— А жаль! — воскликнул Авантюрист, доставая из кармана подзорную трубу.
— И мне жаль! — проскрипело вредное стекло.
Грог выдвинул телескопическое тело оптического прибора на максимальную длину и посмотрел на Бориса. Линзы, у вперёдсмотрящего, были изготовлены из магического стекла, в результате чего, труба отличалась редкой болтливостью. Вот и сейчас, глядя на закутанную в покрывало мумию, она не упустила возможность воспользоваться ситуацией, чтобы отпустить едкий комментарий и поздоровалась с Борей вкрадчивым, ядовитым голосом:
— Здравствуй, дружок…
— Да пошла ты!
— Поприветствовала, как дворовую собачонку, — засмеялся Борн.
Дроут ничего не сказал, а отхлебнул, прямо из бутылки. Говорящий оптический прибор ему надоел, ещё во времена первой экспедиции. Правда, труба не вступала с орком в открытую конфронтацию. Она опасалась того, что Дроут, неосторожным движением, сомнёт её, как фантик от конфеты. Авантюрист, изобразив на лице усиленный мыслительный процесс, продолжил допрос гнома, в душе надеясь выудить у него, хоть какие-то сведения, застрявшие в его подсознании, которым плотоводец, в своё время, не придал особого значения. Не менее вкрадчивым голосом, он попытался осведомиться у гнома, насчёт местной флоры:
— Говорящая древесина не попадается?
— Нет! — категорически возразил Пинк. — Тут деревья обычные, но, поговаривают, случается так, что рубят хищные растения — плотоядные. Они по объёму, такие же большие… Да я и не проверяю содержания плота — брёвна, как брёвна. Что ещё нужно? Правда, просочились сведения, о якобы, поступающих жалобах от потребителей. Они рассказывают совсем уж неправдоподобные сведения об изделиях, из древесины Козлотопья: то комод, на кого-то странно посматривает, то табуретка, Будто бы укусила, усевшегося на неё…
Дроут криво улыбнулся, Борн сиял не меньше приятеля и только Борис подал, вполне разумную идею:
— В печку её, и всего делов-то…
— За неё деньги плачены! — несколько возбуждённо, возразил Пинк.
Вернувшись на корабль, товарищи пересказали барышням последние новости, которые удалось выудить в мутном потоке сплетен, коих, в любой забегаловке наслушаешься, на всю оставшуюся жизнь. Они в корне не отличаются, друг от друга, разнясь незначительными подробностями и дополненные, иногда, несущественными деталями, не способными кардинально изменить суть байки.
Утро встретило путешественников, каждого, в своей каюте. У матросов был общий кубрик, что значительно облегчало задачу по общению, с себе подобными: игры в кости, испокон века были самыми популярными, среди различных категорий людей, жаждущих быстрейшего обогащения, в том числе, и за счёт ближнего своего. Всё гениальное просто, а главное — думать не надо! Только трясти… Кто-то уже получил пару раз, по лицу — за шельмовство, хоть в этой игре, когда кубики трясутся в деревянной кружке, трудно представить себе такую виртуозную тактику обмана. В ладонях перемешивать кости — другое дело. Мастера тебе любые цифры выбросят, как по заказу.
Авантюрист вышел на палубу, оглядывая горизонт и, в него утекающую, реку, подёрнутую лёгкой пеленой тумана. Золотистая лента солнечного отражения прорезала чёрную воду, возвещая начало нового дня. На пирсе уже тушили факелы, которые не успели погаснуть сами, а чуть поодаль, проходила смена караула. Ночные стражники, расходились по домам, у кого он был, а тот, кто не успел обзавестись собственным углом, шёл спать в караулку, на ходу отхлёбывая из бутылки. Звёздное скопление галактического рукава, подсвеченное поднимающимся солнцем, оставляло неизгладимое впечатление, а чёрная вода, простирающаяся до самого горизонта, только подчёркивала живописность пейзажа. Утро нового дня зарождалось не спеша, как торжественный подъём корабельного флага, в день королевского праздника, сопровождающееся тошнотворными запахами из камбуза. Кок Пудинг долбил в медный таз, призывая команду на завтрак. Грог понюхал воздух и тихо скал:
— Чтоб ты этим тазом накрылся…
Медь была, практически, красного цвета, с лёгким желтоватым оттенком и местами начинала зеленеть. «Будет чем заняться залётчикам», — подумал Грог, глядя на посуду для орка, в которой ему в самый раз подавать маленькую порцию пельменей. В кают-компании, среди собравшихся на призыв, возникла затяжная пауза. Эллима взглянула на жуткое варево и сглотнула слюну.
— Что, аппетитно? — посочувствовал Грог. — Знаю, что вкусно!
Дроут принюхался и, по-видимому, что-то в его подсознании, напомнило орку далёкое родное стойбище, потому что он, без обиняков, спросил кока:
— Ты, когда его варил, носки забыл снять, что ли?
Борн вздохнул и добавил, к сказанному:
— Сегодня выдай морякам по две порции и скажи — праздник у нас.
— Какой? — не понял кулинар.
— Придумай сам, что-нибудь, — отмахнулся варвар. — К примеру — за переход таможни…
Повернувшись к друзьям, он решительно скомандовал:
— Поехали в трактир!
Баркас опять подтянули к борту и всей толпой, исключая, разумеется, команду — отправились завтракать в таверну. Жора с Люськой, также увязались следом, не желая жевать прошлогоднее сено, которое Пинк приобрёл, по-случаю — неизвестно у кого. Единорог с подругой рассчитывали полакомиться свежей травкой на обочине и не хотели упустить такого случая. Вообще-то, к зелёной травке Жора не стремился, в отличие от Люськи. Его привлекала возможность полакомиться цветами, а особенно — первоцветом шиповника. Если повезёт, то можно наткнуться на медовую сыть. И роса… Сейчас, как раз было утро и она должна лежать на траве. Потом солнце высушит её, поднявшись, над горизонтом, выше.
Сойдя на пирс, компания столкнулась с указателем, которого вчера не заметили. С левой стороны к городу вела «Грифонья Дорога», а направо уходил «Сатирский Тракт». Как раз на нём, неожиданно, появился странный фургон, мчащийся с такой скоростью, что пыль клубилась выше деревьев, стоящих на обочине. Ядовито-зелёного цвета, он резко затормозил перед путниками и мгновенно распахнул ставни. Продавец в парике из бледно-жёлтого мочала, сильно кого-то напоминал. Он радостно поприветствовал потенциальных клиентов, заорав:
— Здорово, друзья! Перед вами разъездной трактир!
— То ли навязчивый сервис, то ли, такого же статуса — мираж, — усмехнулся Авантюрист.
Трактирщик, словно не замечая насмешки, выраженной в циничном высказывании, продолжал:
— Портвейн, бутерброды; имеется всё для вампиров!
— А холодное пиво, — сурово спросил Грог, — под цвет их глаз?
— Уверяю вас — в трактире не лучше, чем у меня! — не отставал Мираж, к которому мгновенно прилипло это прозвище и, настоящим именем, больше никто у него не интересовался. За его будкой, так же, пожизненно закрепили название «Навязчивый мираж».
— А кроме портвейна, у тебя ещё чего-нибудь есть? — поинтересовался Рэндор, не привыкший к таким напиткам, которых не отведаешь на королевских приёмах.
— Конечно! Просто у меня, это — дежурная фраза. Я же в основном доходяг обслуживаю!
Барышни покраснели, а Мираж попытался исправиться:
— Вы не подумайте ничего плохого, но я же говорю, ничего при этом не думая — контингент здесь такой бродит.
Жора с Люськой остались у дороги общипывать зелёную траву и цветочки, а остальные, кое-как разместились за столиками в фургоне. В этот момент Авантюриста осенило:
— Давайте столы со стульями на свежий воздух вытащим. Что там париться, в будке?
Сказано — сделано и уже ведётся неспешный разговор. Грог, как всегда, пользуясь ситуацией, решил не оттягивать дело в долгий ящик, а немедленно расспросить трактирщика о близлежащей местности:
— А что тут есть интересного поблизости?
— Впереди и левее, от Сатира, Торговая Пустошь, — поведал Мираж, лениво посматривая в ту сторону, где, по его мнению, шли неправедные торги. — Кто-то называет пустошь Блошиным рынком. И то верно — туда тащат всё, что сумели отодрать, у зазевавшегося соседа. Стражники неоднократно проводят рейды, но, всё безрезультатно. Скупка краденного, в наших местах, никого не удивляет и молчаливо поощряется, как продавцами, так и покупателями. Замкнутый круг: сегодня ты спёр у соседа и продал на рынке, а он пошёл эту вещь покупать. Затем он у тебя, что-нибудь сопрёт, и вот уже ты топаешь на рынок. Обогащаются только скупщики. В этой части страны держите ухо востро! И то сказать — парнокопытные! И непарнокопытные…