- А кроме блокнота… - начал Виталик.

- А то! – перебил Вован. – там было много интересного. Так что влип ты, паря, по самое не хочу.

- Я так понимаю, что вы не просто так мне всё это рассказали? Хотите-то чего?

Вован обвёл класс взглядом:

- Бабла?

Народ радостно закивал.

- Мы люди простые, – обратился Вован к Виталию. – Не то, что некоторые извращенцы. Нам вполне и денег хватит. Праздники впереди длинные, а лишних денег не бывает.

- И сколько?

- Пол лимона наликом и сутки срока. Двое суток – лям.

- Борзота не зашкаливает?

- Не. В самый раз. Да, и вот ещё что: после нового года ты здесь не работаешь.

- Никуда пойти не желаете? Без денег, разумеется.

- Не-а, – Катька вытащила откуда-то листок и помахала им в воздухе. – Заявленьице-то вот, уже написано. И свидетелей полный класс. Чё, козёл, как подкатывать, ты крут, а как бабло, так соскакиваешь?

- У меня нет таких денег. И не будет. Плевать я хотел на ваше заявление. Делайте, что хотите, а я пошёл.

-А мама?

- Что мама? – обернулся Виталик.

- Мама-то как расстроится, что её сын – педофил. Родила по залёту неизвестно от кого, вот сынок в папу и пошёл. В Рамазана Губайдуллаевича.

Кровь отхлынула от Виталиного лица:

- Ну ладно. Я понимаю. Я вам не нравлюсь. Ладно, накосячил. Но к Катьке я не приставал. А что я там думал – никого не касается. Но мать-то причём? Она вам что сделала? Приставала к кому-то? Двоек лишних наставила? Мне больно сделать хотите, а делаете ей.

- Кончай, Достоевский, сопли развозить. Срать нам, кто о чём переживать будет. Лучше иди и подумай, где бабла взять. Быстрее придумаешь – меньше отдашь. И заявление по собственному не забудь. Мы тебе его на наше обменяем, битард.

- Есть вариант. На, это вот твоё, кажется, прихватили на память. Надень и банк грабани.

И на ноги Витале спланировал бумажный пакет с прорезанными дырками для глаз.

- Клёвая штучка, примерь!

- Поносить дашь?

- А на заказ пару десятков сделаешь?

Реплики неслись со всех сторон. Подростки глумились, соревнуясь в остроумии, и Виталик уже перестал различать, кто и что ему выкрикивает. Его взгляд был прикован к Катьке. Та сидела на столе, бесстыдно раздвинув ноги и тискала свою грудь, сладострастно закатывая глаза. Вован ржал, Шурупчик смотрел Катьке под юбку. Витале стало так мерзко, что рука невольно потянулась в брючный карман.

- Кто тут хотел острых ощущений? – спросил он и нажал на спусковой крючок.

От первого же выстрела заложило уши. И уже как в немом кино он видел, как падают тела, цветочные горшки с подоконников, осыпаются дождём осколков оконные стёкла. Он не сразу понял, что закончились патроны. Он с досадой посмотрел на пистолет, поднял с загаженного пола бумажный пакет, отряхнул его и вышел из класса.

Он быстро прошёл по опустевшим коридорам, беспрепятственно вышел из школы и уже через пять минут открыл ключом дверь своей квартиры.

- Виталик, это ты? Что так долго? Салюты что-ли смотрел? «Ирония судьбы» уже началась! Иди скорее, а то самое интересное пропустишь!

Мамины слова звучали как через слой ваты. Но Виталий их расслышал и сказал как можно громче:

-Да, мама, сейчас приду.

Он вошёл в свою комнату, достал из шкафа рюкзак и принялся лихорадочно кидать в него первые попавшиеся под руку вещи. «Уехать. Уехать. Мне нужно срочно уехать.» - твердил он про себя, застёгивая молнию. Сквозь звон в ушах начал пробиваться посторонний тошнотворный звук, а по стенам комнаты заметались синие всполохи. Он открыл окно и перегнулся через подоконник. Двор был полон полицейскими машинами с включёнными мигалками и сиренами. Они окружили школу и перекрывали все выходы из двора. Вместе с воздухом в комнату ворвался многоголосый вой сирен. «В жизни всегда есть место худшему» - усмехнулся Виталя.

Он надел рюкзак, натянул пакет на голову и вышел в окно.