Проведя предварительную подготовку оборудования, китаянки торопливо перешли к личному снаряжению. На глазах удивленных Акеми и Кейко они все разом вытащили из-под ряс косметички. Оттуда стремительно появилась помада, тушь для ресниц и тени, и, конечно же, пудра — много, много пудры. Монашки, отчаянно спеша, принялись наносить на лица боевую раскраску.

На лице напружинившегося за рулем Ивана, в крови которого явно уже играл предбоевой адреналин, возникло трудноописуемое выражение. По мере того, как сидящая рядом майорша быстрыми, уверенными и точными движениями подкрашивала губы яркой — даже, пожалуй, слишком вульгарной помадой — затем густо подводила брови, и, в довершение всего, обрабатывала ресницы тушью с какими-то особенно сверкающими блестками, глаза морского пехотинца вытаращивались все сильнее и сильнее. Смена выражений на его физиономии красочно иллюстрировала то, как многократно отработанный процесс планирования боевого столкновения вдруг неожиданно налетает на рифы, и тонет с дифферентом на корму, оставив после себя только пузыри, красные надписи «ERROR» и огромные вопросительные знаки.

Нечто похожее, хотя и в несколько меньшем масштабе в связи с естественностью сей процедуры для женской природы, прокручивалось в головах обычных японских школьниц. Сидящая рядом китаянка в звании сержанта деловито вымазалась совершенно вырвиглазной, блядской фиолетовой помадой с блестками и сунула пенал в руку Кейко, как будто так и надо было.

— Быстрее, не тормози!.. — прошипела она, подтолкнув зависшую соседку. — Вы на кресте будете, ясно?..

— Э… — на лице Кейко возникло выражение, отражавшее всю синеву выскочившего в голове синего экрана смерти. — Э… э…

Амико, которой тоже дали косметичку, ничего не объясняя, сначала тоже ничего не поняла. Затем на лице ее возникло задумчивое выражение. Девушка оглядела спутниц, с деловитостью профессионалов превращавших себя в подобие порно-актрис.

— Ага… — в ее глазах сверкнуло понимание.

Акеми открыла косметичку и посмотрела в крошечное зеркальце. Лицо было трудно узнать. Как будто она повзрослела за те бесконечные часы… или дни? Господи, сколько же времени прошло?

Черты лица стали тверже и резче, глаза смотрели тяжело и серьезно — серьезней, чем обычно.

— Так…

Она принялась наносить косметику. Не только потому, что поняла замысел китайских разведчиц, но и потому, что захотелось скрыться от этого лица.

Тем временем Кейко все же сумела преодолеть артикуляционный ступор и выдавила:

— Н-н-н-а к-к-каком к-кресте?!..

— А что, у нас тут полно всяких разных крестов?.. Пфе!.. — фыркнула соседка-китаянка, одновременно проделав со своей рясой что-то такое, отчего та разошлась от подола и до талии, открыв на всеобщее обозрение не слишком длинные и малость кривоватые, но крепкие ножки в неизвестно откуда появившихся нахальных ажурных чулках — абсолютно неподходящих ни для монашки, ни для спецназовки.

— Ох… — Кейко чуть не выронила пенал. — У меня почему-то такое ощущение, что сейчас начнется сатанинская оргия!..

— Кейко-тян, делай, что они говорят, — донесся до нее голос Амико. — Они хотят устроить отвлекающий маневр. Там мужчины. Будет… соблазнение.

— Собла… чего?! — теперь Кейко ухватилась за пенал как за оружие, которым вознамерилась отбиваться от неведомых чудовищ.

— Делай, что говорят, — почти грубо сказала Амико.

Покраснев как помидор и что-то недовольно бормоча, Кейко принялась краситься.

Тем временем в кабине Иван в полном ступоре наблюдал, как майор Шун Ци удаляет нижнюю часть белого воротничка-пелеринки, открыв взгляду весьма достойное декольте. Невозмутимо закончив эту операцию и перейдя к подвешиванию сложных многосоставных и звенящих серег, она покосилась на водителя и, все-таки сжалившись, пояснила:

— Мы используем самые современные методики специальных операций. У меня имеется степень магистра по специальности «Диверсии — отвлечение внимания противника».

— Банька-сан не противник, но внимание его вы точно отвлекли, — заметила сзади Кейко, старательно очищая личико ваткой с лосьоном.

Состояние русского морпеха как нельзя более точно соответствовало термину: «когнитивный диссонанс». При слове «диверсия» в его памяти немедленно возникали головоломные электрические схемы дистанционного инициирования подрывных систем НВУ-П, а плечи словно начинали ощущать режущие лямки доверху набитого пластитом ранца РД. Но… косметика, сексуальные чулки и бюстгальтеры?!..

Кейко не преминула вставить шпильку. Она помахала у Ивана перед носом кисточкой, пахнущей чем-то приятным.

— Боевой киборг вырубился. Перегрузка систем, не иначе.

Майорша слегка усмехнулась — видимо, удовлетворенная результатом проверки воздействия поражающих факторов на учебного «противника».

— Это только вспомогательные меры. Максимальный эффект достигается с помощью комбинации технических средств и оперативных действий прошедшего специальную подготовку личного состава.

Амико тем временем умело и сосредоточенно превращала себя в красавицу. Несмотря на консервативное воспитание, косметикой она пользоваться умела. Благодаря положению отца в обществе, дочери иногда приходилось участвовать в выходах в свет. Правда, даже тогда настолько грубый и вызывающий макияж показался бы дикостью.

Кейко поторопилась последовать примеру подруги, и получалось у нее не хуже. Маэми давно овладела мастерством дамских хитростей.

Наконец, с трудом сумев закрыть разинутый от удивления рот, Иван потряс головой, смерил непонимающим взглядом готовый к бою игольчатый штык в рукаве, и смущенно запрятал его подальше. Потом ошеломленно пробормотал:

— Век живи, век учись!.. Вот она — тысячелетняя восточная мудрость!

— Скорее, вот они, гормоны, — фыркнула Кейко, закончив раскраску, и протянула пенал обратно майорше-настоятельнице. Выглядела она весьма неплохо. Похоже, несмотря на бравурные заявления, боевые девы китайского спецназа в резании глоток разбирались тоньше, чем в прихорашиваниях. Макияж Маэми тоже оказался не так бросок, как у них, и почти элегантен. Превращаться в портовую шлюху она не захотела.

Тем временем очередь автомашин потихоньку продвигалась, и постовые принялись шерстить автобус, находящийся непосредственно перед ЗИЛом. На ржавых боках кое-где просвечивали остатки желтой краски, выдавая его школьное прошлое. В настоящем пожилой трудяга-автобус тоже продолжал свое не слишком заметное, но доброе дело — из последних сил тащил к спасению огромную толпу детишек в зеленых с белым школьных одеяниях; школьников-бирманцев — которым явно пришлось немало пережить. То ли детей пытались эвакуировать организованно, то ли это были воспитанники какого-то приюта, но в окошках мелькали исключительно чумазые детские мордочки: большей частью с азиатскими чертами, но встречались и европеоидные, только темненькие, дравидские физиономии, и несколько лиц почти арабского вида — полный бирманский интернационал. Судя по всему, именно в последних и заключалась загвоздка.

Обходивший автобус кругом боевик вдруг разорался, тыкая пальцем в окна и понося на чем свет стоит пожилого морщинистого водителя и молоденькую учительницу.

— Чего это ему не так? — поинтересовался Иван, видя, что Шун Ци внимательно прислушивается к разговору. Точнее, к безобразной сваре.

— Среди школьников оказались несколько детей из племени рохинджья из Ракхайна. Рохинджья исповедуют ислам, и прочие племена терпеть их не могут, устраивая время от времени погромы, которые несколько лет назад перешли в настоящий геноцид. Он стал одним из поводов для обвинений, которые американцы выдвинули против тогда еще верховного правительства Мьянмы — надо признать, не безосновательных. Но позже, это превратилось в один из важных факторов развернувшейся новой гражданской войны: используя этот повод, в Мьянму с территории Бангладеш вторглись войска ИГ. Там ведь тоже не так давно было свергнуто светское правительство, и большая часть территории находится под контролем радикальных исламистов.