— Просто меры предосторожности, — улыбнулся он и выскочил из машины, чтобы открыть мою дверь. — Ты даже не представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы организовать этот сюрприз.

Когда мы подошли к входу, я увидела, что это была Галерея Искусств.

— Не может быть!

— Я должен был.

Он трижды постучал в стеклянную дверь.

Нам открыла дверь женщина с короткой стрижкой. На ней был костюм нежного серого цвета с белой сатиновой блузкой, полностью скрывающей шею.

— Доброе утро, Ваше Высочество, — поприветствовала она Люциана.

Я подавила желание захихикать.

— Мэгги, — пробормотал он в ответ.

— Ты, должно быть, Елена. Я Мэгги, а это моя Галерея Искусств. Добро пожаловать.

Люциан закатил глаза. Его раздражало, когда к нему обращались как к члену королевской семьи.

Галерея была пустой, если не считать нас и произведений искусства на стенах.

Мы шли за Мэгги от картины к картине, пока она рассказывала о художниках и их работах. Внезапно я вновь почувствовала тоску по папе. Он обещал, что однажды мы пойдем в Галерею Искусств, но мы никогда не находили для этого времени.

Мое внимание привлекла картина в углу. Это был набросок карандашом сидящей у дерева женщины. На ее лице и в глазах застыла такая грусть, что у меня заболело сердце.

— Этот портрет написан Рейнальдо Арамизом, женщина на картине никто иная как королева Катрина.

Мы с Люцианом ахнули вместе.

— Вы серьезно? — спросил он, и она кивнула.

— Это совсем на нее не похоже.

— Этого и не предполагалось. Она просто была источником его вдохновения, — просто ответила Мэгги.

— Она действительно была такой грустной? — спросил он.

— Это было за год до ее смерти, — сказала Мэгги. В голове всплыла история Ченга о покинувшей ее Тании. Должно быть, королева сильно страдала, потеряв свою сестру-дракона.

Люциан прикоснулся к линиям, очерчивавшим ее лицо так, словно хотел стереть невидимую слезу.

— Сколько?

— Она не продается, Люциан.

— Вы уверены в этом? — улыбнулся он.

Она в ответ ухмыльнулась.

— Это на меня не действует. Я никогда не продам ее.

— Елена тоже художник, — сменил тему Люциан.

Она взглянула на меня, слегка приподняв брови и улыбнувшись улыбкой Джулии Робертс.

— Ты должна показать мне как-нибудь, — сказала она воодушевленно.

— Они не так хороши, — показала я на портрет королевы.

Люциан взглянул на меня. Очевидно, ему не нравилось, что я себя недооцениваю.

Яркий свет осветил краски следующей картины, к которой мы направлялись. Казалось, что от этого листья на деревьях ожили. Люциан резко обернулся, и ещё больше огней заплясали на стенах. Он дёрнул меня и увлек за колонну, снял свою кожаную куртку и надел мне через голову. Мэгги застыла на месте, уставившись широко раскрытыми глазами на входную дверь.

У меня быстро застучало сердце.

— Что это?

Люциан не обратил внимания на мой вопрос. Свет заполнил галерею, и я слышала людей, выкрикивающих имя Люциана.

У него заиграли желваки, а взгляд заледенел. Это делало его похожим на дракона.

— Кому ты сказала, Мэгги?

— Люциан, клянусь, я никому и слова не сказала, — проговорила она быстро, и по голосу было понятно, что она шокирована, как и мы.

Он тяжело вздохнул.

— Просто подожди здесь, хорошо? Мне так жаль, Елена.

Я лишь кивнула, не до конца понимая, что происходит, и почувствовала, что сердце готово взорваться из-за бешеного стука в моей груди.

— Я убью того, кто разболтал о вас, — сказала Мэгги.

— Те люди из прессы? — на последнем слове мой голос оборвался, и я прочистила горло.

— Да, Елена. Он действительно не планировал этого.

— А мы можем переждать их здесь?

В голове возникли картинки толкающихся журналистов, пытающихся сделать четкие кадры.

Она проворчала:

— Если бы это была другая знаменитость, может быть, но Люциан Маккензи — нет.

Я закрыла глаза, мечтая провалиться сквозь землю. Я не очень хорошо чувствовала себя в толпе, тем более, если там были камеры.

— Это появится в завтрашних газетах?

— Милая, он принц Тита. Это будет во всех журналах.

Люциан вернулся.

— Мне так жаль, Елена. Добро пожаловать в мой мир.

Мне стало жаль его, если таковой была его жизнь.

— И что мы будем делать?

— Мы можем подождать здесь, но они не собираются расходиться. Через час толпа удвоится, и, кто знает, во что она превратится через три часа. Они знают, что я здесь с тобой, и будут ждать, пока ты не выйдешь, даже если для этого придется ждать три дня.

Я с трудом сглотнула, и мой живот скрутило. Я представила, как меня вырвет прямо перед камерами.

— Милая, единственный выход, по моему мнению, это дать тем, кто снаружи, что они хотят, и выбраться уже к чертовой матери отсюда, пока здесь не собралось ещё больше, — резонно заметила Мэгги.

Я закрыла глаза, не представляя, как смогу выйти отсюда. Я была одним большим комком нервов.

— Вот, — Люциан дал мне свои солнцезащитные очки, которые были слишком велики, и накинул капюшон от своей кожаной куртки мне на голову. — Мы пойдем, когда прибудет охрана. Не говори ничего, Елена, и мы сможем сохранить в тайне, кто ты, — он снова взглянул на Мэгги.

— Я ничего не расскажу, Люциан.

— Никто кроме вас не знает ее имени. Не вздумайте проболтаться! — предупредил он. Она закрыла свой рот воображаемым ключом. Три тяжёлых удара в дверь заставили меня подпрыгнуть.

— Это просто охранник. Ты готова? — спросил он хриплым голосом.

Я кивнула.

— Ни слова, Елена, и опусти голову.

Я сделала, как он сказал, и смотрела под ноги, вцепившись в его руку.

Он открыл дверь, и первым, что я услышала, были голоса охранников, говорящих по рациям. Я заметила, что они использовали шифр.

— Принц Люциан, как ее зовут? — услышала я крик одного журналиста.

— Вы встречаетесь? — заорал другой.

Я не знала, что он делал, так как он не издал ни звука. Все выкрикивали вопросы, в то время как охрана старалась освободить нам дорогу к хаммеру. Я позволила Люциану вести себя, а сама не поднимала глаз от земли. Сердце стучало в груди, как молоток. Во имя любви к чернике, как Люциан справлялся с таким вниманием к себе?

Мы наконец-то дошли до хаммера, и молодой человек помог мне забраться внутрь.

— Прости за это, — прошептал он мне на ухо. — Не поднимай голову.

Я улыбнулась, когда он закрыл дверь.

Не смотри наверх, Елена.

Я ждала, пока он сядет в водительское кресло.

Когда его дверь открылась, защелкало ещё больше вспышек на камерах. Охрана просила папарацци отойти от автомобиля, но, казалось, это не работало.

Люциан нажал на педаль газа и выехал задним ходом с парковки. Я радовалась, что окна затонированы, но фотографов это не останавливало, они все ещё щелкали своими фотоаппаратами, как чокнутые.

— Все хорошо, можешь поднять голову. Ты в порядке? — спросил он, и в его голосе отразилось мое самочувствие.

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Ага, эти снимки будут завтра во всех журналах?

— Прости, Елена. Мне следовало дважды подумать о сегодняшней прогулке. Я такой наивный, когда верю, что люди будут держать свой рот на замке, — сказал он сквозь зубы.

— Так всегда бывает, когда ты куда-нибудь ходишь?

Он ухмыльнулся.

— Почти всегда. Но иногда мне удается остаться неузнанным.

Люциан посигналил двум мотоциклам впереди нас. Они отсалютовали ему, развернулись у знака «Стоп» и уехали в противоположном направлении. Он вдавил в пол педаль газа, и мы вмиг оказались в Драконии. Мы поцеловались на прощание у лестницы, но нас прервал кто-то, прочистив горло.

Это был студент, и он выглядел не очень радостно.

— Мастер Лонгвей хочет видеть тебя в своём кабинете.

— Спасибо, Стэн, — сказал Люциан, и парень убежал. — Не беспокойся, он, наверное, хочет знать, что случилось. Это не выговор. Иди, прими горячую ванну, и увидимся за ужином, хорошо?