Тем не менее, он – настоящий влюблялся в Катьку всё больше и больше, и из окна своей комнаты вечерами наблюдал, как Катерина с Вованом обнимаются и целуются в старой беседке. В подслушке Катьку обсуждали практически постоянно, и иногда писали такие вещи, что ему было стыдно их читать. И тогда приходил на помощь проверенный старый метод: он надевал на голову бумажный пакет. В нем казалось, что он – не совсем он. Пакет скрывал его сущность, и открывал новую. Без комплексов.

Чтобы мама случайно не наткнулась на его переписку, он постоянно менял пароли, запомнить их было очень сложно, и поэтому он каждое изменение вносил в текстовый документ, который неприметным файликом болтался в документах.

На следующий день он скинул Катьке контакт «психолога» в скайпе, и сказал, что зовут его Андрей Валерьевич. Он сомневался, что она позвонит, но… Она позвонила. И следующие два месяца он наслаждался задушевными беседами с предметом своего вожделения.

Как-то раз он сильно испугался. Вернувшись домой он обнаружил, что в его компьютере кто-то что-то искал. В эти дни мать приболела и была дома.

- Мам, ты что-то искала в моём компьютере? Тебе помочь?

- Да нет, сынок, ничего. А что случилось?

- Да ничего, просто ощущение беспорядка.

- Приходили из школы, мы пили чай на кухне. Я всё время была с ними.

- Ладно, забудь. Показалось, наверное.

6.

Год подходил к концу, в школе готовились к новогоднему маскараду. Класс Виталия Романовича назначили ответственным за его подготовку. Виталя с удовольствием сочинял сценарий, проводил репетиции, ставил концертные номера. На очередном педсовете учителя пытались спихнуть друг на друга дежурство на этом маскараде, ибо каждую дома ждали предновогодние хлопоты. Виталя предложил решить этот вопрос жеребьёвкой. Он разрезал лист на тридцать аккуратных билетиков, и лишь на четырёх из них поставил галочку. Потом высыпал их в вазу и предложил каждому вытащить по билетику. В процессе никто не заметил, что один билет с галочкой он зажал у себя в кулаке. Потом сунул, как все, руку в вазу и упс! – заветный билетик был предъявлен публике.

Катерина от участия в концерте наотрез отказалась, но он был этому даже рад: в скайпе они сблизились, и ему этого вполне хватало.

Наступил вечер бала, и Виталий Романович уже шел через двор к школьной калитке. Внезапно вспомнил про жвачку: она закончилась еще днем, а без нее в люди – да лучше застрелиться. Возвращаться было лень, и он, утонув в снегу чуть не до колен, перепрыгнул газон и через подворотню вышел в переулок, к богом забытому ларьку. Подождал, пока здоровенный детина, дыша перегаром и пошатываясь, отойдет от окошечка. Отсчитал мелочь за жвачку, обернулся и увидел, как из кармана садящегося в машину бугая что-то выпало на дорогу. Он замахал руками, пытаясь привлечь внимание, но тот ввалился в салон, захлопнул дверцу и быстро уехал. Виталя подошел к упавшему предмету и оцепенел. На снегу лежал пистолет. Самый что ни на есть настоящий. Не придумав ничего лучшего, Виталя пнул его в сугроб, а потом спохватился: что, если хозяин сейчас вернется, а он тут, футболист хренов? Спросит – где?! Что тогда? Нет, не подходит. У Витали стучало в висках, он затравленно озирался в пустынном переулке. Никого. Ни машин, ни людей. Киоскер не в счет – ларек сплошь залеплен рекламой, а сквозь мутный пластик окошка и маму родную не увидишь. Промедление могло обернуться неприятностями, и Виталя решился. Нашарил в снегу находку и сунул в брючный карман. Оружие обожгло бедро ледяным холодом, под тяжестью металла штанина оттянулась и перекосилась. Подволакивая с непривычки ногу, парень быстро направился в сторону школы, решив успокоиться и потом уже подумать, что делать дальше.

Бал уже начался, из актового зала неслась увертюра из «Иронии судьбы», и ведущие что-то говорили со сцены. Но то ли микрофон был гундосым, то ли в ушах у Виталия Романовича все еще шумело, - он так ни слова и не разобрал. Школа гудела ульем, по коридорам и лестницам носились туда-сюда неузнаваемые в карнавальных костюмах ученики. Подтягивались припозднившиеся и бежали в туалеты – привести себя в порядок. Виталя стоял в пальто посреди вестибюля, рассеянно кивая пробегавшим мимо и ждал, когда же, наконец, они угомонятся и исчезнут в зале?! Минут через десять стало спокойнее, и он медленно пошел по коридорам, заглядывая в кабинеты и поторапливая тех, кто там еще копошился:

- Мартынова, ты пока соберешься – бал закончится!

- Я уже всё, Виталий Романович, убегаю!

- В туалете вашем есть кто?

- Нет, а в мужском Семёнов с Деточкиным курят! Ой, я Вам ничего не говорила! – пискнула пигалица и выскользнула за дверь.

Виталий толкнул дверь в мужской туалет:

- Кто тут желает вместо бала заняться общественно-полезным трудом?

- Да ладно, какой труд – мы и так устамши! – донеслось из облака табачного дыма.

- Вижу, так притомились, что пар из ушей, хоть топор вешай! Брысь отсюда, пока пожарная сигнализация не сработала!

- А мы ее еще в сентябре открутили, так что норм!

Тем не менее, пацаны бычки затушили и направились к лестнице.

Убедившись, что на этаже никого не осталось, Виталий заперся в учительском нужнике, и, наконец, решил рассмотреть пистолет. Он осторожно ощупал его прямо в кармане и облегченно выдохнул: оружие стояло на предохранителе. Вытащил и увидел, что это модернизированный ПМ. Магазин оказался полным, видать, мужик был серьёзным. Бандит. Или мент. Скорее все-таки мент, ведь не девяностые на дворе…

Но кем бы тот не оказался, пистолет он будет искать. Протрезвеет – вспомнит хлипкого парнишку у киоска. И как тот махал руками вслед. И дальше только дело техники – вычислят на раз. Если браток – подкараулит и убьет. Если мент – припишет кражу табельного оружия. Не станет же, в самом деле, бить себя пяткой в грудь и каяться, что сам по пьяни потерял. И незаконное хранение огнестрела добавит. И пойдет Виталий Романович лет на десять за решетку, а все будут говорить: «Ну надо же, а такой с виду тихий был, приличный!» Виталя рванул ворот – ему внезапно стало душно. А мама? Это ее убьет, она не выдержит такого позора. Останется одна в пустой квартире, с работы ее из-за него уволят, заболеет от горя, и умрет, не дождавшись сына из тюрьмы. В квартиру въедут родственнички, типа – присмотреть, а там подсуетятся, сунут на лапу кому следует, и оформят на себя. И некуда будет ему даже вернуться…

Мысли неслись в сторону острой паранойи со страшной силой, он так явно увидел себя через десять лет бомжом у теплотрассы, что в глазах предательски защипало и даже что-то капнуло из носа.

Виталий сидел уже битый час на толчке, вертя в руках пистолет так и сяк, потом спрятал его обратно в карман: нет, так нельзя. Он понимал, что накручивает себя, но ничего не мог с собой поделать. Ему бы сейчас совета спросить у анонимусов, да ведь из школы не уйдешь, пока тут веселье да пляски. И одному сидеть – свихнуться можно. Что-то нужно было делать, а что? Голова раскалывалась, в глазах двоилось, сознание плыло… В какой-то момент он увидел себя в актовом зале, среди веселящихся на всю катушку учеников; удивился – как это его сюда занесло? А потом даже обрадовался: можно на время отключиться со своих кошмаров. Пусть хотя бы так.

Он не без интереса наблюдал за танцующими, и не танцующими, пытаясь угадать, кто есть кто, кто с кем и против кого на этом маскараде. Зазвучала печальная мелодия, и кто-то тронул его за плечо: