Хэлфорд потянулся к пальто и застыл, глядя Роуну в глаза.

— Вы хотите сказать, что никто не уведомил их? И родные не знают, что не получат тело, пока мы не задержим преступника?

Роун улыбнулся, и в нос Хэлфорду ударил крепкий запах ментоловой жвачки.

— Мы решили дать возможность Ярду сделать свою работу. В общем, добро пожаловать снова в Хэмпшир и чувствуйте себя здесь, как дома.

Даниел остановил машину на поросшей травой обочине кольцевой дороги. Было без чего-то одиннадцать. Они с Маурой вышли из машины и направились туда, где маячила долговязая фигура констебля. Бейлор стоял, широко раскинув руки, обозначая ими место совершения преступления. Унылое солнце, видимо, было не способно смягчить утренний морозный воздух. Низко над полем нависали мрачные, похожие на стены неприступной крепости облака. «То субботнее утро, наверное, тоже было таким же холодным», — подумал Хэлфорд и откашлялся.

— Мне бы хотелось посетить вначале морг. Когда назначено дознание у коронера[7]?

— Завтра в десять, — ответил Бейлор.

— Что так скоро? — не мог скрыть своего удивления Хэлфорд.

— Распоряжение было: провести все быстро и тихо, сэр. По крайней мере я так слышал.

Хэлфорд поежился и принялся изучать место трагедии. Тело жертвы было обнаружено на самом повороте дороги. И в ту, и в другую сторону шоссе было видно в длину от силы на пятьдесят метров. Звук приближающегося автомобиля заставил полицейских сойти на обочину. Из-за поворота выехала светлая машина, приняла чуть влево, чтобы обойти припаркованный «форд», и скрылась из вида.

— И насколько оживленное движение здесь? — спросила Маура.

— По-разному. Эта дорога связывает Вересковый пляж — район, где живет семья Лизы, — с Фезербриджем. Но есть еще несколько небольших дорог. Ими пользуются большинство фермеров. Обычно здесь машин достаточно, но до девяти тридцати утра наиболее оживленное движение, затем оно затихает и возобновляется между четырьмя тридцатью и семью часами вечера.

— А по субботам утром машин бывает много?

Бейлор задумался, прикидывая.

— В Вересковом пляже около тридцати домов. В Фезербридж можно попасть и по другой дороге, в северной части. Так что кольцевой пользуются не все. Я думаю, с учетом всех, в том числе и неместных машин, в день здесь проезжает пятьдесят — шестьдесят автомобилей. В субботу, возможно, немного меньше.

— То есть не очень много. — Маура посмотрела вдоль дороги. — Если не мешкать, то свободно можно кого-нибудь убить, причем в полной уверенности, что никто не увидит.

Хэлфорд присел на корточки, чтобы получше рассмотреть участок дороги. Почти никаких следов — только две белые царапины и небольшая выбоина в асфальте глубиной примерно три сантиметра. Он вспомнил фотографию трупа. Лиза лежала на спине, и, судя по положению ног, она не успела сделать никаких попыток, чтобы высвободиться из-под велосипеда.

Уж на что Хэлфорд был закаленный в таких вещах, но и его вид головы на снимке Лизы заставил содрогнуться. Фотограф сделал серию очень крупных снимков ее лица. Были также средние планы головы. Фотографии вселяли ужас. И не в том дело, что там были какие-то страшные раны. Кожа, кстати, вообще не была повреждена — не то что у большинства подобного рода трупов. Кровь видна только в одном месте — короткая дорожка, зато густая и широкая, изгибаясь, соединяла темно-красную пену, выходящую из задыхающегося рта, с кровью разбитых губ.

Нехорошо в животе у Хэлфорда стало совсем от другого: от белого шарфа, туго натянутого между рулем и шеей Лизы. Шерсть, видимо, была очень прочной, и это заставило ее принять такое положение, что, казалось, Лиза подняла голову и внимательно смотрит на покореженное колесо. Черные волосы свесились на мостовую. Должно быть, здесь разыгралась жуткая сцена: пустынная дорога, заиндевевшие поля, разбитый велосипед и девушка, решительно поднявшая голову, словно хотела увидеть корабль своей жизни, отплывающий прочь. Хэлфорд вдруг подумал о ее брате, как он вышел из рощицы на дорогу и… какой должен был испытать ужас.

Хэлфорд выпрямился и хотел было поплотнее запахнуть пальто на груди, но сдержался.

— В рапорте указано, что она выехала в субботу утром в начале десятого, брат нашел ее тело примерно в десять тридцать. Но даже в субботу люди к этому времени уже просыпаются. Я имею в виду, что убийца рисковал, если планировал убийство на девять тридцать.

— Возможно, это убийство заранее и не планировалось, — предположил констебль. — Некто увидел Лизу на велосипеде и решил, что это удобный момент.

— И в руке у него случайно оказалась деревянная палка? — Хэлфорд покачал головой. — Кроме того, этот некто подозрительно быстро сообразил представить все как несчастный случай. Ничего себе экспромт! Нет, похоже, что убийство было спланировано заранее, убийца лишь ждал подходящего случая, несомненно, хотел, чтобы все выглядело как несчастный случай, но, с другой стороны…

Давайте рассуждать: он или она не хочет оставить следы от этой палки. И тем не менее почему же бросает ее обломки так близко от места преступления? Убийца мог сжечь их, например, или исстрогать, но вместо этого бросает эти обломки именно там, где обязательно будут искать. Почему? — Внезапно Хэлфорд замолк. — Вы сказали, что первый обломок нашли в нескольких десятках метров отсюда? А поточнее?

Бейлор указал в сторону бурой ботвы на поле.

— Вон там, сэр. Прямо вон на той ботве и лежал.

Хэлфорд нахмурился.

— Если убийца был в автомобиле, то он рисковал. Падая, Лиза могла его ударить, и тогда версия несчастного случая была бы несостоятельной. И зачем ему было выбрасывать обломки, если он мог спрятать их в машине? Нет, у него должно было быть такое средство передвижения, которое бы позволило двигаться с той же скоростью, что и велосипед, и приблизиться к нему достаточно близко, чтобы всадить палку в спицы.

Маура посмотрела в свой блокнот.

— Палка была длиной приблизительно сорок семь сантиметров.

— Конечно, это мог быть мотоцикл. Но девушка у поворота немного затормозила, а удерживать на мотоцикле равновесие, даже сбавив скорость, и ухитриться вставить в колесо палку — задача довольно трудная.

— Это был велосипед или мопед, — осмелился предположить Бейлор.

— Полагаю, в этих местах велосипеды и мопеды не редкость?

— Они здесь почти в каждом доме, сэр. Это самое удобное средство передвижения, чтобы добраться до города. К тому же на Главной улице автомобильное движение вообще запрещено.

— Значит, — подытожил Хэлфорд, — мы должны представить себе убийцу на велосипеде. В руке у него два обломка, и он налегает на педали. Затем вдруг решает от них освободиться и выбрасывает всего в нескольких метрах от тела. Почему?

— Даниел, — напомнила Маура, — здесь же поворот. Может быть, его испугал шум приближающегося автомобиля и он поспешил выбросить обломки?

— Стало быть, этот автомобиль проехал не только мимо убийцы, но и мимо мертвого тела на дороге. И водитель ничего не заметил?

Бейлор покачал головой.

— Не думаю, сэр, что такое возможно. Мы ведь в Фезербридже. Это в Лондоне, наверное, можно проехать мимо трупа и не обратить внимания. Но не здесь.

В углу монитора Бобби Гриссома была прикреплена фотография Карла Бернстайна. Так в своей спальне школьницы пришпиливают к зеркалу фотокарточку дружка. Бобби любил его. Только, пожалуйста, не надо ничего такого думать. Он любил Карла, как футбольный фанат любит своего идола. Разумеется, в Британии тоже было немало хороших журналистов, отлично делающих свою работу, но в книге рекордов Гриссома Карл Бернстайн и Уотергейтское дело занимали первую строку. У Бернстайна было лицо бойца. Некрасивое, одухотворенное и… усталое. «Когда-нибудь, если, конечно, стану много работать, — думал Гриссом, — мое лицо будет выглядеть так же».

Он постучал карандашом по столу. Сейчас-то на судьбу жаловаться грех. Гриссом — ведущий репортер «Хэмпширского обозревателя», выходящего два раза в неделю, но в свое время пришлось хлебнуть сполна. Господи, кого только ему не приходилось интервьюировать, в какой только грязи не доводилось копаться, пока не пристроился — и довольно уютно — у компьютера одной из лондонских газет. А потом вот перебрался сюда.