Пошатнувшись, он уселся на пол и вдруг быстро поймал вымазанные солидолом ладошки девушек и по очереди поцеловал, не обращая внимания на их смущение.

— Хотите, не хотите, но ввек не забуду!..

Заалевшаяся Кейко выдернула руку (хотя и не слишком быстро) и решительно стукнула его по лбу ребром ладони, пытаясь выглядеть суровой и уверенной в себе.

— Давайте без патетики, Банька-сан, читатели этого не любят! Вы еще тут Ромео процитируйте, маттаку («Ну, сколько же можно!..» (Яп.))!.. И некогда нам — надо бежать навстречу очередным подвигам. Руки, кстати, скользкие из-за этой вашей смазки, как теперь по перекладинам лезть и не упасть?! Ох, беда с этими киборгами!..

— Когда девушкам нужно поплакать или высморкаться, я обычно предлагал жилетку… — Иван ответил в тон ей, хотя и пряча повлажневшие глаза, и звонко хлопнул себя по голому животу с классическими «кубиками» рельефных мышц. — Но гардероб мой серьезно пострадал; и даже фрак в починке. Могу, конечно, пожертвовать шароварами, если твоя практичность победит стеснительность.

— …Нет, спасибо!.. — Кейко даже загородилась руками. — Боюсь антисептики!.. Придется последовать примеру утонченной Акеми-одзёсан, — осмотревшись, она кивнула на подругу, которая после слов Ивана тоже отвернулась в замешательстве, делая вид, что рассматривает свои измазанные руки. Правда, найдя, что ситуацию действительно требуется исправить, девушка принялась сосредоточенно шаркать ладонями по бетонной стенке. Впрочем, полюбовавшись на нее, Кейко прикрыла рот рукой и театрально-громко прошептала, якобы обращаясь к Ивану:

— Ей бы еще ушки и хвостик, и была бы вылитая воспитанная кошечка, заметающая следы преступления! Правда?..

В тишине подземелья можно было буквально расслышать щелчок, с которым перед внутренним взором Ивана предстала Амико в нэко-прикиде — с треугольными кошачьими ушками, кокетливо изогнутым хвостиком и подобранными в кулачки пальчиками — долженствующими изображать мягкие кошачьи лапки. Впрочем, вместо кошачьей шерстки на видении оказалась все та же, не слишком прилично, но соблазнительно укороченная монашеская сутана. Однако вместо томного «ня!» — то есть, в переводе на язык родных осин, простого «мяу» — с губ нэко-монашки немедленно сорвалось свирепое шипение, глаза сверкнули, а шерсть встала дыбом. «Пшшш!» — блеснули острые коготки, и видение с треском развалилось на треугольные фрагменты и исчезло.

— Ой-ой, боюсь!.. — Кейко быстро спряталась за широкую спину сконфуженного любителя нэко-девочек.

Амико, смерив ее многообещающим взглядом, не стала обострять, и, молча забросив за спину произведенный в Германской Демократической Республике MPi-KMS-72 с проволочным складным прикладом и повесив на шею на импровизированном шнурке снятый с автомата фонарик, принялась спускаться по скобам, которые торчали из бетонной стены колодца, уходя куда-то в неразличимую тьму.

Приложив руку к затылку и высунув язычок, Кейко хихикнула:

— На самом деле, она не обиделась — это у нас привычное. Ладно, лезем за ними в этот чертов колодец. И я первая — чтоб никому не пришло в голову заглядывать под юбку!

— Не забудь руки вытереть и держись крепче, — серьезно предупредил Иван. — Похоже, глубина тут такая, что костей не соберешь.

Возможно, на свету спуск в подобную шахту по ничем не огражденному скоб-трапу потребовал бы от обычных японских школьниц запредельной отваги, но сейчас и чувства притупились, и девушки уже были не те — да и глухая темнота милосердно скрыла зияющую под ногами бездну. Все свелось к незатейливому перебору: правая нога и левая рука вниз, потом левая нога и правая рука вниз. И так бесчисленное множество раз, снова и снова. Появившееся из темноты дно колодца со стоящей на нем неглубокой ржавой водой и амортизационными лифтовыми пружинами вызвало даже некоторое состояние удивленности и неудобства, вырвав из ставшего привычным повторяющегося цикла.

Поджидавший здесь Тун Тин сверкнул зубами, указав на один из трех расходящихся в разные стороны узких коридоров — да, путеводный пучок проводов нырял именно туда. Перед тем, как возглавить группу отстающих, мальчишка поднес палец к губам, призывая к тишине.

«Джона» они обнаружили впереди не сразу. В темноте коридора худой жилистый бирманец будто растворился, слившись со стеной. Только когда очередная длинная тень вдруг вспыхнула синим светом, и впереди замаячила знакомая проекция чертежей плотины, они увидели его лицо. Шпион молча отметил пальцем, где они находятся. Затем «Джон» указал себе за плечо, где виднелись отсветы технических ламп. Иван сразу понял, на что указывал спутник: если верить чертежу, коридора здесь вообще не планировалось.

Шпион мягко двинулся дальше. Некоторое время спустя они почувствовали, что волосы зашевелились под напором уходящего куда-то вперед воздуха; оттуда начал доноситься легкий, но все время нарастающий гул вентиляции.

Это позволяло надеяться, что случайный шум не выдаст их, но об осторожности никто забывать не собирался. На цыпочках, скупо посвечивая под ноги, чтобы не споткнуться; прижимая оружие, чтобы случайно не брякнуть железом, они миновали еще около пятидесяти метров сырого и узкого, но все же полноростового коммуникационного тоннеля, когда, наконец, услышали спереди предупреждающее «Чшшшш!»

Тун Тин, девушки и Иван замерли, инстинктивно выключив фонари. Когда глаза привыкли к темноте, они рассмотрели в нескольких метрах впереди какие-то странные мельтешащие красноватые отсветы, падающие на правую стенку коридора. «Джон» первым припал к большой вентиляционной решетке, прорезанной в левой стене. Чуть дальше по левую же руку наблюдалась низкая металлическая дверца.

За решеткой мелькали лопасти вентилятора, нагнетающего воздух в какое-то помещение, расположенное за стеной, но даже сквозь его гул до разведчиков оттуда донеслись приглушенные голоса.

Выждав немного, Иван осторожно отодвинул девушек и прокрался дальше, нависнув над субтильным бирманцем. Впрочем, Амико и Кейко тоже поддались любопытству и поспешили за ним — все равно стоять без света в мертвой тишине затхлого тоннеля было так неприятно, что даже двинуться навстречу возможной опасности казалось лучшим выходом.

— …Столкновение закончено… — услышали они едва слышный мужской голос.

— Как скоро эти дикари закончат свои кровавые ритуалы? — спросил второй голос, тоже мужской.

— До… фазы три еще… десять часов, — отвечал первый. — Успокойся.

— Мне не нравится… без возможности влиять на них напря…

Не получалось расслышать все, но даже то, что удалось уловить за гулом вентилятора, заставило Амико громко выдохнуть. Люди за стенкой говорили по-японски. Самые обыкновенные, заурядные голоса токийских клерков — точно таких же, как миллионы собратьев, сидящих в крошечных служебных кубиках, уткнувшись подслеповатыми глазами в мониторы. Здесь, на ставшей полем боя плотине, эти голоса звучали сюрреалистично.

Кейко нервно сглотнула, оглянувшись на подругу. Она тоже слышала. Значит, не галлюцинация. Но тогда… откуда здесь японцы? Неужели это компания отца Амико?..

Она заставила себя пригасить фитиль едва загоревшейся мысли. Не время теряться в догадках.

— Что Ансари? — монотонно бубнил неизвестный клерк.

— Скоро будет.

— Сколько… ждать? Они… отрезают головы людям, пока тут… операция, каких не было со времен Холодной войны.

— Сейчас он будет, успокойся.

Глазам незаметно подкравшихся и прильнувших к прорезанным в двери щелям шпионов-волонтеров предстал довольно просторный отсек, представляющий собой, судя по всему, резервную диспетчерскую для управления гидроэлектростанцией. Резервную потому, что вряд ли кому-то понравилось бы постоянно спускаться к самому подножию плотины, в толщу глухого бетонного массива, запирающего путь быстрым водам Салуина, и сидеть тут, маясь клаустрофобией. Обычно диспетчерские все же помещали в более практичных и нормально обитаемых местах.