Оба расстались довольные друг другом.

Грызу было стыдно вспоминать, что совсем недавно, он не верил своему повелителю. Но жизнь очень скоро доказала правоту Худжгарха, и у орка словно выросли крылья за спиной. Из командира охранной десятки вождя племени, которое он шел наказывать за смерть человека, он вырос до муразы, став равным среди равных.

Через два дня отряды свидетелей почти две тысячи всадников вошли в земли Сивучей. Слухи о походе на племя докатились и до них. На границе стояло три тысячи готовых к сражению сынов степи.

Грыз велел разбить лагерь и готовится к битве. За все время похода он виделся с нехейцем только один раз. Он как всегда внезапно появлялся и также внезапно исчезал, давая короткие указания. Вот и сейчас Грыз не знал, будет тот участвовать в сражении или нет.

Два лагеря стояли один против другого, и каждая сторона хорошо понимала, что обратного пути нет. Здесь, на поле брани решится судьба Сивучей или Свидетелей Худжгарха. Второго шанса ни той, ни другой стороне уже не дадут. Если проиграют битву Свидетели, то их объявят вне закона, и они будут гонимы по все степи. Такое степь не прощает. Раз замахнулся на устои, докажи, что ты способен это сделать, не смог, умри. Все просто. А у Сивучей стояла задача выжить любой ценой и сохранить свое племя. Поэтому битва обещала быть жесткой и кровавой.

Рассматривая лагерь своих бывших соплеменников, где-то среди них остались его жена, сын и дочь, он покрепче сжал зубы, чтобы оставаться твердым и решительным.

Сивучи не спали, каждый воин знал, что перед боем надлежит сутки бодрствовать, тогда в битву идешь с обновленными силами и способен переносить бόльшие нагрузки, чем если бы хорошо отдохнул.

А на утро войско некому было строить и отдавать команды. Все шаманы все тысячники, большинство сотников уснули вечным сном. Над лагерем установилась тишина, ни крика, ни плача не было слышно из замершего лагеря.

Оставшиеся в живых слышали, что произошло с Муйага, но приписывали это вранью своих врагов. Теперь эта участь коснулась их самих. Но здесь собрались воины, а не послушные рабы или женщины. Они пришли сражаться за свою землю, за своих родных и готовы были умереть, но не отступить. Но их сердца дрогнули от случившегося, необъяснимая смерть всех, кто принимает решения, кто мог бы повести воинов в бой поколебало их веру в победу и зародило семена сомнений.

Воля Отца орков хорошо показала им, на чьей он стороне. Но каждый из них знал, что Отец благоволит к смелым и отчаянным, и у них была еще надежда изменить его отношение к Сивучам.

Главная проблема заключалась в том, что как всякая организованная сила, войско Сивучей нуждалось в руководстве. А его то как раз и не было.

На холме где расположился лагерь сторонников Духа мщения стояла высокая фигура, объятая тьмой. В лучах восходящего солнца она была хорошо видна всем. Одним она внушала радость и уверенность в победе, другим страх и уныние.

Войска Свидетелей стали строиться к битве.

- Сивучи! - вскричал выбежавший на середину юный орк. - Пусть у нас нет вождя и наши шаманы ушли к предкам за грань. Но мы-то здесь! Разве мы не умеем сражаться, и слава наша умерла с нашими гаржиками? Покажем врагам, как сражаются и умирают Сивучи. Пусть Отец, глядя на нас, останется нами доволен.

И вмиг растерянная толпа превратилась снова в решительных и умеющих сражаться воинов.

- Сотник Муржак! Веди нас на бой! - с веселой удалью вскричал юный орк и воины подхватили его клич.

- На бой! На бой! - понеслось по степи, и Сивучи, воспрянув духом, быстро вскочили в седла разбежавшись к своим лорхам.

Грыз обрадовался, когда в лучах светила увидел стоящую фигуру Худжгарха. В лагере противника сначала царило шумное смятение, потом установилась тишина, а через пол часа оттуда раздались радостные вопли. И Сивучи весело и как-то лихо стали строиться и выезжать на битву.

Войска разделяла лига и никто первым не решался начать атаку. Но вот фигура сошла с холма и поплыла по воздуху в сторону врагов. Сивучи увидели, что она выдвинулась впереди войска Свидетелей и направилась в их сторону. И тут же по команде, в едином порыве, сначала медленно, но все ускоряясь, лавина из трех тысяч всадников устремилась на встречу Худжгарху. Свист, боевые кличи смешались и наполнили воздух. Но затем, перекрывая шум над полем боя, разлилась торжественная песня, которая была им не понятна, но звучала грозно и мощно. Одним она придала уверенности, другим вмиг сбила боевой настрой и смутила

Две лавины всадников, стуча копытами и сотрясая землю, устремились друг на друга. Зрелище в своей смертельной красоте, было величественным и завораживающим. Я находился между молотом и наковальней.

К моему удивлению, Сивучи быстро оправились от потрясения и пошли в бой. Я их зауважал. Чужое мужество и воля всегда вызывают в нас уважение, даже если это относится к врагам. Глядя на могучих воинов, я понял, что только чья-то незримая сила сдерживает эту орду, от того чтобы она не смогла объединиться и поработить всю известную землю. Сопротивляться ей было невозможно. Даже с магами и стенами городов.

Противник приближался и казалось, его остановить ничто уже не могло. Сейчас две стальные ощетинившиеся копьями стены столкнуться и с оглушительным грохотом разломают земную кору до магмы.

В моих руках были склянки кровью и их я запустил далеко в надвигающихся всадников. Когда кровь разлетелась в разные стороны, я уже находился в боевом режиме, а противник, к которому я стоял лицом, почти застыл.

- «Кровавый туман», - произнес я заклятие, и часть войска накрыла багровая густая завеса. Я вышел из боевого режима и увидел, как масса всадников погрузилась в тягучий бордовый холодец. Скорость его разбега существенно снизилась и становилась все меньше с каждой секундой.

- «Багровый восход»! - произнес я следующее заклятие в тот же миг огромное огненное облако накрыло войско противника. Раздался оглушительный взрыв. Щит Шизы прогнулся, а еще через десяток секунд в обознававшуюся брешь ворвались сотни Грыза.

Грыз увидел: воины его бывшего родного племени начали разгоняться. Они шли слитно, словно ведомые единой волей и одним порывом, но он-то знал, что там, в стане противника, уже нет тех, кто мог бы возглавить Сивучей. Худжгарх побывал там ночью и посланные разведчики из его десятка, рассказали ему об этом. Невидимая смерть косила орков, и они ничего не могли поделать, ни спрятаться, ни убежать. Причем, простых орков смерть обходила стороной.

Он смотрел на врагов. Сивучей было больше, и они шли умирать. Это он понял по тому, как выстроились орки напротив. Сбросили доспехи и шлемы, это был путь в один конец. Они шли доказать Отцу, что они достойные дети. Назад ни один уже не обернется, не повернет и не сдасться. Грыз тяжело вздохнул, если они победят, то их останется очень мало. Он и сам не чаял выйти из этой битвы живым. За то это будет достойная смерть. Отцу понравится.

Худжгарх плыл впереди над степью. Заглушая воинственные крики и свист всадников, разливалась песня со знакомым мотивом, но на непонятном языке. Затем центр клина противника застрял в кровавом мареве и его объял огонь. Огромный, никогда доселе невидимый огненный шар охватил почти пол войска, вспыхнул и через несколько секунд послышался сильнейший грохот. Резкий порыв ветра, как удар, достиг его скачущего в первых рядах. Быки бешено взревели и с удвоенной яростью, обезумевшие от гонки, грохота и страха, рванулись вперед. Отряд в несколько сотен всадников, ведомых Грызом ворвался в разрушенный строй, ноги лорхов скользили по останкам орков и их боевых быков. Весь вражеский центр нацеленный на прорвы строя войск Худжгарха был смят, частично уничтожен. Сотни воинов сгорели в одно мгновение. А впереди все также плыла фигура духа мщения и на расстоянии десятка лаг от нее распространялся ужас, парализующий воинов и животных. Лорхи Сивучей мычали, отказывались идти вперед, они брыкались и скидывали всадников. Освободившись, в ужасе метались, топча сброшенных седоков.