– Но ты же не оставила мне выбора, Эльза, я не мог добиться тебя никак иначе, – добавил мужчина.

– Хватит! – прикрикнула она.

Голос девушки пролетел под потолком белой комнаты, и королева невольно дернулась в сторону. Она хотела встать, но поняла, что слишком слаба для этого. Бертрам не удивился. Должно быть, снадобье, котором он ее напоил, не скоро потеряет силы, вернув Эльзе полную власть над своим телом.

– И что дальше? – спросила она, понимая, что на этом все не закончится. – Что Вы намерены со мной сделать?

Эльза намеренно подчеркивала свое к нему обращение. «Вы». Еще более вежливое, еще более сдержанное и даже угрюмое обращение, словно она общалась с незнакомым еще гостем на балу. Королева понимала, что вальяжное – «ты» доставит Бертраму слишком много удовольствия, и не могла себе этого позволить. По крайней мере, не сейчас, когда разум запрещал ей.

– Что дальше? – спросила Бертрам, сбитый с толку. Казалось, будто он сам и не думал об этом. – Мы будем жить в Лунном дворце…

– Да, об этом я помню… Но как же Его Высочество – Король Фридрих Фрост? Он не будет против этой затеи?

По тому, как губы Бертрама дрогнули, по тому, как нервно задрожали его тощие длинные пальцы, Эльза поняла: он и не подумал об этом. Должно быть, похищение совсем не входило в его планы. Это вышло спонтанно, наверняка, на разработку плана ушла неделя, может быть – две. И инициатором, должно быть, был даже не Бертрам, а Александр. Он-то понятия не имел о том, какие отношения у Фридриха с детьми.

Королева прищурилась, смотря на Бертрама в упор. Он остановился напротив окна, и солнце, внезапно показавшееся за плотным стеклом, вдруг обдало его светом, превращая белые стены комнаты в ослепляющее оружие. Эльза вспомнила их долгие и неловкие беседы в Лунном дворце, вспомнила бесконечную болтовню о всяких глупостях, вспомнила нескончаемые бокалы вина из самых разных фруктов… Он думал, что Эльза добровольно сдастся в его руки, и сбежит с богатым мужчиной на край света, как в глупых, но популярных девичьих романах.

Злость захватила ее.

Даже Эльза, изолированная от светского общества, всегда знала, что положение ее диктует определенные правила, нарушать которые категорически нельзя. Даже Эльза, правившая не так долго, понимала всю шаткость своего положения. Неужели взрослый мужчина, отец семейства, наследник… Неужели он не стал заботиться о репутации своей семьи и страны?

– Когда мы объяснимся ему, – ответил Бертрам после долгой паузы. – Он все поймет. Эльза, поймет.

– И как же мы объяснимся? – с усмешкой спросила королева.

Мужчина снова опешил. Видно было, что слова подбираются крайне тяжело, и губы его точно немеют под ее колким взглядом, под ее жадным, под напористым взглядом королевы. Эльза терпеливо ждала, не подгоняя его. Теперь беседа доставляла ей удовольствие: неловкость принца, подводные камни его плана забавляли Эльзу до жути, до мурашек и дрожи.

– Мы скажем, что любим друг друга.

– Боюсь, что я этого никогда не скажу, – ответила девушка.

Она держалась вежливо и холодно, как принято на светских балах, но внутри Эльза трепетала от гнева, от страха и от обиды. Как плохо она разбирается в людях. Бертрам понравился ей в первые недели знакомства, и будь он мудр, так мудр, каким может казаться… Если бы мужчина смог держать свои чувства под контролем, жить своей жизнью, о, королева смогла бы стать ему хорошим другом.

Но не теперь, когда презрение ее достигло пика.

– Я знаю, что ты не в себе, Эльза, – ответил он с той же раздражающей улыбкой. – Знаю, что ты напугана и растеряна, что ты не знаешь, что говоришь.

Но Эльза говорила только то, что думала. И мысли эти не поменяются, стоит обстоятельствам перемениться. Девушка, должно быть, одарила Бертрама злобным взглядом, ведь тот отшатнулся, словно его ударили прямо в широкую грудь. Свет в окне горел ярко, и королева решила, что проснулась в разгар светлого дня. Она хотела бы узнать, сколько дней прошло после коронации, но… Ведь для этого ей придется спросить у Бертрама, заговорить с ним.

– Вы бесчестный… Мерзавец, – шепнула она.

– Я люблю тебя, Эльза, и готов ждать, сколько потребуется… – сказал он, удаляясь. Эльза решила, что беседа кончена, но Бертрам остановился, открыв перед собой дверь. – Ведь я мог сделать с тобой что угодно в таком положении, Эльза. Мог воспользоваться слабостью, но не стал…

Он еще с минуту стоял в проходе, словно ожидая благодарности или признания за несовершенное еще зло. Но Эльза даже не смотрела в его сторону. Похитить девушку, но не изнасиловать ее – как благородно, не так ли? Нет. Нет, благодарностей от нее он не дождется. Бертрам торопливо покинул покои королевы, решив про себя, что завтра он будет напористее.

37. Понять и простить

День тянулся бесконечно. Нет… Дни. Их было много, слишком много для одного несчастного человека, потерянного во времени и пространстве. Часы тянулись, словно мед, текший из емкости в емкость. Жаль только, что время не было столь сладким, что минуты, складывавшиеся в часы ожидания, только томили грудь.

Александр ненавидел эту затею.

Его подлая, трусливая душа тряслась внутри слабого тела, и мысли путались в голове. Что же он делает? Последнее время этот вопрос частенько звучал в его разуме, будоража расшатанные нервы. Александр, которому было поручено найти в душе Эльзы расположение к нему, так ловко смог предать несчастную королеву, что самому от себя было неприятно.

О, иногда принцу казалось, будто он чувствует и ее боль тоже. Природой «награждена» проклятьем, потеряла любимых родителей в море, вынуждена выйти замуж за хладнокровного монстра, а теперь… Теперь украдена еще одним монстром: более слабым, но вдоволь жестоким, бессердечным человеком. Какая несчастная судьба. Почему столь много несчастий достались всего одному человеку? Разве нельзя было разделить ее горе на мелкие части и бросить людям, виновным хоть в чем-то?

Бертрам давно предложил Александру эту сделку, чуть ранее, чем Джек покинул его далекую страну. Брат как-то прознал о его планах, и, понимая, что остановить родственника уже не выйдет, начал планировать собственное счастье с теперь уже чужой супругой. Просто потому что не мог позволить Джеку счастье, которого сам он достать не мог. Эгоистично.

Александр долго стоял у двери королевы, не решаясь войти. Фрост послал его к ней с подносом, полным еды. Принц должен был накормить девчонку, заставить ее съесть хоть что-то и только после этого оставить в гордом и спасительном одиночестве, в гуле своих же мыслей. Эльза чувствовала его присутствие, слышала дыхание за неплотной оградой и боялась, что у Александра хватит смелости войти.

Но отворить дверь его толкнула совсем не смелость. Трусость. Да. Ведь делал все это, помогал он совсем не по собственной воле. Александр, будучи вторым сыном, не мог претендовать на наследство, пока его старший брат пребывал в добром здравии. Сам он опасался убивать его, понимая, что братья быстро смекнут что к чему, отдадут его под суд и освободят себе дорогу. Потому Бертрам и Александр заключили крайне выгодный союз, и сейчас, стоя с подносом в руках, мужчина знал, что стоит ему ослушаться хоть на один шаг… О плане станет известно.

Не хватало его семье обрести еще одного опозоренного родственника.

Удивительно. Совершая подобное, Александр все еще боялся быть опозоренным. Он мог бы жить с неумолимым голосом разума, что твердит ему: мерзавец, мерзавец, мерзавец, как ты только посмел… Но стоит только обществу назвать его столь громким словом, как Александр не сможет больше существовать в его пределах. Придется убегать не от себя, но от целого мира, чтобы заставить голоса замолчать.

Он открыл дверь. Бесшумно, словно самая воспитанная из служанок. Мужчина прошел внутрь, крепко держа в руках поднос с обедом. Сытный суп из жирной морской рыбы, риса и лука, пара толстых ломтей гречневого хлеба, щедро смазанных маслом, консервированные артишоки, каперсы и сладкий перец, небольшая пиала с разнообразными орехами и тонкие колечки сыра дорогих сортов. Бертрам даже велел поднести Эльзе плитку сладкого молочного шоколада и чашку чая, но после того, как та разделается с пищей.