Песенка замерла, потерялась в сосновых ветвях, остановилась, но вот снова ожила, и будто эхо вернуло нашему певцу точно такую же трель — это нашему зяблику ответил точно такой же звонкий певец.
И тогда наш зяблик снова повернулся на ветке, снова приподнял головку и снова подарил утреннему лесу свою песню.
Можно долго стоять около соснового ствола, поглаживать рукой теплую кору дерева и слушать переговоры зябликов.
У зябликов давно уже устроены гнезда, маленькие, уютные, будто сотканные из мха и сухих стеблей прошлогодней травы. Снаружи эти искусные гнезда-домики облицованы седым мхом, который заботливые птички собрали с того же самого дерева, где разместилось гнездышко. Теперь гнездышко сливается со стволом, и разглядеть его не так-то просто.
Петь зяблику приходится часто. Совсем близко разместились соседи, у них тоже птенцы, им тоже нужны зеленые гусеницы, и соседей все время приходится предупреждать, чтобы они не заглядывали в чужие владения.
К полудню песни зябликов в бору стихают, все меньше и меньше хрустальных трелей рассыпается теперь по веткам сосен. И вот тут-то можно услышать негромкий, спокойный голос птицы, присевшей передохнуть.
«Пинь-пинь, пинь-пинь», — приговаривает птичка, приговаривает так, на всякий случай, если кто-нибудь из соседей подлетит слишком близко к гнезду. Но вряд ли кому-нибудь захочется сейчас далеко отлетать от своего гнезда — в полуденный зной лучше посидеть и отдохнуть.
Мир и тишина приходят в сосновый бор. Усталое солнце медленно скатывается вниз по вершинам деревьев. Вот оно все ниже и ниже. Еще немного, и оно скроется совсем за вершинами. И тогда зяблик усядется на вершинку сосны и начнет свою вечернюю, чуть грустную песенку: «рю-рю-ррррюю».
Заслышав такую песню, обычно говорят, что зяблик начал рюмить. «Рю-рю-ррррюю», — начинает одна птица. Потом тишина, вечерняя тишина леса. И снова: «рю-рю-ррррюю». И снова тишина. И где-то уже далеко перед самыми сумерками раздастся последнее «рю-рю», как «до свидания» — до завтрашнего утра, до новых звонких песен.
Свои утренние звонкие песни зяблик поет лишь в ясные, хорошие дни. Если же небо собираются затянуть серые тучи и холодный ветер принимается качать вершины сосен, то веселой трели зяблика вы не услышите.
Но случается так: в теплое солнечное утро зяблики вдруг прекращают петь и начинают беспокойно рюмить. Тревожно покрикивают они: «рю-рю; рю-рю…» — скоро придет ненастье, скоро тяжелые, мокрые тучи затянут небо и принесут с собой дождь и ветер… Об этом и предупреждает зяблик всех-всех жителей леса.
И вы обязательно проверьте эту примету: если зяблик с утра начинает рюмить, жди к обеду дождя.
ЧАЙКИ И ПАРОХОДИК
Пароходик появляется около песчаного островка каждый день в одно и то же время… Это небольшой речной трамвайчик, который развозит по озеру людей, почту, продукты. Еще издали я всегда вижу его белую рубку, вскинутый над водой белый нос и белый гребень волны, расходящейся в разные стороны от носа.
Когда пароходик подходит поближе, я вижу сзади него и белое, живое облачко, облачко приближается вместе с неторопливым гулом работающей машины, и скоро я хорошо вижу чаек, быстрых и легких. Чайки облачком вьются за пароходиком и почти на лету подхватывают брошенные им кусочки хлеба.
Этих чаек очень любят все пассажиры. Но когда о птицах вдруг почему-либо забывают и не сразу угощают их, чайки догоняют пароходик и усаживаются на перила верхней палубы, дожидаясь, когда люди обратят на них внимание.
Миновав песчаный островок, пароходик поворачивает к деревушке, стоящей на берегу, у самой воды, и здесь останавливается немного передохнуть, сдать почту, выгрузить продукты и принять новых пассажиров.
Пока пароходик остается у причала, чаек нигде не видно. Но стоит опять неторопливо заработать машине, как белые птицы тут же появляются над пенным буруном, завивающимся у кормы, и снова легкое, живое, белое облачко покачивается следом за речным трамвайчиком.
Пароходик уходит обратно, туда, откуда совсем недавно пришел. Он снова показывается возле песчаного островка. Я опять вижу людей на его палубе, вижу чаек за кормой и хорошо знаю, что скоро чайки вернутся сюда и вот на этой песчаной косе проведут остаток дня и всю ночь, до утра, до нового пароходика.
Здесь, на мысу песчаного островка, чайки появились в начале лета. Это красивые, небольшие птицы, белые с темно-коричневыми головками. Зовут их озерные чайки. Они прилетели сюда, на озеро, еще ранней весной, когда по заливам только-только стал расходиться лед. Они громко покрикивали, суетились, отыскивая старые гнезда, а потом разлетелись по болотцам и небольшим островкам и притихли.
В начале лета чайки появлялись над озером только на заре. Они облетали берега и заливы, высматривали в воде мелкую рыбешку, ловили каких-то насекомых в прибрежной осоке, подолгу кружа над кустом травы, а закончив удачно охоту, торопились накормить своих птенцов.
В это время чайки никогда не задерживались долго на отмелях и косах, никогда не развлекались и не носились за пароходиком, а если и присаживались на песчаный островок, то лишь для того, чтобы немного передохнуть.
Но недавно в жизни чаек все изменилось — они стали спокойными и веселыми, будто только что окончили очень трудную работу. В жизни озерных чаек, действительно, произошло большое событие — птенцы, наконец, научились летать, и теперь все чайки собрались вместе на песчаном островке посреди озера.
Птенцов хорошо видно издали — они еще не белые, как взрослые птицы, а серые. Большие, нескладные, сидят они подальше от воды, втянув в плечи головки и внимательно поглядывая за родителями. А родители степенно расхаживают у самой воды, будто чего-то ждут. Потом по очереди взрослые чайки поднимаются на крыло и кружат высоко-высоко вверху.
Вот одна чайка громко закричала, вскинула крылья и помчалась к заливу. И тут же все остальные кружившиеся над островком птицы тоже на мгновение остановились в воздухе, тоже закричали и бросились вслед… В заливе началась охота. Одна, другая чайка ныряет в воду, промахивается, снова ныряет…
Рыбная ловля длится недолго. Чайки возвращаются обратно к птенцам. Птенцы торопятся навстречу, кричат, трясут крыльями. Родители отбиваются от наседающих птенцов. Потом шум стихает, и на песчаный островок снова приходит тишина.
Кажется, тишина пришла надолго — под полуденным солнцем успокоилась вода, скрылись в глубине стаи рыб. Но чайки вдруг разом поднимаются с песка и совершают над островком небольшой круг, приглашая птенцов следовать за собой. Птенцы неуклюже помахивают крыльями, отстают, снова догоняют взрослых птиц, и так все вместе чайки исчезают вдали.
Они улетают в ту сторону, откуда должен прийти речной трамвайчик. Нет, ему еще не время показаться на озере, пароходик еще стоит там, в начале своего сегодняшнего пути, у причала, еще не вздрогнула, не ожила первыми толчками машина, но чайки уже полетели навстречу, будто точно зная, который сейчас час.
Проходит много времени — и вот из-за поворота наконец показывается наш пароходик, а следом за ним белым, легким облачком вьются все наши чайки. Чайки падают в пенную воду за кормой, подхватывают на лету кусочки хлеба, кричат и сопровождают пароходик до самой пристани.
Так повторяется теперь изо дня в день, и каждый день, почти в одно и то же время, наши чайки, живущие теперь на песчаном островке, отправляются встречать пароходик. Бывает так, что этот пароходик запаздывает, но птицы, верные своему часу, все равно дожидаются его.
Когда над озером проносится ветер, когда этот ветер поднимает высокую крутую волну, чайки ведут себя по-другому. Тогда они не летят навстречу пароходику, а ждут его здесь, возле островка. Пароходик ныряет в волну, снова показывается на высоком, белом от пены гребне. Вокруг брызги. И даже в такую непогоду я нет-нет да и вижу возле речного трамвайчика чаек. Правда, на этот раз их совсем немного, нет среди них и птенцов, на этот раз нет на палубах и пассажиров — пассажиры все внизу, в каютах, и мне всегда кажется в такую буйную непогоду, что чайки летят к пароходику вовсе не за угощением, а просто по привычке.