Иногда эти чайки удивляют меня. С утра они веселы, игривы. Светит солнце, дует небольшой ветерок. Кажется, ничто не помешает сегодня этим белым птицам отправиться встречать пароходик. Но что-то не угадываю я, что-то лучше и раньше меня знают озерные чайки, и они не летят в положенный час навстречу своему пароходику.

Проходит пятнадцать, много — тридцать минут, и ветер вдруг срывается тупым шквалом. Гудит под шальным ветром волна, в несколько минут все озеро сразу меняет цвет, становится серым, чужим, и вот уже из конца в конец озера катятся высокие, крутые валы. Гудит настоящий шторм.

Я издали вижу наш пароходик, такой маленький, такой слабенький среди бушующей воды. Он то скрывается в волнах, то снова появляется на гребне. Я очень переживаю тогда за людей, доверивших свою судьбу машине, и еще раз удивляюсь, как это простые птицы могут так точно заранее предвидеть непогоду.

А чаек, действительно, нигде не видно. На этот раз они даже не показались возле пароходика — видно, шторм слишком силен и даже этим быстрокрылым птицам не совладеть с ураганным ветром.

Но ураганы на нашем озере бывают недолго — уже через час-другой ревущий ветер начинает выдыхаться, стихать. Следом за ветром расплывается, исчезает белая пена, что недавно вскипала на гребнях волн, и только волна все еще рокочет, гудит у берега. А потом успокаивается и волна. Пароходик, отстоявшийся в заливе у причала, снова неторопливо гудит, трогается в обратный путь, показывается возле нашего песчаного островка, и тут одна за другой поднимаются на крыло наши чайки и быстро летят навстречу добрым людям, которые и на этот раз не откажутся угостить птиц чем-нибудь очень вкусным.

НОВОСЕЛЫ

Я сидел на берегу небольшой лесной речки и ловил рыбу. Рыба клевала плохо. Был полдень, а в полдень рыба обычно отдыхает. Я сидел и смотрел на удочку. В лесу было очень тихо. И тут совсем неподалеку от меня раздался легкий шум. Он нарастал.

Такой шум обычно поднимается в лесу, когда падает спиленное дерево. Сначала медленно, потом все быстрей и быстрей дерево валится вниз, шумит ветвями и листьями. И заканчивается этот нарастающий шум глухим и тяжелым ударом о землю.

Так было и на этот раз. За нарастающим шумом раздался треск ломающихся ветвей, а за ним тяжелый грохот упавшего ствола и плеск воды дерево вершиной упало в воду.

Я поднялся, воткнул удочку в песок и пошел туда, где только что рухнуло дерево. Мне очень хотелось узнать, что произошло там, почему дерево неожиданно упало на землю.

Я осторожно пробрался через кусты, окружившие речку, и наконец увидел большую осину. Вершина осины была в воде, а толстый нижний конец, комель, лежал на берегу возле невысокого пня. И рядом с пнем в траве кто-то шевелился.

Если бы я немного подумал, то обязательно сразу бы догадался, кто сидел возле пня. Но тут я почему-то не вспомнил о бобрах, которые умеют валить большие деревья.

А около сваленной осины на берегу действительно сидел бобр. Он внимательно посмотрел на меня, выставив вперед свою усатую мордочку, и снова принялся копошиться в траве около пня.

Нет, зверь-лесоруб совсем не собирался убегать прочь или нырять в воду — он занимался своими делами, хотя неподалеку стоял человек.

Я удивленно смотрел на самоуверенного лесозаготовителя и никак не мог понять, откуда взялся этот зверь, как попал в наш лес. Заповедник, где жили бобры, казалось, был так далеко от этих мест, что бобрам вряд ли удалось бы самостоятельно добраться сюда. «Постой, постой, — вспоминал я, — а ведь не так давно в газете писали, что в наши леса собираются выпускать бобров. Наверное, это и есть те самые новоселы».

Пока я рассматривал одного бобра, у самого берега раздался негромкий плеск и из воды показался еще один точно такой же небольшой зверь. Он косо посмотрел на меня и как ни в чем не бывало принялся приводить в порядок свою вымокшую шубку.

Я осторожно поднял с земли сухой сучок и сломал его в руке, чтобы бобры обратили на меня внимание. Но не тут-то было — новоселы продолжали заниматься своими делами. Бобр, который чистил подмокшую шубку, лишь на секунду оторвался от своего занятия и снова принялся за туалет. А тот зверек, который возился около пенька, медленно пошел к реке, легко соскользнул в воду, подплыл к вершине упавшего дерева и по-хозяйски осмотрел ее со всех сторон. Затем забрался на ствол и начал грызть небольшую ветку.

Ветка упала в воду, бобр ухватил ее лапкой и прижал к стволу, чтобы она не уплыла, и принялся за другую. Скоро трудолюбивый зверек собрал целый пучок веток. Тогда к нему направился бобр-франт, который до этого занимался своей шубкой. Он подплыл, ухватил половину веток и, держа их в зубах, поплыл вверх по речке.

Я видел, что наша речка новоселам понравилась, что они не собираются никуда уходить и даже начали строить где-то здесь свою хатку-домик. Вот для чего и понадобились бобрам ветки.

Где появится бобровая хатка? Об этом я узнаю совсем скоро, когда хатка поднимется над водой. А потом бобры, наверное, перегородят нашу речку плотиной и устроят запруду. Всего хорошего вам, новоселы.

КАБАНЫ

Кабаны в нашем лесу раньше никогда не водились. И даже самые старые охотники не помнят, чтобы эти лесные свиньи заглядывали когда-нибудь в наши северные леса.

Много интересных рассказов слышал я о кабанах в Брянской области и Псковских лесах. Слышал, что кабаны бывают очень сердитыми и не любят, когда их беспокоят. Рассказывали мне, что стадо кабанов может погубить урожай картофеля на большом поле. Знал я, что маленькие кабанята-поросята бывают очень симпатичными и что одежда у них такая смешная — полосатая. Слышал я многие рассказы об этих сильных и смышленых животных, а вот сам до этой зимы с кабанами ни разу не встречался. Но зимой случилось необычное — в наш северный лес пожаловало стадо кабанов.

Откуда и почему пришли к нам дикие свиньи? Долго ломал я голову над этим вопросом, пока не догадался, что же произошло и почему кабаны отправились путешествовать.

Зима в прошлом году была очень мягкой, морозов почти не было — такая зима не страшна для диких свиней, вот и отправились они в путешествие-разведку: а вдруг и там, на севере, им, кабанам, можно жить-поживать?

Вот так в начале прошлой зимы кабаны и прибыли в соседнюю область, благополучно перезимовали в новых местах, а там собрались в новый поход и прибыли к нам. Передвигались они только по ночам. Шли строгой походной колонной, не отставая и не обгоняя друг друга. Всю дорогу кабаны вели себя мирно и никому не причиняли вреда.

Прибыли в наши места дикие свиньи еще до снега и морозов и сразу обосновались возле болот. Бродили там по ивовым и ольховым зарослям, шуршали в высохшем тростнике, выкапывали себе на обед различные коренья и почти не показывались возле деревень и поселков.

Правда, раза два отважные путешественники попробовали наведаться в небольшую лесную деревушку, но там их сердито встретили охотничьи собаки, и кабанам пришлось отступить.

Но вот затянувшаяся осень подошла к концу, ударил первый морозец, выпал снег, и тут-то по следам на снегу и узнал я, что в нашем лесу живут теперь дикие свиньи.

Как только выпал хороший снег, я обошел весь наш лес, подсчитал по следам, сколько кабанов живет здесь, и еще раз убедился, что гости никуда не собираются от нас уходить и, видимо, решили провести здесь зиму.

Надвигался декабрь с морозами и глубокими снегами, приближалось время, когда в лесу плохо приходится зверю. В это время даже волки покидают лес и выходят туда, где есть поля и дороги, где не так глубок снег. Что же будет с нашими гостями? Перенесут ли они тяжелую зиму? Отыщут ли по зиме корм в лесу — ведь и зимой кабан питается различными кореньями.

Теперь каждый день я смотрю по утрам на термометр, который висит у меня за окном. Окно по ночам замерзает от сильного мороза, и, чтобы узнать, какая сегодня температура, я надеваю шапку, накидываю на плечи полушубок и выхожу на улицу. Когда мороз не очень сильный, я беру лыжи и отправляюсь в лес на разведку: живы ли наши кабаны, как чувствуют себя?