За закуской следовала баранина, приправленная таким вышибающим слезу кэрри, который, очевидно, никогда ранее не производили в Бангалоре. Правило, как уже знал Флинт, заключалось в том, чтобы сохранять невозмутимое лицо и поддерживать беседу, несмотря на полный рот раскалённых добела пушечных ядер, не отказываться от добавки, когда ставки в этой игре повышались, и никогда даже не смотреть на воду.

— Не стоит говорить об этом. Это — мелочь, которую я был рад сделать для вас, господин адмирал, — скромно говорил Флинт, не выдавая глазами, что его губы и язык пылают адовым пламенем. — Хотя следует признать, что пришлось потрудиться, чтобы убедить нашего упрямого экс-губернатора, что он не сможет долго противиться вам. Да, тот ещё воин этот Николас Морсе. Будьте осторожны с ним, держите хорошенько под замком, сэр, и, главное, не слушайте ни слова из того, что скажет вам этот лживый интриган, иначе он обведёт вас. И теперь — мог бы я получить обратно моё судно?

При этих словах Ла Бурдон утратил своё весёлое расположение духа.

   — Эпосибле! Невозможно! — Он стукнул кулаком по столу и сообщил, что судно будет продано в Иль-де-Франс новому французскому владельцу. Франции нужны хорошие суда, ибо губернатор Дюплейкс намерен удвоить торговлю Франции в Карнатике. Не захочет ли мистер Флинт принять вместо этого небольшой шлюп «Confiance»[59]?

Флинт, улыбаясь, скрежетал зубами.

   — Разве французы, по справедливости, не славятся своим великодушием? — спросил он. — В другое время я был бы польщён принять ваш необычно щедрый подарок и перевезти в Калькутту опасных для вас англичан, которые лишь напрасно томятся в форте Сен-Джордж — или, может быть, следует называть его теперь форт Сен-Луи? — а также я мог бы привезти новости в Калькутту, хотя печальные известия могли бы подорвать там моральный дух. Я бы сделал это, если бы не некоторые дополнительные соображения, которые есть у меня.

   — Дополнительные соображения?

Струйка пота, вызванного огненными приправами, показалась из-под парика Ла Бурдона. Теперь, после обмена верительными грамотами, можно было приступать прямо к делу.

Флинт сложил руки на животе.

   — В своё время я имел удовольствие встречаться несколько раз с губернатором Дюплейксом. Вы можете положиться на меня в том, что я знаю его намерения относительно Мадраса.

Ла Бурдон с безразличием отвернулся к молчаливому Сэвэджу.

   — Воды, вина или бренди, месье Сэвэдж?

   — О, благодарю вас. Я бы предпочёл графин портвейна, сэр. Вы, без сомнения, нашли мои погреба в неплохом состоянии, хотя их запасы, возможно, и не вполне удовлетворят французский вкус.

Укол остался незамеченным.

   — Месье Флинт?

   — Немного бренди из запасов Чарльза, пожалуйста. И ещё я побеспокоил бы вашего слугу принести огня для моего единственного окурка. Я бы предложил и вам сигару, но мои запасы конфискованы, как вы знаете.

   — Коньяк, бренди и сигары, — бросил Да Бурдон слуге. — Итак! Вы полагаете, что знаете намерения губернатора Пондичерри? Может, и так. Какое это имеет отношение ко мне? Я — губернатор. Это мои корабли и мои войска взяли Мадрас.

   — Так, но командование возложено на Джозефа Дюплейкса. Он вызвал вас сюда и имеет мандат компании на Индийском полуострове. И, самое главное, он выше чином.

   — Я, де-факто, правитель здесь.

Слабая улыбка Флинта вновь появилась на его лице.

   — Дюплейкс хочет сровнять Мадрас с землёй, чтобы камня на камне от него не осталось.

   — Но это абсурдно, месье!

   — Не совсем. Видите ли, по его мнению, Мадрас будет всё время составлять конкуренцию французам. Что случится, когда английский Королевский флот вернётся сюда? А рано или поздно это произойдёт. Или если Мадрас будет возвращён в руки англичан набобом Анваром уд-Дином?

   — Вряд ли.

   — Кроме того, следует учесть и ваш флот. — Он указал на пурпурные и жёлтые ирисы, раскачивающиеся от ветра на длинных стеблях в саду Сэвэджа. — Ветер поднимается. Наступает пора смены южных муссонов, а это означает сильный ветер к берегу. Здесь нет защиты от него, единственный выход — отвести корабли в море.

   — Месье Флинт, я очень хорошо осведомлён об особенностях местного климата. И нисколько не заблуждаюсь относительно той роли, которую вы, по вашему утверждению, сыграли в капитуляции Мадраса. Вы здесь потому, что я уважаю вас, и, пожалуйста, не принимайте меня за глупца.

Флинт с улыбкой наклонился вперёд.

   — Хорошо. Обратимся прямо к делу. Для меня ясно, что вы и Дюплейкс соперничаете. Дюплейкс — губернатор Пондичерри, и, следовательно, когда вы высаживаете войска на берег, они поступают в его распоряжение и Мадрас поэтому подчиняется теперь ему. Не отрицайте этого. Он не хочет, чтобы Мадрас был выкуплен англичанами, он желает сровнять его с землёй или, по крайней мере, оставить во владении французов, поскольку вся его власть зиждется на отсутствии конкуренции. Не так ли?

Да Бурдон быстро взглянул на Сэвэджа, который выпрямился при упоминании о выкупе Мадраса.

Решетчатая ставня стучала об окно без стёкол.

   — Юго-западный муссон, — сказал Флинт. — В любое время может налететь ещё один шторм. Что будет с вами, если ваш «Ахиллес» развалится на берегу? Вы знаете, какие опасные мели простираются от Транкебара до Ганга, а между Цейлоном и материком нет прохода для кораблей такой глубокой осадки, как ваши. Вот почему эскадра Барнета не нападает на вас. Он знает, что непогода расправится с вами без единого выстрела. Послушайте, почему бы не договориться и не увести ваши корабли заранее? Уверен, вы сами чувствуете необходимость этого.

Да Бурдон, продолжая лукавить, высокомерно взглянул на Флинта.

   — А что мне мешает оставить Мадрас со всеми трофеями? Почему я должен договариваться о каком-то выкупе? — Он демонстративно поднял руки к декору столовой для подтверждения своих слов. — Мадрас и всё в Мадрасе уже моё, разве нет?

   — Нет. — Ловушка захлопнулась, и Флинт спокойно откинулся на стуле. — Потому что я могу вручить вам дополнительно десять лакхов рупий, то есть десять лакхов в серебре, которое вам никогда не найти без меня, в обмен на ваше согласие покинуть Мадрас до конца месяца.

Рот Сэвэджа открылся, затем закрылся вновь.

Флинт, не отрываясь, смотрел на адмирала. Он видел, как жадность отразилась в чертах Да Бурдона, и понял, что может быть твёрдым, как никогда, в своих требованиях.

   — Но есть два абсолютно необходимых условия, которые я поставлю, месье адмирал, касающиеся, если хотите, вопросов личной чести. Первое: вы возвращаете мне мой корабль в день вашего отплытия, и второе: вы уберётесь из дома мистера Сэвэджа немедленно!

Глава VII

Солнце скрылось за облаками над павильонами дворца Моголов в Аркоте. Надира-бегума сидела с айах на резной мраморной скамье среди шёлковых подушек и покрывал, отделанных малиновой и золотой вышивкой. Мухаммед ходил рядом в состоянии крайнего отчаяния.

   — Так всегда с женщинами, сын мой, — говорила Надира-бегума, бесконечно печалясь за него. — Что печалит тебя? Подойди ко мне и положи голову мне на колени.

   — Это всё Ясмин, мама, — ответил Мухаммед. — Мне нужно посоветоваться с тобой.

Она положила руки ему на голову и сразу ощутила непроходящее напряжение в его шее и плечах. Надира начала его успокаивать, как умела это делать только она.

   — Сколько раз я говорила, что твоя женитьба является политическим шагом, Мухаммед? Женитьба по велению твоего отца. Я никогда не соглашалась на неё. Отец знает, что ты — более способный во многих отношениях, чем Махфуз. Ты — лучший всадник. Лучший воин. Лучший мусульманин. Лучший лидер. Вот почему Махфуз не испытывает к тебе ничего, кроме зависти. Твой отец назначил Махфуза преемником не по праву первородства, но потому, что он боится тебя.