— Я знаю, — повторила Судья, — поэтому мы с тобой теперь по разные стороны. Они, — она кивнула в сторону Корда и Алой, — успокоятся на этом, вытроят новый мир и успокоятся. А ты продолжишь драться, до самой смерти или до тех пор, пока не умрут твои враги. Возможно, когда-нибудь это погубит тот мир, что мы построим сегодня. Скорее всего, именно мне придётся остановить тебя. Прощай, Палач. Прощай.

Я поднялся с земли и тупо стоял, отряхивая штаны, не понимая, что происходит, отказываясь признаться себе в том, что всё у нас с Судьёй кончено, что бы у нас ни было — дружба или ещё какая человеческая шелуха под названием «чувства». Судья скорбно покачала головой и заторопилась вслед за ушедшими далеко вперёд «небожителями».

— Кстати, — произнёс издалека Корд, — у тебя гость. Не умри, и, возможно, когда-нибудь мы сразимся на равных.

Земля под ногами дрогнула. Одно из зданий величественного Императорского дворца обрушилось и загорелось.

— Пытаются смыться, — насмешливо сказал Корд, из-за расстояния между нами его слова уже почти не были слышны, — не понимают, что я запечатал весь мир на время. У них совсем не осталось сил, мы легко справимся. Да, Ораю, деточка?

— Да, Корд. Я буду Судить их.

Больше я их не слышал. Да и плевать мне стало на всё это дерьмо. По пустой улице ко мне шёл Некромант.

— Всё сломалось, — с печалью в голосе заявили мне рты на его левой руке. — Все Осквернённые исчезли. Остался только я, моя Тьма да Властелины. А от них сейчас никакого проку — несколько, прогорев на ставках, погибло от рук своих же товарищей, остальные пытаются смыться, но, судя по всему, у них ничего не получится.

— Бегство не для тебя, да? — спросил я, ухмыляясь.

— Нет, — покачал головой Некромант. Его лицо окончательно исчезло. Но на левой руке уже было пятнадцать ртов. — Я всё ещё могу сделать мир таким, каким надо мне. Не сейчас, гораздо позже — появление Корда спутало мне все карты, но всё же могу.

— Только через мой труп.

— Вообще-то так и задумывалось, — хмыкнул Некромант, и в его голосе впервые прорезалось что-то от старого Алексея. Лишь на миг. — Игрок так и сказал мне — должен выжить кто-то один.

— Игрок? А когда ты его видел?

— Когда они с Гниющим дали мне эту руку.

Вот оно что. Всё, чёрт побери, запланировано.

— Приступим, — сказал я и расправил Крылья за своей спиной.

Некромант замахнулся Рукой Бога и ударил ей о мостовую. По земле прошла дрожь, несколько ближайших зданий обрушились, подняв тучи пыли. Раздался тихий протяжный стон, будто застонал сам мир. И из-под земли, ломая брусчатку, прорываясь сквозь нагромождения камня, полезли полчища умертвий.

Мои фантомы, расцветая пастями и щупальцами, схлестнулись армией Некроманта в безумной битве, в которой не было места живым. Кость и Тьма рассекали Тень, Тень ломала кости и рассеивала Тьму. Земля дрожала от поступи двух армий, воздух наполнился скрипом стали и треском ломаемых костей.

Один из фантомов неожиданно рассеялся, но тут же материализовался, изменив форму. Теперь это был не ссутуленный убийца с саблей в правой руке и ворохом зубастых пастей вместо левой, это был высокий берсеркер с двуручником. Его фантомный меч рассёк закованную в сталь кость одного из скелетов. Из-за спины берсеркера выскользнул незримый охотник с дротиком, пронзившим голову умертвия, та лопнула, заливая мостовую чёрной жижей. Тьма. А ведь кругом, по всей Столице, воцарился Свет, который не грел и даже не обжигал, он палил дотла. В том числе и мою Тень, но не с такой силой — всё-таки наличие Тени говорит о присутствие Света, а не его отсутствии. Вскоре лужа Тьмы превратилась в горсть пепла, смешавшегося с пылью.

Несколько более крупных умертвий-химер выползли из гущи армии Некроманта, плюясь отравленными шипами и Тьмой, но ни у одного из фантомов не было плоти, чтобы её отравить. Два безликих берсекера, у одного из которых был обычный двуручник, а у второго оплывший и затупленный, преградили им дорогу. Их мечи поднялись и опустились, и один из скелетов упал. На короткий миг мне показалось, что я слышу их кличи, слившиеся воедино.

Не знаю, сколько шла это битва. Она кипела в нескольких кварталах, фантомы, принявшие чужой облик, и скелеты бесновались на улицах, рвали друг друга на куски в домах, бились на руинах. Казалось, что это будет продолжаться бесконечно, но в какой-то момент битва кончилась. Несколько десятков фантомом осталась стоять, в то время как все умертвия превратились в груды сломанных костей и обломков ржавого железа.

— Так не пойдёт, — задумчиво сказал Некромант и одним движением левой руки рассеял оставшиеся фантомы. — Думаешь, придал им форму близких людей и сразу начал выражать их волю? А ведь именно я выражаю наши чувства. Нас, сломанных кукол. Знаешь, чего мы хотим? Убивать. Это доказала Тёма. Когда я рассказал ей, что ты ходишь за пределы замка вовсе не по приказу Корума, она отправила одну свою подружку следить за тобой. Мою девушку, Алёну. Вообще-то, я именно ей и обмолвился, совершенно случайно — никогда не умел держать язык за зубами. Думаешь, она стала бы убивать ту твою утопленницу, если бы не хотела? Ты бы видел ей лицо — ну, то, что от него осталось — когда Алёнка ей всё рассказала. Квинтэссенция ненависти. А потом Корум, решив, что вы его предали, захотел убить вас с Репьём и Тёму. Думаешь, я поверю, что они сейчас встали бы на твою сторону?

Я промолчал. Да и если бы хотел что-то сказать — не смог бы, моё тело трансформировалось в птичье. Злобы не было — она исчезла вместе с бурей. Осталась безграничная усталость и боль от ран. Но такую усталость испытываешь, когда уже почти доделал очень трудное и важное дело. Осталось лишь собрать силы на последний рывок и получить заслуженный отдых.

— Ты же видел, — продолжал Некромант, — мы — всего лишь мясо, которое после своей смерти превращается в источник энергии. Умри, отдай мне свою левую руку, и тогда я уничтожу этот проклятый мир быстрее. Не мучай себя. И меня не мучай.

— Закрой свои рты, — прокаркал я, едва ворочая языком. — Думаешь, я встану на твою сторону? После всего, что я видел? После того, что пережил? Вот так встану и скажу — убивай меня? Нет уж, дружище. Что для меня ещё несколько минут мук, если я смогу убить тебя и увидеть, как в этот проклятый мир возвращается жизнь? Увидеть, что всё было не зря. Что все они погибли, чтобы жили другие.

— Что ж, так тому и быть. Ты умрёшь и не увидишь конец этого мира. Впрочем, так оно и задумывалось, и мной, и тобой.

По левой руке Некроманта прошла дрожь. Его тощее тело изогнулось, деформируясь. Кости вылезли наружу, заключая плоть в доспех, Рука Бога превратилась в исходящее Тьмой оружие — костяную дубину с пятнадцатью мощными шипами, на концах которых располагались искривлённые от жажды убивать пасти.

— Мы похожи, — прошипела одна из них. Правая рука Некроманта махнула в сторону извивающегося Комка.

— Внешне — может быть. Но у нас разная начинка.

Я ударил крыльями и, взлетев над крышами задний, спикировал на приготовившегося к моей атаке Некроманта. Он подставил Руку Бога под выпад моей руки-сабли, и та разлеталась от удара, оголяя израненную плоть. Но Комок впился в костяной доспех, оставляя на нём следы от зубов и шипящие потёки яда. Голова Некроманта распахнулась, как бутон уродливого цветка, и из Тьмы внутри неё выстрелили костяные стрелы, прошившие мой доспех насквозь, прошедшие сквозь моё тело, разорвавшие Крылья. Тень зашила свои раны, а я успел вонзить вторую саблю в ещё не сросшиеся кости. Рука Бога отшвырнула меня в сторону, я врезался в чудом уцелевшую стену, пробил её насквозь и покатился по соседней улице, пока не встретился с очередной уцелевшей стеной. Крылья Тени трещали, но не ломались, они и смягчили удар.

Чувствуя вкус крови на зубах, я опёрся на Крылья и встал. Нет, у меня не были разбиты губы (у меня и губ-то не осталось) или выбиты зубы, кровь шла из горла.

— Кажется, нас нехило потрепало, Комок, — прошептал я, но Комок не ответил. Когда же ты закончишь свои размышления, дружище?