Болтая, летун продолжал работать. И вот двигатель аэроплана завёлся. Антиграв поднял машину на десяток дюймов над крышей резиденции. Не прошло и пары минут, как безразгонник по крутой дуге ушёл в небо. По нему с земли палили из винтовок и даже дали пару пулемётных очередей. Но остановить его, конечно же, не могли. Котсуолдцы увозили Адмирала, спасая ему жизнь. И в этот момент ещё никто, даже мистер Джарнот, не мог сказать — с какой целью.

Не прошло и четверти часа, как в резиденцию Директории ворвались народники и чоновцы. Они обыскали всё здание. Буквально перетряхнули его от подвала до крыши. Но никаких следов Адмирала не нашли. Лишь трупы застреленных офицеров в зале с длинным столом.

— Значит, всё-таки на яроплане утёк, паскудина! — стукнул окровавленным кулаком по столешнице Бранирад. — Как знал ведь, что надо было наши поднимать в воздух!

— Задним умом все мы крепки, — заметил менее эмоциональный Дорогомысл. — Кто же знал, что у них прямо тут аэроплан найдётся? О лётном поле-то броневики позаботились.

Товарищ Броня выделил автороту, укомплектованную колёсными броневиками, чтобы как можно скорее покончить с аэропланами добровольцев. Те могли нанести немалый урон народным войскам. Со своей задачей броневики справились отлично. Лётное поле было захвачено в меньше чем за час. Готовые обороняться от налётов вражеской авиации, летуны оказались совершенно беззащитны против быстрого и сокрушительного удара с земли. Обороняющую лётное поле роту солдат из урдцев буквально смели. А сами летуны, не успевшие добраться до машин, стали лёгкой добычей для народников. Лишь один, самый отважный или отчаянно бесшабашный, бросился к здоровенному бронированному безразгоннику «Носорог», над которым работали до самого происшествия. Эта махина вполне могла если не переломить ситуацию, то хотя бы помочь спастись летунам, что оказались просто заперты в хлипких зданиях служб. Но безумца — или храбреца — срезали одной меткой очередью. Разорванный почти надвое он рухнул в пыль, не добежав до «Носорога».

— Может, стоит наших летунов всё-таки поднять с аэродрома? — спросил у товарища Бранирад. — Вдруг догонят? Или найдут.

— Небо — не степь, — пожал плечами Дорогомысл, — там следов не отыщешь.

Догнать же новенький котсуолдский безразгонник надежд не было никаких. Это, даже сугубо земной житель Бранирад, понимал отлично.

— Слушай, товарищ Дорогомысл, — вспомнил командир Дештского гарнизона, — а вещества-то искать надо. Те, из-за которых всю эту кашу заварили.

— Мои люди нашли уже, — заявил тот. — Там дом огороженный. Вокруг него охрана сильная. Даже пулемёт в воротах поставили. А дом тот необычный оказался, конечно же. У него под землёй этажей даже больше, чем над ней. Там будто больница какая-то. Вот только явно не лечили в той больнице людей. Совсем не лечили. Доктора, что там были, разбежались, но кое-кого мы поймать сумели. Ну и вещества тоже захватили.

— Их надо уничтожить, — сказал, как отрезал, Бранирад. Даже ребром ладони по столу рубанул, будто шашкой. — И докторов этих. И вещества. А дом — взорвать. Чтобы и развалин не осталось.

— Динамит мы уже со всего города свозим, — ответил ему Дорогомысл. — Мои ребята без приказа начали. И знаешь что, Бранирад? Вот они мне порассказали немного, что увидели в том доме. А сам я этого видеть не хочу. Совсем не хочу. Страшно мне, Бранирад. Никогда, вишь ты, ничего не боялся, а тут — боюсь. Слов мне одних хватило.

— Ну, значит, и не на что там глядеть, — пожал плечами впечатлённый Бранирад. — Подорвём всё к чёртовой бабушке — и дело с концом.

Силён князь Махсоджан. Высок и строен. Крепок телом и духом. Красив князь Махсоджан. И лицом — не одна дева пала пред его красой. И платьем. Одет князь Махсоджан в расшитый затейливым узором халат. На голове шапка, отороченная дорогим мехом. Подпоясан широким кушаком. На кожаном ремне сабля в ножнах и револьвер в кобуре. И владеет ими Махсоджан отлично. Ведь князь в своём уделе — первый воин.

Не гневлив князь Махсоджан, как и должно служителю культа предков. Но только сейчас ближе всего он к тому, чтобы разгневаться по-настоящему. Сжал обеими руками плётку, едва не сломал.

Город его, вотчина предков, лежит в руинах. Оборванцы в драных халатах бродят среди них. И не понять, кто это — достойные и уважаемые люди или же нищие. Сейчас одни не отличались от других. Все сегодня потеряли всё. И князь исключением не был.

Он вернулся лишь для того, чтобы обнаружить вместо дома руины.

Окружавшие его советники и спутники по духовному путешествию в Города почивших старались держаться от князя подальше. Понимали, сейчас князя лучше не донимать ни словом, ни делом.

Однако были и те, кто решился-таки отвлечь князя Махсоджана от горестных дум. Эти люди присоединились к кортежу князя утром этого дня. Они были родом из далёкой страны Блицкриг, и носили одежду вроде той, в какую были одеты офицеры, обучавшие солдат в армии князя. Только их форма была серой или чёрной. Лишь один одевался не как военный. Он был бледен, глаза лихорадочно горели. Именно он принёс чёрную весть о гибели Баджея.

Князь не поверил человеку с лихорадочным взором. Однако велел гнать коней во весь опор. Но приехал уже на руины. Даже проклятая небом армия народников уже покинула ближние окрестности города. Можно было видеть лишь её следы.

— Ваше святейшество, — подошёл к князю тот самый бледный человек в гражданском костюме, — мне очень неприятно прерывать вашу скорбь…

— Но ты её уже прервал, — отрезал князь, отлично изъяснявшийся на дилеанском, правда, без характерного блицкриговского выговора. С ним говорили гости князя и тот бледный, что подошёл к нему.

Сами гости маячили за спиной гражданского. Это было весьма странно. Особенно если учесть необычайную спесь именно блицкриговских военных.

— Я приношу свои самые глубочайшие извинения вашему святейшеству, — продолжал, как ни в чём не бывало, бледный. Глядел при этом почтительно — на третью пуговицу халата князя Махсоджана. — Но прошу у вас дозволения сказать вам нечто.

— Что же ты хочешь такое сказать мне? — поинтересовался князь, недвусмысленно указывая плёткой на всё ещё дымящийся Баджей. Мол, какие ещё вести ты можешь принести мне?

— Нижайше прошу вас, светлейший князь, — и вправду ещё сильнее согнул спину в поклоне бледный. — В подвале одного здания находится некий материал. Он очень нужен нам, вашим верным союзникам.

— Забирайте, — махнул рукой с плетью Махсоджан. — Но что вы готовы дать взамен этого материала?

— Нашу всемерную поддержку в грядущей войне с Урдом, — ответил бледный, приложив ладони к сердцу.

— У меня не осталось армии для войны с проклятыми народниками из Дешта, — отрезал князь Махсоджан. — Мне нечем воевать с ними.

— Наша армия станет вашей, светлейший князь, — выступил из-за спины бледного старший по званию военный. Настоящий блицкриговский офицер. В идеально подогнанном сером мундире. С внушительной колодкой орденов, среди которых есть и имперские, полученные за прошлую войну. Фуражка — на сгибе локтя. Спина — идеально прямая, будто позвоночник не гнётся совсем. — Фельдмаршал Реборг Онгемунд. — Он намерено не назвал свой титул, потому что тоже был рейхсграфом — графом Империи, тем же князем, как и многие высшие военные чины Блицкрига. Не хотел ставить себя на один уровень с Махсоджаном. — Командир группы армий Степь. С вашего милостивого разрешения я готов привести войска моей группы армий в боевую готовность. Не пройдёт и недели, как Дешт падёт. — Моложавый фельдмаршал лихим движением провёл по шикарным усам.

— Урдцы Адмирала обещали мне помощь, — как будто невпопад произнёс князь Махсоджан, — но я получил только горстку командиров, что учили моих солдат. Я желаю сам видеть ту армию, что ты предлагаешь мне, фельдмаршал Реборг Онгемунд.

— Мы можем отправиться в расположение моей группы армий сейчас же, — щёлкнул каблуками блицкриговец. — К вечеру мы будем на месте.

Князь сделал выразительный жест плёткой. Пара конюхов подвела ему великолепного скакуна с золотой уздой и красным седлом. Князь вскочил на него.