– Да что вы говорите?! А проводка?

– … но мы могли бы, – не слушая воплей Зорина, продолжала Ираида, – одного из вас подселить к… – она сощурилась и глянула на список, который держала в руках, – гражданке Юрьевой, соседка которой только что уехала, да я сомневаюсь, что гражданка Юрьева на это согласиться…

– Я не соглашусь! – истерично завопила Светочка, оказавшаяся гражданкой Юрьевой. – Чтобы ко мне мужика… Да как вы могли…

– Конечно, у нас есть еще пустующий люкс, – ехидно заметила директриса. – И если мужчины согласны, я могу поселить их…

– Мы не согласны! – хором прокричала Юрка с Левой.

– Вот видите, – сладким голосом проговорила Ираида. – Значит, придется вам остаться в вашем…

– Я согласна! – не понимая, что творю, выкрикнула я.

– Что? Кто? – опешила она.

– Я, гражданка Геркулесова из номера пятьсот девяносто, согласна поселиться в люксе.

– Леля, ты чего мелешь? – зашипела Сонька, вскакивая. Она так перепугалась, что забыла о своей сидячей забастовке.

– О тебе пекусь, – шепнула я ей на ухо, – чтобы тебе больше не ночевать под лохом…

– Не надо, я не достойна таких жертв…

Но я не стала ее слушать, просто врезалась в толпу и, протолкавшись сквозь строй потных тел, вышла к крыльцу.

– Я согласна въехать в шестьсот шестьдесят шестой номер. Тогда мою соседку Эмму Петровну можно вместе вот с этой горлопанкой, – я кивнула на Светочку, – заселить в резервный полу-люкс. Они давно спелись, им будет весело. А мужиков…

– И тебе не страшно? – раздался из толпы дрожащий голос Левы Блохина.

– Нет, – почти искренне ответила я. Ведь только я знала, что в заколдованном люксе буду жить не одна, а с Сонькой, а в компании с ней мне никакие призраки не страшны.

– Очень хорошо, – Ираида расплылась в фальшивой улыбке. – Значит, инцидент исчерпан.

ЧЕЛОВЕК с интересом следил за развитием событий. Значит, эта дурная девица собралась селиться в люксе? Поразительная смелость… Или глупость…

Или желание подобраться поближе к тайне…

ЧЕЛОВЕК чуть не застонал, сделав это открытие. Ну конечно, эта неугомонная Леля собралась провести свое собственное расследование! Или стать живцом. Мотылем на крючке. Сыром в мышеловке. Ведь она знает больше других, и наверняка думает, что Катерину с балкона столкнул маньяк. Ха! В этом санатории все думают, что если кто и убил тех двух баб, так это либо маньяк, либо призрак. Какие глупцы! ЧЕЛОВЕК искоса посмотрел на наглую девчонку. Он не хотел ее убивать – слишком молода, а молодых всегда жалко. К тому же не сделала ему ничего плохого…

Но если она хотя бы на шаг приблизиться к его тайне – он убьет ее, не задумываясь!

Около девяти вечера я въехала в люкс.

Сразу после ужина собрала вещи (в номер пришлось заходить в резиновых сапогах сантехника и в его же респираторе), испорченное выбросила. К счастью, пострадало немногое: дорожная сумка, недавно приобретенные шлепки и халат-кимоно, упавший со стула, на котором висел.

Пока я связывала барахлишко в узлы (положить-то его было не во что), Сонька валялась на пляже, не забывая через каждые четверть часа донимать меня звонками, на которые я не отвечала. В восемь все было готово, в девять я въехала.

Номер был таким же, каким я его помнила. Хорошая мебель, фирменная техника, бездарная акварель на стене. Только балконные борта стали выше – над парапетом появилась дополнительная оградительная полоса из железа со следами свежей сварки.

Я вышла на лоджию, осмотрелась. Горы, море, игрушечные домики, тонущие в зелени, загорающиеся огни рекламы, мигающие огни взлетающих самолетов, далекие огни Курортного городка. Прильнув животом к борту балкона и обхватив руками свежеприваренную оградительную полосу, я перекинула туловище через парапет и глянула вниз. Страшно! Но не настолько, чтобы потерять ориентацию и вывалиться. Отсюда вообще выпасть проблематично. Даже если учесть, что борта были ниже на двадцать пять сантиметров, все равно они были достаточно безопасными…

Балкончик был не таким широким, как наш в полу-люксе. Узкий, длинный, к тому же не прямоугольный, а изогнутый, что естественно – он шел по краю круглой башни. И эта его изогнутость позволяла смотреть не в одном направлении, а в трех – на юг, восток и запад. Это было очень интересно. Отойдя на один край балкона, можно было увидеть санаторский пляж, кафе «Прибой», заброшенный рыбозавод, а высунувшись по пояс и глянув вдаль – центр города: телеграф, рынок, набережную. С другого края был виден дендрарий, скверик у столовой, лечебный корпус и далекий аэропорт. А, свесив голову вниз, можно разглядеть… задний двор.

Что? Задний двор? Я забилась в самый угол восточного края лоджии, подпрыгнула, повисла брюхом на поручне. Точно! Задний двор! Вон пятачок, на котором мы с Гулей прятались от призрака, вон и трухлявый навес, и ржавая бочка, и живая изгородь из сливовых деревьев – как раз через нее продиралось приведение, спасаясь от двух сумасшедших преследовательниц. За ней бетонный забор, в заборе калитка… Стоп! Калитка! Неприметная железная дверка, встроенная в бетон. Наверное, именно через нее в далекие девяностые вороватые работники выносили награбленное… И через нее, не далее, как сегодня, скрылся так называемый призрак! Отлично он, однако, в планировке территории ориентируется. Ай да призрак, ай да сукин сын!

… Неожиданно в дверь постучали. Я вздрогнула и, немного робея, крикнула:

– Кто там?

– Да открывай ты, пока меня не засекли! – донесся до меня раздраженный голос Соньки.

Я открыла. Сонька вползла в номер, воровато озираясь по сторонам.

– Мания преследования? – хмыкнула я.

– Мне показалось, что за мной следят, – приложив указательный палец к губам, прошептала Сонька.

Я выглянула в коридор. Нацепив очки, оглядела его. Никакого намека не преследование не обнаружила – не иначе Сонька на самом деле начала страдать манией. По-моему, в медицине она называется паранойей.

– Хорошо тут, – сказала страдалица, падая на кровать. – Прохладно!

– Вот и говорю, что хорошо. А ты не хотела…

– Я и сейчас не хочу, – Сонька привстала на кровати. – Ты прикинь, каково тут ночью, когда раздаются стоны, и падают картины… – она передернулась. – Б-р-р!

– Стонов я не боюсь! Подумаешь – стоны! И картину можно снять. Задвинем ее за шкаф, и дело с концом! – хорохорилась я. – Зато мы теперь живем в роскошных апартаментах! Спим каждый на соей кровати… Прикинь, Софья, ты будешь дрыхнуть на софе, а не на полу…

– Только, думается мне, ты не по этому сюда напросилась, – подозрительно сощурилась Сонька.

– Как не по этому?

– Так. Не по этому. – Она вцепилась пальцами в мой подбородок и нараспев произнесла. – Ты. Вселилась. Сюда. Потому что. Хочешь. Раскрыть. Преступление.

– Ты с дуба что ли упала? Какое преступление?

– Убийство, какое же еще! Знаю я тебя, – она погрозила мне пальчиком. – У тебя в глазах лихорадочный блеск появился, это не спроста…

– Может, у меня лихорадка.

– Ага! И знаешь, как она называется!? Сыщитская!

– Это еще что такое?

– Ну есть же золотая лихорадка. А у тебя сыщитская. Тебе не терпится раскрыть преступление.

– Глупости! – фыркнула я.

– Ничего не глупости. Тебя хлебом не корми, дай только в расследовании поучаствовать!

– Ничего подобного, – вяло отбрыкивалась я. Почему вяло? Да потому что она права: я обожаю разгадывать тайны. Обожаю совать нос, куда не следует. Обожаю строить из себя мисс Марпл, замечу, без всякого на то основания, потому что еще ни одного преступления я не раскрыла, зато дважды в ходе этих дурацких расследований чуть не погибла.

– Мне даже кажется, – протяжно прошептала Сонька, – что ты специально наш номер залила, чтобы вселиться в этот люкс…

– Да ты что! – разозлилась я. – Ты чего мелешь? Чтоб я… Да чтоб на такое…

– Ты и не на такое способна!

– Чтоб я загубила свою дорожную сумку и китайское кимоно! Чтоб поставила под угрозу сохранность шмоток! Да никогда!