом, спросил старик.

— Блин! — разозлился тощий. — Через каминную трубу…

Страсти вокруг чебуречной улеглись и можно было возвращаться в элитную распивочную подальше от посторонних глаз и назойливых хвостов. Отец Виталий выглянул из будки и громко крикнул:

— Ну, вы идёте, что ли?!

— Когда вы будете знать текст, скотина?! — сурово спросил его долговязый.

— А это как? — растерялся владелец распивочной.

— Ну, это же так просто! — пояснил визави. — Неужели трудно сказать: «Кушать подано!»

— Да пошли вы!

— Грубо, — сказал старый и опять исчез за горизонтом событий.

Из утробы вместительного деревянного ящика донеслась фраза отца Виталия: «Эта бутылка вбила в мою голову назойливую мысль о том, что в ней плещется жидкость для клизм».

Из овощных рядов вернулась Барбариска с полной авоськой овощей и фруктов. Она долго и нудно пилила Ворона, который её сопровождал и нёс самую значительную часть покупок. Барбариска на что-то злилась, а Вова крутил головой по сторонам, как-будто что-то выискивая.

— Что высматриваешь? — спросил его Шмель.

— Ищу место послания.

— Чего?

Ворон вздохнул и пояснил:

— Ну, где тут у них место, в котором можно послать, куда подальше?

— Почему тебя заботят эти координаты? — равнодушно спросил Шмель. — Разве нельзя этот вопрос решить прямо на месте?

— Ну, как же… Всё должно быть культурно! Есть же отхожие места, места для курения, так должно быть и место, где можно, на законных основаниях, излить душу собеседнику… К тому же, здесь слишком много посторонних ушей. А вдруг женщины примут это на свой счёт? Тут может такое начаться…

— Это точно…

— Да у него одно на уме! — встряла в разговор Лариса. — Неистребимое желание.

— Желание чего? — спросил Шмель, теряясь в догадках — или, или…

— Одно неистребимое желание выпить, а других грёз, практически, не возникает. Всё, что ни делается, это только побочные поступки, замыкающиеся на основном приобретённом инстинкте.

— Есть контакт! — обречённо произнёс Ворон.

— Не путай контакт с конфликтом, выдавая последний за первый, — недовольно огрызнулась Барбариска.

Она оставила Ворона на попечение компании, а сама опять удалилась в глубину торговых рядов, порешив, что толку от Вовы, как от козла молока…

Пока происходил этот внутриведомственный конфликт, Мастодонт с Диплодоком порядочно заскучали. Желание выпить стало назойливым. Насмотревшись на местную богему, которая, как правило, оправдывала своё название — всюду грязь и нищета, сталкеры сами стали искать стаканы.

— Ни одной мишени, — констатировал печальный факт Мастодонт.

— Чего? — не понял Диплодок, с подозрением косясь на товарища.

— Стаканы, я имел ввиду.

— При чём тут мишени?

— А куда ты из бутылки целиться будешь? — не выдержал Фёдор.

Остальных компаньонов уговаривать не пришлось, но, памятуя прецеденты, пришлось применять конспиративную тактику. Разговаривать, с местной пьянью, ни в чьи планы не входило. Конспирация, конспирация и ещё раз конспирация… Хвосты чуют запах спиртного на таком расстоянии, что ещё акула позавидует. Речь не идёт о километрах. Тут другое восприятие, перед которыми блекнут возможности нательных датчиков управления виманом, с его пси-сенсорным восприятием. Тут телепатия высшего порядка. При полном отсутствии запаха спиртного, оно воспринимается. Такие вопросы, как: кто, где и какое количество — начальный процесс обучения невольных экстрасенсов.

Сомнительные лица, помятые в борьбе с зелёным змием, мелькали с поразительной частотой, как партизаны — появляясь ниоткуда и исчезая в никуда. В данном случае, их смущали абсолютно незнакомые лица, к тому же, не желающие идти на контакт третьего рода. Наши герои тоже телепаты и посылали молча, на общем — открытом канале телепатической связи. Ожидалось, что Робин Гуд навернётся с дерева, где он сидит в засаде, в ожидании прокола со стороны художников. Одно неосторожное движение; только самый краешек стеклянного тела из рукава гонца, при его неосторожном движении — всё! От зоркого глаза вольного стрелка ещё ничего не ускользало… Прикончив пару бутылок, сталкеры, тем самым, положили конец блужданиям смурных личностей, без определённого рода занятий. Художники, тоже, временно угомонились, переваривая полученную информацию в жидкой форме.

Мимо прошла стройная девушка в платье, подражающем школьной моде восьмидесятых годов прошлого века, то есть в школьной форме.

— Почему в спецовке? — с недоумением спросил тощий толстого.

— С чего ты решил, что это спецодежда?

— Да уж больно похоже на вызов по адресу… «Школьницу вызывали?»

— Ха! — обрадовался толстый. — И правда — похоже.

Этот проулок вёл, вероятнее всего, на какие-то курсы, потому что стройные девушки сновали по нему взад-вперёд. То, что это не покупатели, пришедшие на рынок, было ясно с первого взгляда. Они шли не оглядываясь по сторонам — старой привычной дорогой. Мимо продефилировала престарелая мадам, с лыжными палками в руках. Шла на них она, как на лыжах, но в одних ботинках.

— Скандинавская ходьба, — просветил друзей долговязый. — Прямо поветрие пошло какое-то. Бегают с лыжными палками наперевес…