Сколько ни прикидывал комбриг варианты возможных действий противника, столько и приходил к выводу, что нет у немцев сил на блокаду всего лесного массива, называемого Ливонским, раскинувшегося на многие километры. Подобную блокаду осуществить трудно, на нее понадобится не одна дивизия. А значит, рассчитал в свой черед Солдатов, немцы могут решиться только на таран, чтобы рассекающими ударами взломать оборону партизан, дотянуться до базы. Следовательно, и очередное наступление для гитлеровцев задача местная, поставленная перед охранными войсками.

Накануне, прежде чем принять решение о направлении всех сил бригады в район Сторожевского лесничества, Солдатов зашел к Шернеру. Дмитрий Трофимович лежал в госпитальной землянке, за ним ухаживали медицинская сестра и оба немца, которых подпольщик привел с собой. Помощь от немцев была невелика, на другой работе, пока нет связи, использовать их негде, а делом занять надо было. По совету доктора их оставили при Шернере, потому что, как сказал Ханаев, Дмитрий Трофимович волновался за их судьбу. Врач Викентий Васильевич Ханаев предупредил комбрига, что какое бы то ни было волнение для Шернера противопоказано, просил быть предельно кратким. Шернер выглядел плохо. Осунулся. Лицо его сделалось восковым. Говорил с трудом. Отдыхал после каждой фразы. Предположение Солдатова о том, что у немцев нет сил на блокаду, Дмитрий Трофимович подтвердил. Спросил в свой черед о подполье, об информации из Глуховска, поступление которой не должно прерываться в связи с его уходом. Комбриг заверил старого чекиста в том, что все идет хорошо, поспешил прекратить разговор. Информация, конечно, шла, но не та, что поступала раньше. Шернер заранее предупреждал партизан о готовящихся ударах, передавал планы немецкого командования по охвату и уничтожению партизан, численность гитлеровских войск, основные направления их ударов.

Вернувшись от Шернера, Солдатов вновь и вновь думал о своем решении. Не спал ночь. Советовался с Грязновым, с Моховым. С тревогой ждал телефонных звонков от наблюдателей, докладов конных связных от командиров внешних постов наблюдения, опоясывающих лесной массив. Тревожные сообщения поступали только из района Гречихи и Высоких Ключей. И все-таки, только когда появилась «рама», только когда немецкий самолет-разведчик, основательно покружив над лесным массивом, завис над районом Кабановских делянок, когда вызванная немецким летчиком авиация стала бомбить этот район, Солдатов уверился в правильности принятого решения. Объявил общий сбор. Отправил почти все наличные силы к месту боя, откуда стали поступать сообщения Струкова и Губайло. Командиры отрядов бригады докладывали о появлении немцев, об интенсивности артиллерийского огня. Оба отряда приняли на себя первый удар гитлеровцев.

С первых месяцев нелегкой партизанской войны в тылу врага Солдатов отдал много сил для создания баз. Сначала отряд дислоцировался в Егорьевском лесу. Там же создавалась первая база. Одновременно создавался запасной вариант базы в Сарычевском лесном массиве, прилегающем к Шагорским болотам. Этот лесной массив имел то преимущество, что в случае безвыходного положения можно было бы укрыть среди топей не только людей, но и животных, боезапас, продовольствие, имущество. Тем более, что с первых месяцев существования отряд начал обрастать беженцами, приходилось думать не только о боевых операциях, но и о тех, кто искал и находил защиту у партизан.

Ранней весной сорок второго года отряд Солдатова пережил первую блокаду, а затем и первый удар гитлеровцев. Операцию по уничтожению партизан немцы осуществляли силами охранных войск, привлекли к операции полицейские части. Тогда-то и выяснились все слабые стороны базирования отряда в Егорьевском лесу. Лес оказался проходимым для танков, другой техники врага. Немцы подтащили артиллерию. Действовали расчетливо, у них уже появился опыт борьбы с партизанами. В лес не углублялись, пока не подходили танки. Под прикрытием танков подтягивались минометчики, выставлялись на прямую наводку орудия. На каждого партизана, будь он с винтовкой или автоматом, они обрушивали шквал огня. В такой обстановке единственным спасением было любой ценой прорваться в соседний Сарычевский лесной массив. Цена оказалась большой. Погибло две трети личного состава отряда.

На новом месте партизаны выдержали две осады. Одну — осенью сорок второго, другую — нынешней весной, весной сорок третьего года. Солдатов отчетливо помнил обе осады.

К осени сорок второго года отряд наладил связь с фронтом. В отряде появился свой радист, рация. По предварительной договоренности с фронтом приняли специальную группу усиления, прилетевшую к партизанам на трех планерах под командованием майора Грязнова, ставшего вскоре комиссаром отряда. Оборудовали собственный партизанский аэродром. Стали принимать самолеты. В отряде появилось современное оружие, в том числе пулеметы, минометы, противотанковые ружья, новенькие, прямо с завода, автоматы. В тыл, в наш советский тыл стали отправлять тяжелораненых партизан. Появились первые орденоносцы, что сказалось на настроение людей. «Каждый вдруг почувствовал себя частью большого целого, что составляло силу, переборовшую немцев под Москвой, остановившую врага на многих участках театра военных действий», — как сказал тогда комиссар Грязнов. Он был прав в подобной оценке. Настроение партизан сказалось на всей их деятельности. Именно тогда, летом сорок второго года, удалось провести первую мобилизацию призывных возрастов. Часть людей переправили через линию фронта, часть оставили у себя. Плотно оседлали участок железной дороги Михайлов — Глуховск. Совершили несколько дерзких налетов на гарнизоны противника. Взрывали мосты, склады. Выводили из строя линии связи. Разгромили охрану двух лагерей, освободив из них военнопленных, которые пополнили отряд, разросшийся до бригады. Но главное — подняли на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками население района.

Гитлеровцы почувствовали партизанские удары. Начали засылать в отряд провокаторов, диверсантов, прочую сволочь. Когда же их попытки были сорваны, они начали осаду, пошли на штурм. Подключили к штурму общевойсковые части. Но к тому времени и партизаны накопили бесценный опыт. Лес для них стал действительно крепостью. Немцев держали завалы, окружающие базу. В Сарычевском лесу они пролегли двумя поясами. Причем лес валили в сторону, откуда могли появиться немцы. Деревья в таком случае рогатились всеми своими ветвями, образуя труднопреодолимую преграду. Пни оставляли высокими. Они и защита, они и преграда для танков, для машин. На танкоопасных направлениях заготовили ямы-ловушки. Такие же, только меньше по размеру, ямы-ловушки с острыми кольями на дне заготовили для пехоты врага. Этих ям немцы боялись пуще партизанского огня. Гитлеровские солдаты боялись бежать по лесу, опасаясь провалиться, упасть на острые колья. Острого колья наколотили по лощинам, по всем видимым проходам, даже если это было подобие троп. По такому многоколью тоже не разбежишься, по нему не пройдет конница. Коротко говоря, вспомнили своих дальних лесных предков, их оборону от разного рода завоевателей, создали свой оборонительный пояс, усилив его современными средствами защиты. Собирали по полям спираль Бруно, минировали подходы, сооружали дзоты, копали землю, готовя стрелковые ячейки, они же ячейки-убежища от бомб, от мин, от артиллерийских снарядов. Эти убежища хорошо оправдали себя во время первого штурма немцами Сарычевского леса осенью сорок второго года, а потом и весной в сорок третьем году. Настолько, что потерь от огня противника оказалось мало. Оглушенные партизаны выбирались из глубоких ям, снова и снова уничтожали врага. За все время боев немцам так и не удалось преодолеть вторую полосу обороны.

К созданию третьей базы здесь, в Ливонском лесу, приступили тогда же, в сорок втором году. С помощью населения в этом большом лесном массиве удалось соорудить три полосы обороны, три пояса завалов. При переходе на эту базу, уже после весенних боев, дезориентировали противника, создали видимость возврата в Егорьевский лес. Пошли на хитрость и на новом месте. Создали ложную базу в районе Кабановских делянок. Держали там часть животных, группа партизан поддерживала на ложной базе видимость жизнедеятельности. Эти люди время от времени якобы случайно демаскировали себя. Предусмотрели другие меры по дезинформации гитлеровцев. С боевых заданий группы возвращались на базу через Гречиху, Высокие Ключи или же через Егорьевский лес. Теперь выходило, что немцы поддались на обман. Они наступали в район Кабановских делянок.